Два друга

Песня

Мой старый знакомый, лесник Николай Кузьмич, был знатоком своего дела. В кварталах его обхода не было незаконных порубок леса, а к выращенным им саженцам сосновой рощи, лесник относился, как к родному детищу. Но кроме лесного дела, Кузьмич любил пасеку, рыбную ловлю, и особенно любил охоту и свою гончую выжловку Песню.

Песню Нилу Кузьмичу подарил один городской охотник месячным щенком. Предки Песни славились как выдающиеся гонцы.

Лесник увлекся щенком, с заботою и любовно воспитывал его, а когда настала осень и прибылые зайцы взматерели, Кузьмич взял свою молодую стройную Песню в приходку.

Врожденный инстинкт — гнать зверя — быстро проснулся у Песни, и через несколько выходов молодая выжловка работала по зайцу не хуже старого опытного гонца. А когда прошла красно-бурая осень, опали пестро размалеванные листья, устлав ковром землю, в заснувших перелесках часто слышался звук охотничьей трубы и звонкий голос Песни. Иногда эта своеобразная мелодия заглушалась раскатом выстрела, а вслед за ним умолкали и звуки гона. Убьет Нил Кузьмич зайца, даст для азарта потрепать его Песне, а потом оба возвращаются домой.

При встречах в городе Нил Кузьмич постоянно был моим желанным гостем, и тогда его рассказам о мастерстве Песни не было конца.

Однажды мой отпуск вышел зимой и, вспомнив настойчивые приглашения Кузьмича, я решил поехать к нему, тем более, что Песня стала хорошим лисогоном. Зима тогда стояла сказочно красивая, дни были морозными, солнечными. Песня скоро привыкла ко мне, и мы вдвоем, без лесника уходили в безмолвные перелески искать зайчишек.

Увижу сидку косого и кажется, что где-то здесь, совсем близко, лежит белый ком, чутко прислушиваясь острыми ушами. Но не я, а Песня всегда первой находила зверя, а найдет, тогда прощай тишина дремлющего леса. Звонкий голос Песни нарушит эту тишину, и польются звуки то раскатисто-говорливые, то спокойные и ровные. Это момент моего торжества. Я сажусь на пень и жадно слушаю эту своеобразную музыку. Устанет тонный зверь, начнет ходить на малых кругах, тогда приходит мой черед завершить эту погоню.

Однажды рано утром я вышел из избы лесника. Свежий снег был прозрачен, ветра не было. Какой охотник не любит такую погоду. Я быстро оделся, взял ружье и вместе с Песней пошел через поле к опушке темнеющего леса.

Когда подходил к бору, на востоке горела ярко-красная заря, а вверху рассеивалась серая муть, день обещал быть ярким и слегка морозным.

Я спустил с поводка Песню. Она, встряхнувшись, метнулась в опушку, оставив на снежной пелене узор своих следов.

Я трублю в изогнутый охотничий рог, чтобы подбодрить выжловку. Вот взвизгнула Песня и вдруг залилась грозным и злобным стоном, наполнившим белое безмолвие. По характеру гона я различаю, что Песня подняла лисицу и спешу к тому месту, откуда начался гон.

Вот она, хитрая красавица, шмыгнула в кусты, оставив крупные крестики своих следов, но чувствуя сзади опасность, пошла дальше. За кустами следы зверей сплелись одной цепью и ушли в темный лес.

Я стою и слушаю, как постепенно замирает гон, и, наконец, уходит со слуха. Ушли звери в далекую погоню, и, возможно, что там, где-то вдали, лисица начнет ходить на малых кругах. Теперь и мне надо идти по следу до тех пор, пока не услышу голос Песни. След лисицы извилистый, хитрый, но Песня срезает его и ведет чутьем напрямик.

На мгновенье я останавливаюсь, ловлю ухом голос Песни, но кругом тишина, и вновь спешу по звериному следу. В конце темного леса, где стоит высокий толстый пень, следы обрываются. Лисица сильным махом вскочила на пень и с такой же силой метнулась обратно в сторону, в мелкие поросли. Это она хотела сбить выжловку, но та скружила и, выправив след, пошла своими могучими бросками дальше.

Из темного леса след зверей повел молодым сосняком, испещренным заячьими тропами. И сюда неспроста привела огненная красавица, она надеялась, что Песня соблазнится зайчишками и даст ей ускользнуть.

Но не тут-то было. Разве променяет Песня эту пышную красавицу на зайчишку! Дальше следы шли от отъема к отъему, от просеки к просеке, и казалось, что этой погоне не будет конца.

Сколько я прошел — не помню. Только скользящие лучи солнца говорили о второй половине зимнего дня. Наконец, я услышал сначала глухой, но потом все более внятный голос Песни. Лисица ходила на малых кругах, неоднократно пересекая редкую березовую рощу, опушенную инеем.

Спрятавшись на краю оврага за лапчатой низкой елью, я увидел, как вдали проплыла она, вся огненная и усталая. Из открытой пасти вырывалось тяжелое дыхание, и не было больше силы пуститься в далекий бег.

Неутомимая Песня с каждым мгновением сокращала расстояние. Казалось, что вот-вот она настигнет зверя, схватит и сомнет на снежной поляне.

Завершая смертный круг, зверь пошел оврагом, постепенно равняясь с лапчатой елью. Теперь он близко от меня. Я борюсь с волнением и, выцелив, бью. Лисица споткнулась, вытянула пожелтевший пушистый хвост, потом лязгнула челюстями и растянулась, оскалив зубы в бессильной злобе.