Дневник метаморфа

Глава 18. Охотник

Шульга ладонью вытер кровь с лица и бороды, пультом врубил приблуду и перевёл дух. Зверь ушёл.

Безголовый майор лежал, широко раскинув руки, одна так и держала стаканчик, накрепко в него вцепившись в последней судороге. Земля под ним напилась щедрого подношения и стала чёрной, на траве дрожали рубиновые брызги. Алексей сидел ближе всех, вот его и окропило. «Чувак помер счастливым, — подумал он. — С чувством победы, в мечтах про орден, с кайфом опостограмившись. Даже испугаться на успел…»

Чего нельзя было сказать о консервах. Дядя Коля стоял смертельно бледный, его нижняя губа мелко тряслась, отчего он походил на огорчённого старого пса, вдруг получившего от хозяина по морде вместо мозговой кости со стола. Тарас сцепил руки и дрожал всем своим крупным телом, бесконечно озираясь по сторонам, рот под вислыми усами приоткрылся. И только Саныч держался норм, стоял у майорского трупа почти такой же, как всегда — нагруженный рюкзаком, с мрачной складкой между мясистым лбом и круглым коротким носом.

— А ну-ка, что тут у нас… — Шульга присел на корточки и пробежался по карманам, положил на землю нож и винтовку, снял наручный комп майора.

Тот был забит барахлом. Довлели кофейные картинки «с добрым утром», трогательные дневные зайцы и украшенные серповидным месяцем «спокойной ночи» от пожилой уже мамы Павлика, мемасики для женщин майора, тупые и маскулинные мемасики для товарищей. В «Действии» нашёлся паспорт, документы на дом, на второй дом, оружие, даже доступ в заповедник. Алексей стал искать скрытые файлы и нашёл папку с порно, в котором превалировали трансы, но вкраплялось и БДСМ.

— Фу, блядь, фу, нечисть, — сказал дядя Коля, приходя в себя. — Нахера ты это смотришь, Петрович?

— Заткнись, — бросил Шульга.

В порнухе пряталась ещё одна папка, та была под паролем и зайти никак не получалось. С отпечатком пальца Шульга справился — просто взял равнодушную, пока ещё тёплую майорскую руку и приложил. Но следом выскочило окошко «введите цифры», и для Алексея всё заканчивалось. Ни одна из придуманных комбинаций не совпала.

— Так, все идёт назад, в колонию, — сказал вернувшийся к жизни Тарас. — Там ксенорешётка.

— В хуёнию, — огрызнулся Алексей. — Ты взял задаток? Нужен и расчёт. Или ты думаешь, что вояки с тебя свой янтарь обратно не стребуют?

— Я жить хочу, — гнул Тарас. — Я сам отдам задаток, на хуй он мне, мёртвому?

— Завали хлебало.

— Тебя никто старшим не назначал, — поддержал коллегу дядя Коля. — Покажи-ка документ, в котором написано, что в случае гибели начальника группы ты принимаешь полномочия!

— Вот мои документы! — Шульга развёл руками. — Я здесь бил зверьё ещё в те времена, когда у тебя на баб стояло. Кочай бренчать, как хуй в бидоне! Надо дело делать.

— А где печать? — осведомился Тарас.

Шульга подпрыгнул, словно пружина разогнулась, и врезал со всей силы в мясистый нос. Тот с хрустом сломался, Тарас осел на землю, но сразу встал, вытирая усы ладонью. Дядя Коля отступил на пару шагов. Шульга тряхнул кулаком.

— Ничего личного, — сказал с улыбкой. — Чисто рабочий момент.

Он оглядел консервы, нет ли новых признаков бунта. Затем взял майорскую рацию, думая, как связываться с его коллегами и что говорить. Возвращаться в карьер Алексей не собирался, он мысленно уже построил заново на годы вперёд свою жизнь и был готов даже пуститься в бега, лишь бы не долбить проклятый мрамор. Вдруг рация сама завибрировала в руке.

— Соло, приём! — сказала рация.

— Соло вне радиуса, — ответил Алексей. — Несчастный случай на охоте. Группу веду я.

Рация замолчала.

— Приём, — добавил Шульга.

— Кто говорит? — спросила рация другим уже голосом.

— Хуй в пальто, — ответил Шульга. — Нужна амуниция, чтобы выполнить задачу.

— Есть возможность взять объект живьём? — спросила рация.

— А если мёртвым? — уточнил Алексей.

— Тогда нужен труп целиком, — ответила рация после паузы. — Но оплата минимальная. Труп мы сами можем.

— Значит живьём. Этот зверь — то, о чём ты и мечтать не мог, — сказал Шульга. — Он принесёт тебе погоны генерала.

На том конце замолчали. «Вдруг погоны в хуй ему не впёрлись, — подумал Шульга, — может есть уже…»

— Так что вам надо? — уточнила рация. — Приём?

Шульга оглядел враждебные, настороженные лица консервов, и перечислил всю необходимую снарягу.

— Янтарь умножь на два, расценки изменились. — добавил он. — Не ссы, генералом станешь — отобъешь поболее.

Чтобы прочувствовать ценность свободы, сперва надо её потерять. Зато по обретению — как горло спиртом обожжёт и не будет яства слаще. Алексею казалось, что свобода особо полнокровна именно здесь, среди мхов и папоротников, сосен и секвой, бесконечная и сытая. Она ворвалась ему в грудь запахом смолы и прелой хвои, зудом гнуса и птичьим пением, щекотала лицо дождевыми каплями и лапками случайной букашки, и он не собирался отпускать эту свободу в самом зените.

Но пьеса пошла по драматическому сценарию изначально и сворачивать с него не собиралась. Он как раз укладывал майорскую рацию в собственный рюкзак, когда услышал характерный щелчок за спиной.

Сан Саныч стоял с майорским огнестрелом в руке и целился ему в грудь.

— Ты с дуба рухнул? — спросил Шульга насмешливо. — Хочешь в главари?

— Я ухожу, — просто сказал Саныч.

— И куда ты пойдёшь, чудила? — заговаривал зубы Шульга, размышляя, как действовать.

— Подальше отсюда.

Дядя Коля двинулся, и тут же грянул выстрел, разрывная пуля ушла в траву, под ноги вохровцу, и тот снова замер.

— Вторая пуля в того, кто шевельнётся, — сказал Саныч, пятясь, и не сводя с товарищей чёрного глазка, готового плюнуть смертью. — Ебал я в рот такие именины.

— Ты же сам погибнешь! — воскликнул Шульга.

— Я с приблудой, — Саныч кивнул на рюкзак, — не погибну. Я иду назад.

— А мы?

— С волками жить… — произнёс Саныч.

— По волчьи выть, — закончил Шульга и пожал плечами.

«Пиздоватая действительность, а ведь хотелось по хорошему, — думал он, мрачно глядя, как съябывает его надежда выйти в благодетели. — Но ведь не выходит по-хорошему с вами, как ни старайся…»

Он мог достать пистолет и сыграть в ковбойскую дуэль, стрелял Шульга давно, со всего подряд, и точно знал, что меток, но всё ещё надеялся, что Саныч опомнится и вернётся. Единственный из консервов, кто был ему симпатичен. Но этого не произошло — вскоре Саныч скрылся в гиблом лесу.

— Очень жаль, — сказал Шульга, и с пульта, оставшегося в его распоряжении, отключил приблуду.