Два друга

Четвероногие санитары

Полковника Михаила Арсентьевича Кузнецова я знаю несколько лет. Знал, что в Отечественную войну он прошел много трудных дорог. Начал воевать в Бресте младшим лейтенантом, а после, войны прибыл в наш город в звании подполковника. В числе других орденов его грудь украшает Золотая Звезда Героя Советского Союза. Кроме того, я знаю его как страстного охотника, но на охоту с ним все как-то не удавалось выбраться. И вот однажды его отпуск вышел зимой, и мы уговорили полковника поехать погонять зайцев и лисиц.

Зима тогда стояла на редкость ласковой. Несмотря на частые пороши, тропа была легкой. Но тягучи и длинны были зимние вечера и ночи. И каждый раз приближения утра мы ждали с нетерпением. Бывало только потускнеют звезды, луна скроется за лесом, мы уже вставали, чаевничали, а когда белесая просинь заляжет в небе, уходили в лес.

В местах, где мы охотились, зверя в ту пору было много, и наброшенные нами гончие вскоре поднимали то беляка, а то и лисицу. Короток зимний день, и когда в огнистом море заката робко зажигалась звезда, а причудливые тени пропадали в воздухе, объятом мглою, мы сзывали гончих и усталые брели на привал.

С морозца всегда приятно отдохнуть в тепле натопленной избы, попить горячего чайку и под шум самовара предаться воспоминаниям. Надо сказать, что престарелая наша хозяйка, прожившая в этой деревне всю жизнь, оказалась добрейшим человеком. Все у нее делалось как-то само собой. И самовар во время был готов, и в доме полный порядок, и чувствовали мы себя непринужденно.

Однажды, коротая вечер, мы разговорились о собаках. Бывший с нами старый геолог, проработавший на севере много лет, вспоминал, как ему приходилось наблюдать, когда взрослые охотники всей семьей уходили на промысел зверя, а малых детей и чум оставляли на попечение старых лаек, уже не пригодных для охоты. Этот рассказ товарища почему-то вызвал у нас заинтересованный спор о качестве той или иной породы собак.

Полковник долго не принимал участия в споре. Он сидел у весело топившейся печки, но наконец, не удержался:

— Стоит ли спорить! Ведь все мы любим собак. Одни из них помогают охотникам, другие охраняют хозяина и сторожат его дом. Да мало ли что делают собаки на пользу человека и, если вы позволите, я расскажу вам случай, который сохранится в моей памяти до конца дней. Это было под Сталинградом. После прорыва вражеской обороны на одном из участков фронта, северо-западнее города, части нашего гвардейского соединения, преследуя отступающего противника, вышли на рубеж: станция Чернышевская, высота 220,5 где и были остановлены превосходящими силами пехоты и танков противника. Завязались ожесточенные бои, длившиеся трое суток.

Находясь на высотах, враг принимал меры во что бы то ни стало задержать продвижение наших войск. Перед командованием нашего соединения была поставлена задача — сломить сопротивление немцев и продолжить продвижение в глубь вражеской обороны в заданном направлении. Поэтому наши части, несмотря на численное превосходство противника, атаковали его с различных направлений, стремясь нащупать слабое место в обороне врага.

К исходу второго дня мы выбили немцев с высоты 220,5, но продвинуться вперед нам так и не удалось. Наоборот, немцы, проведя перегруппировку своих войск, утром третьего дня, после массированного артиллерийского налета, перешли в наступление и вынудили нас оставить занятый рубеж.

В этом бою по счету в пятый раз за время войны я был тяжело ранен. Но в силу сложившейся обстановки вынужден был лежать на поле боя около восьми часов. Из-за потери крови впадал в забытье, и мне мерещилось, что я лежу зарытый в промерзшую землю. Рядом со мной лежали мои товарищи… мертвые. Я считал себя уже ушедшим из жизни…

Но шел бой. Били орудия, трещали пулеметы, слышалась пальба шестиствольных немецких «скрипачей». Надо сказать, что окружающая неопределенность удручала меня.

Когда немного утих бой, ко мне подполз наш санинструктор и вынес в укрытие. Глоток спирта из его фляжки как огнем опалил гортань, я сразу почувствовал, что жизнь ко мне стала возвращаться.

Санбат, куда меня следовало отправить, находился в четырех километрах в разрушенной деревне, но, как на зло, не было поблизости транспорта, за исключением упряжки санитарных собак. Оказалось, что командир нашего полка и решил использовать этот вид транспорта. Он приказал инструктору-собаководу немедля организовать отправку меня четвероногими санитарами. Когда я узнал об этом, то, говоря честно, засомневался. До этого я никогда не видел, чтобы раненых вывозили с поля боя на собаках. Но инструктор уверенно заявил, что его питомцы доставят меня до места лучше и быстрее любого транспорта.

Привязав меня ремнями к волокуше (волокуша — подобие очень широких лыж), в которую были впряжены пять собак, инструктор отдал команду головной собаке «вперед!» Упряжка тронулась, постепенно набирая скорость. Причем собаки шли без сопровождающих, и мне представлялось, завезут они меня неизвестно куда. Но умные животные знали направление к санбату. Именно направление, так как следовали по прямой, без дороги. Местность к санбату была холмистой, иногда резко пересеченной и на подъемах из оврагов и крутин животные замедляли бег. На выходе из одного оврага, по всей вероятности, случайно одна из собак была ранена. Я слышал ее визг и видел на снегу капельки алой крови, но она не сбавила хода и лишь остановившись у санбата, начала зализывать раненую голень. Здесь нас встретил второй инструктор-собаковод. Он работал в паре с инструктором, находившемся в боевых порядках.

Впоследствии от врачей я узнал, что инструктор, покормив доставивших меня собак и оказав помощь раненой собаке, вновь отправил упряжку к месту боя. Так с помощью этих животных за истекший день было вывезено около сорока раненых солдат и офицеров и что собаки в общей сложности прошли за день свыше ста пятидесяти километров.

Почти полгода я кочевал по госпиталям, но когда зажили раны, встал на ноги и снова вернулся на фронт. Впоследствии мне не раз приходилось видеть, как собаки выполняли разные трудные и весьма опасные поручения. Эти животные кроме санитарной службы исправно несли службу связи, работали подрывниками вражеских танков и вместе с танками взрывались сами. А какую колоссальную помощь они оказывали нашим саперам, разминируя минные поля и заминированные врагом здания.

После короткого молчания рассказчик раскурил давно потухшую сигарету и вновь продолжал:

— Я не знаю, какой породы были собаки, оказавшие мне неоценимую помощь, кажется, это были дворняжки, но подумать только, сколько они спасли наших воинов.

— Когда окончилась война, — продолжал Кузнецов, — я стал держать собак. Они живут у нас равноправными членами семьи.

Я их люблю, да и не только я, а все мои близкие не чают в них души.

Рассказчик умолк и, несмотря на поздний час, мы наперебой просили рассказать его какой-либо случай, в котором участвовали собаки.

— Ну, нет, друзья! — шутя заявил Михаил Арсентьевич. — Сколько пива, столько и песен, как бывало говорил мой дед. А поскольку пива у нас уже нет, то уж увольте до следующего раза. А сейчас давайте спать.