ДМБ-2000 (66-ой - 1)

Один час

В одном часе шестьдесят минут. Это известно почти всему человечеству старше семи лет. Много или мало, эти самые шестьдесят минут? Смотря где и как, иначе не скажешь. В случае со срочкой в армии, выпавшей на девяностые прошлого века уж так точно.

Не сказать, мол, такое случалось редко, вовсе нет, но и часто такое не происходило. Мы все вздохнули свободнее после прибытия всех, должных прибыть, включая пацанов-сержантов нашего призыва. Полными взвода, по документам проходившие ротами, так и не стали, не положено, понимать надо, а если, и положено, то сверху наложено. Но мы справлялись, обрастая по вяло-гражданской мягкости чем-то серьёзно-прочным армейским.

— Отдыхайте, демоны, — товарищ страшный сержант Филиппов-Ефимчик скалил лыбу, сдвинув ушанку на затылок. — Подшивы меняем, ногти стрижем, утром смотр, кто залетит — сам всё знает.

Шапка держалась на затылке товарища страшного сержанта ровно приклеенная, все всё знали, чего тут неизвестного, ни шиша не бином Ньютона с секретом Полишинеля. Залёт автоматически включает функцию «только кач приблизит нас к увольнению в запас», качается, само собой, вся рота, коллектив есть коллектив, все за одного, один против всех. Залёт будет неизбежно, подшива подшивой, ор поднимется из-за бэтэров с их укусами и гнидами.

Нары в караулке не перестилали с приезда батальона в Первомайку, а такое вшам ровно удобрения плодово-ягодным культурам, расти да процветай, чо. Они и разрастались методом почкования, клонирования и квадратно-кустового гнездования, из отдельных разведывательно-диверсионных групп превращаясь во взвода, переходя в роты и грозя стать не иначе, как армейским корпусом.

— Кто подшиву паутинкой подошьёт, повесится, — дополнительно стращал младше-младшой сержанто-брательник, — как в прошлый раз.

В прошлый раз ничего не случилось, но откуда это помнить этому товарищу, главное тут подперднуть старшему брату, поддержать авторитет.

К полгоду службы заменить свёрнутую вдвое-втрое полоску ткани стало как два пальца об асфальт. Перейдя на зимнюю форму иглы с намотанными чёрной-белой нитками переехали внутрь кителей. Достал, размотал нитку, сделал узелок, перевернул подшиву, если грязная — развернул и сделал всё как следует, игла в ткань след в след и никаких белых швов, нитка прячется в полосках камуфляжа, пять минут и к смотру готовы.

— Ветер взвоет над бараками…

Юра Хой включался тихонько. Отцы-командиры в небольшой палатке у крохотной площадки перед каптёркой не препятствовали, вопрос имелся в отцах-командирах со штаба БОНа. Этим песни «Сектора Газа», особенно о «домой, пора домой» ровно серпом по яйцам. Потому дядя Юра пел потихоньку в дальнем углу, а подпевали ему под нос.

Подпевали все, включая товарищей сержантов, стоявших на низком старте стодневки и дембельской весны девяносто девятого года. Мы точно также ждали пополнения, сейчас ходившее строем в Ахтырке, в тёплой, сухой, не требующей колки с пилкой дров Ахтырке. Постоять на тумбочке, меняясь час через час? Загасчики, в рот их конём.

— БМП нам лязгнет траками…

С белой подшивы на воротнике и до отбоя уже меньше пятидесяти минут, и их всегда есть куда потратить. Всякие «дело было вечером, делать было нечего» тут не канают, понимать надо, это армия, товарищи, каждая минута на счету, а если боец изволит бездельничать, то это отдых перед рывком в далёкое прекрасное будущее, ну, либо к подвигу, не иначе.

Малой, не убирая иглу, прокалывал недельные дырки в календарике. Календариков с дырками на месте прошедшего дня почти не осталось, Малой надо думать, где-то надыбал новый и теперь развлекался. Над такими приколами уже не смеялись, а если чей такой календарь терялся — возвращали. Чем бы дитя не тешилось, чего уж тут.

— День прошёл — да и хуй с ним! Завтра новый день — ни хуя себе…

Гризли как всегда мутил какую-то блуду, затащив в угол у КХО Зуфара. Эти двое, что снайпер с миопией правого глаза, что краснощёкий татарский крепыш, стали прямо не разлей вода, заставляя Рыжего переживать и прозревать надвигающуюся конкуренцию его шаро-подшипниковым делам. Хотя, скорее всего, хитрый Гризли тупо мутил как бы побалабасить повкуснее да понезаметнее, не больше и не меньше.

Федя, недавно приехавший с Краса после сержантской учебки, корпел над обязательным сержантским конспектом. Хоть ходи в караулы, хоть не ходи, хоть проводи занятия по ТП ВВ, хоть забей из-за отсутствия времени, конспект должен иметься, ты ж сержант, а не хуй в стакане, целый младший командир, все дела.

Лёха Ильин, спокойный и деловой, занимался печками. Может быть, его призванием когда-то запланировалось давать людям тепло и впереди Лёху ждала должность энергетика, кто знает? А вот сейчас, вооружившись высушенными кривыми поленцами и гнутым прутом-кочергой, Лёха колдовал вокруг двух стальных коробок, кочегаря те почем зря и желая хотя бы немного прогреть стылую палатку. От постоянно пользуемой соляры у Лёхи всё лицо в тёмных точках, но он упрямо продолжал делать жизнь теплее.

Бывший слон и действующий черпак Ким крайне внимательно и очень аккуратно занимался ногтями на руках с ногами. Смотр Кима не волновал, Ким вообще отличался аккуратностью с чистоплотностью, умудряясь мыться даже ледяной водой в промерзшем умывальнике за каптёркой. Ким тупо не желал грибка и был совершенно прав в своих желаниях. Растопырив пальцы клешастых ног «сом» щёлкал ногтегрызкой, и класть хотел на всё вокруг, включая товарищей сержантов в их углу.

Рыжий, нахохлившись заснеженным воробьём, что-то думал. Думал явно нужное и сложное, никто его не трогал, и носато-грачиная тень Рыжего даже не дрожала на брезенте палатки, ровно отлитая в бронзе.

Серик дремал в полглаза, и не отсвечивал. Серик вообще не любил отсвечивать и любил поспать, когда случалось, и кто б его в том упрекнул? Солдат спит — служба… Ну, все знают.

Рядовые черпако-деды, Романыч с Данилычем о чём-то бурчали за вторым входом, нещадно дымя дефицитными сигаретами марки «Прима». Данилыч где-то прошарил несколько пачек и скрашивал их несладкие не совсем дедовские будни табаком.

— Домой, домой, пора домой…

А я что-то там рисовал. Из нужного, уже и не вспомнишь. Явно какую-то дурь, но на том и стоял, ага. В общем, час в армии это очень много, точно вам говорю.