Дневник метаморфа

Глава 16. Тенго

Дерево было са-а-амым высоким, влезть на такое — подвиг во имя Первомужа и, отчасти, необходимость: снизу волна тормозилась деревьями, искажалась каменными скалами. У яйценосного её супруга и господина Нико имелся КОМПАС, но не было КАРТЫ, отчего они свернули не туда и по заросшей тропе выбрались к такому же заросшему лесному пруду. Компас был не так уж виноват: она сама чуяла манящую воду, оттого и сбилась. Тем временем, до озера оставалось много дней пути. Дела обстояли неважно, от пиявкиного яда дети росли слишком быстро, скоро могли вылупиться, а они не успевали вернуться к общине. К тому же, РЮКЗАК Нико набил стишком туго, медленно бежал и быстро уставал, а теперь и заплутали.

Не дело дакнуса — лазать по деревьям. Пустите Тенго в воду, такое мастерство покажет!

Она не сразу разобралась, как ползти, чтоб не упасть и двигаться вверх, но потом приловчилась. Следовало делать медленные плавательные движения, при этом цепляясь когтями, а потом подтягивать задние лапы и упираться на хвост. Перепонки между пальцами теперь не помогали, а мешали хвататься за сучки и выемки, но Тенго упрямо цеплялась и постепенно стало получаться, хоть вся испачкалась в древесном соке и коре.

Нико остался где-то далеко и давно пропал из виду, как в легенде. Ай, нехорошо! Она села, чтоб отряхнуться в развилке ветвей, как вдруг на неё, хлопая крыльями, с хриплым криком и клёкотом напрыгнула здоровенная птица, в половину её ростом, а как крылья растопырила — стала ух, какая страшная! И быстрая, как змея. Тенго едва смогла отскочить от удара и удержаться на ветке, но летучка раскрыла здоровый загнутый клюв, и снова бросилась атаковать, крича на весь лес. Видно жила тут в гнезде, и решила, что враг ползёт за яйцами.

— Тенго, что там? — завопил снизу муж.

Ах глупец! Кричать нельзя, это не озеро, мало ли, кто явится на звуки?! Каждый миг, пока Тенго здесь, он подвергает опасности себя и яйца. За беспомощного Нико Тенго сильно испугалась и, не иначе как от страха, что-то сделала.

Всякий дакнус по природе беззуб и безобиден, брачное оружие не в счёт, к тому же, попробуй попади шипом по быстрой летучке! Разве что шаманка Сьё могла запеть и усыпить врага. Раньше бы Тенго попыталась убежать и спрятаться, но теперь пиявкин яд изменил её. Она распушилась как шар и стала собирать крохотные искры из воздуха, из дерева, из мха на коре, ведь искра есть во всём на свете, и Тенго потянула её своей шубой, искра сама потянулась к ней, а потом сама не поняла, как сделала живую блескавку. Просто трескучий огонёк вдруг появился в сжатых лапах, в сплетённых пальцах, и вырвался наружу. Бах! Запахло грозой. Птица сложила крылья и кубарем свалилась вниз. Тенго сама чуть не свалилась от неожиданности, но заставила дыханье успокоиться, собралась с силами и полезла выше.

Цеплялась и думала, ведь не может она стать искрителем? Те жили только в легендах, ни сама Тенго, ни даже бабка её отродясь таковых не видали, лишь старейшина, голосистая Зу рассказывала, что, когда только вылупилась на свет, в общине был один, такой старый, что скоро ушёл к Хранителям Яйца. По слухам, живой искритель был в Солёной общине, гонял акул, но кто поплывёт в такую даль, поднимаясь руслами рек и подвергаясь опасности, чтоб проверить? Один холостяк уплыл вверх по реке, впадавшей в озеро, да так не вернулся. Все в общине думали, что погиб в пути, пока солёные по большой кувшинке не передали, что добрался, но внезапно там у них женился, уже и с яйцами ходит, так что останется в море. Старейшины тогда уж попросили хорошо его кормить и не лупить, как сами, случалось, лупили. А как иначе? Ужасно непутёвый был самец, обрыблением не занимался, жениться не хотел, по мелочи работал на сборе водорослей…

Почти на верхушке нашла гнездо жужелиц и съела, сколько могла, только с собой набрать было не во что. А когда вылезла так высоко, что ветки стали гнуться под её тяжестью, уцепилась за ствол, зажмурилась и пустила волну, всматриваясь в волнующееся под нею море леса, и дальше, сколько хватало сил. Верхушка раскачивались, и Тенго словно плыла по воздушному течению. В синей пустоте кружили птицы, ветер в самом деле нёс и баюкал их, подобно воде.

В стороне, откуда они пришли, что-то ярко светилось и двигалось, она послала тонкую волну и поняла — это кожаные несли МАШИНУ, которая создавала блескавку гораздо сильнее той, что получилась у Тенго. Искали её мужа? Она без устали жмурилась, приоткрывала рот и раз за разом пускала волну в поисках озера, пока, наконец, не поймала тонкую волну большой кувшинки старейшин, даже слабое эхо услышала — голоса неразборчиво сердились. Когда совет сердился — в домах всегда громко было, дома по общим корням передавали, а те дакнусы, что не смогли прийти лично, могли послушать, как обрыбление не ладится ибо губка развелась, жрёт икру, снова кто-то выпустил. Жаль, так далеко не слышно новостей. Но теперь Тенго знала направление! Она споро спустилась к мужу, и путь вниз занял гораздо меньше времени, чем наверх. По дороге нашла гнездо злой летучки с двумя большими яйцами, одно сама съела, второе взяла в зубы и понесла Нико.

Тот сидел со своей шаманской штукой и делал пальцами знаки. В неприятности не лез, врагов не привлекал, хвала Хранителям — не убегал, а то сестрицын муж, Белрой, дважды терялся, пока шаманка не заговорила. Хорошо, что птицу общипал и съел, значит не голодный.

— Устал? — спросила она. — Как на счёт перекуса?

Они прошли с полдня и опять встали. Конечно же, Нико с яйцами, потому и тяжело! Тенго усадила его отдыхать, и тот сразу полез в БЛОК-НОТ. Он писал там ДНЕВ-НИК. Пускай, раз нравится, хоть и пользы нет никакой от такого занятия, лучше бы яйца чесал или вылизывался, а то Тенго сама его лижет, чтобы шуба хорошо росла.

Она снова бросила мужа и, пуская мелкие волны, чтоб удостовериться в безопасности, пошла к пруду неподалёку, ведь еда сама не найдётся.

В воде лежал огромный зверь, обдирал камыши, черпал водоросли и жевал бесконечную жвачку, иногда поворачиваясь тушей. Над водой торчал его косматый горб и голова, над нею кружило облачко гнуса, а зверь лишь ушами поводил, да, судя по засохшей на лбу тине, иногда опускал морду в воду. Кажется, он жил в пруду всё свтлое время года, а с холодами переходил на тёплые места, потому что огромные рога его покрылись мхом. При виде Тенго зверь вяло пошевелился, глаза с отвисшими веками выражали презрение к мелкому хищнику. Пускай! Он не был любопытен ей как мясо, не представлял опасности как враг, вздумай зверь подняться — Тенго успела бы сбежать, а вот лягушки её вполне интересовали. Они были шустрыми, но Тенго — шустрее, она быстро хватала их и сразу прикусывала у основания головы, хорошо быть с зубами, её дети родятся с зубами, и дети их детей, они принесут общине пользу. Снулых лягух увязывала травинкой лапка к лапке. Собрала здоровенную вязанку!

— Поешь! — попросила она Нико, и тот, наконец-то, перестал капризничать.

— Давай, — согласился.

Счастью её предела не было, Тенго показала, как расправиться с лягушкой и, прыгая вокруг, смотрела, как он ест, сперва недоверчиво и осторожно, затем — в охотку, потом сама доела мягкие животики, которые Нико не понравились, а зря. Так, понемногу, приучила его к вкусной и полезной пище.

Выбрасывать консервы муж, тем не менее, не стал, а переложил в дупло и сверху запихнул своими шкурами, которые раньше носил, а теперь ему не надо стало — своя шерсть хорошая отросла, не мёрз по ночам, но Тенго всё равно его грела. В рюкзаке остались маленькие МА-ШИНКИ и шаманские яды, идти сразу стало легче, в тот день они прошли много. Если искроволна находила на пути хищника — останавливались и прятались, либо обходили далеко по кругу.

Тенго шла и думала, что стала совсем взрослой, редкой умницей и Почтиискрителем — её муж и дети в полном порядке. Когда-нибудь умрут они с Нико, но дети в озёрной общине и долгие годы спустя продолжат играть в искрожену, которая смогла вернуться домой и привести своего яйценосца.