Два друга

Всегда вдвоем

По городу о нем ходили разные слухи. Одни уверяли, что видели его на речном вокзале, стало быть, предполагали, что он сбежал с парохода. Другие опровергали это и заявляли, что он отстал от поезда. Но как первые, так и вторые толком не знали, откуда он взялся. А он появлялся в разных районах города, никому не навязывался, никому не хотел подчиняться. Всех считал чужими. Он был независим и свободен.

По внешним признакам и манере держаться ему было не более полутора лет. Но благодаря крупному росту и мощному сложению, казался старше.

Окрас у него был серый, с плотным шерстным покровом, а голова на мускулистой шее с крепкими челюстями и стоячими ушами говорили о сходстве с волком. И если верить исследователям, что в собаках такого типа есть кровь индийского волка, то можно согласиться, что наши восточно-европейские овчарки являются их отдаленными потомками. Одно бесспорно, что родился этот пришлый красивый пес от кровных производителей, у какого-то любителя овчарок этого типа. А в общем-то, о его прошлом можно было лишь догадываться. Но было ясно, что на свет он появился также, как сотни лет назад появлялись его дальние предки: слепым, немощным и неуклюжим. Сердобольная мать тут же облизала его, а потом осторожно взяла губами и положила к теплому животу, не освободившемуся еще от других щенков. И по закону, дарованному природой, она и в будущем уделяла своему первенцу больше заботы, и, вероятно, потому он вырос такой могучий и крупный. А сейчас, пока он привыкал к новому, неизвестному, появилось еще пять братьев и сестер. Эти малыши, как и он, пробовали скулить, карабкались друг на друга, перевертывались вверх голыми животами, но скоро эта бестолковая возня прекратилась, и каждый малыш нашел свой сосок и затих. Тишина нарушалась лишь чмоканьем и напряженным сопением да тяжелыми вздохами матери.

Когда минуло две недели, у щенков открылись глаза, и тут им представился новый, неведомый мир и все, что окружало их, казалось незнакомым и таинственным.

В месячном возрасте у первенца появился хозяин. И сейчас это маленькое существо лишилось самого дорогого — матери, сестер и братьев, в компании с которыми жизнь была веселей. Оказавшись в чужом доме, он скулил, пытался плакать, надеясь, что его поймут и вернут обратно, но так не получилось, и через три-четыре дня малыш смирился, а вскоре забыл и мать, и всех однопометников, и начал привыкать к людям, приютившим его.

А люди эти приучали к режиму, к вежливости.

Хозяин его, агроном по специальности, Сергей Иванович, был человек занятый, но питомцу своему уделял много внимания. И когда щенку исполнилось три месяца, он хорошо знал кличку, был приучен к ошейнику и поводку. По команде подходил к хозяину и шел на место, а еще спустя какое-то время, он хорошо носил поноску, плавал, охранял предметы, ползал, брал барьеры и недоверчиво относился к чужим. Наука, необходимая для служебной собаки, давалась ему легко, а хозяин постоянно относился к ученику ласково, не применял методов принуждения и всегда поощрял лакомствами.

Так шли дни, месяцы, трудно сказать, но неожиданно случилось то, что изменило жизнь молодой собаки.

Расстроенное здоровье агронома очень ухудшилось, и он вынужден был лечь в больницу на длительное лечение. Оставшаяся в квартире агронома престарелая мать не в состоянии была ухаживать за собакой, и ее решили на время болезни Сергея Ивановича отправить в одно из отделений совхоза.

Так, по воле сложившихся обстоятельств, он вынужден был оставить дом и людей, с которыми сжился и которым был безгранично предан. Вскоре за ним приехал незнакомый человек и местным пароходом увез на новое место жительства. Здесь его поместили на веранде большого дома. Управляющий отделением никогда не имел собак, был к ним равнодушен и относился к новому жильцу, как к вещи, которую временно у него поместили. Кормили пса хорошо, ничего от него не требовали, ни к чему не принуждали, но собака не видела человеческой ласки, не слышала доброго слова, не испытывала сердечной радости, и тоска по близкому человеку, дому, где она выросла — не оставляла ее.

С веранды хорошо была видна речная пристань. К ней приходили и уходили большие и маленькие пароходы. Проплывали огромные баржи, буксиры тяжело тащили длинные плоты леса. Оттуда слышались крики людей, а временами широко лилась раздольная волжская песня. Там была полнокровная жизнь, и она возбуждала собаку, манила к себе.

Однажды, когда в доме никого не было, а окно на веранде оказалось открытым, она решила бежать от надоевшего тоскливого житья к своим хозяевам, которым она преданно служила и от которых видела ласку. Без труда выбравшись из дома, она оказалась на пристани, у которой под разгрузкой стоял большой пароход. Незамеченным проскользнув на него и трусливо озираясь, пес остался у борта нижней палубы. Кругом беспорядочно сновали люди, матросы команды таскали груз, и никто не обращал внимания на безбилетного пассажира. Это в какой-то мере обрадовало его. Пропала боязнь, а близость встречи с любимыми людьми радовала собачье сердце. Разгрузка парохода вскоре закончилась, и он немедля отвалил. Казалось, все идет хорошо, но собака не знала, да и не могла знать, что судно это транзитное, на промежуточных пристанях не останавливается, да и идет не вниз, а вверх.

Так шло время, но оно было куда больше, чем тогда, когда пес ехал в отделение совхоза. Это стало тревожить собаку, да и запахи здесь были какие-то другие. Пахло соленой рыбой, а из утробы машинного отделения шел сладкий пар. И она стала волноваться, но что предпринять, как исправить ошибку — не знала. Это мог сделать человек, но здесь среди этой массы людей все были чужие.

Кое-кто из пассажиров, увидев одинокую овчарку прекрасного сложения, не прочь были завладеть ею, и некоторые пытались это сделать, но оскал зубов и злобное рычание заставляли таких любителей чужого отказаться от такой затеи.

После нескольких часов езды, изрядно утомивших собаку, пароход причалил к пристани чужого города. Пассажиры заспешили на берег, но она не знала, как поступить? И тут за нее решил это появившийся со шваброй матрос. Он громкой руганью и угрозами прогнал с парохода пса.

Вот так, по воле случайности, которую я выявил спустя годы, овчарка оказалась в нашем городе, где у нее не было друзей, а враги встречались на каждом шагу. Первую ночь незадачливый путешественник провел на набережной среди штабелей резиновых шин, бочек с красками, ящиков и всевозможных тюков. А когда настало утро, оно принесло новые заботы. Собака чувствовала голод, одиночество, оторванность от крова и близких людей. Вспомнив все это, сердце пса сжалось от тоски и, задрав кверху голову, он заплакал длинно и тоскливо, и, наверное, это делал так, как это делали его далекие предки, столкнувшиеся с бедой и беззащитностью. И казалось, в такую минуту к нему должен прийти человек, которому собака служит века. Прийти и оказать помощь, но все получалось по-иному. Поблизости от него оказались два подвыпивших парня, и они начали ради забавы забрасывать собаку камнями.

Последующие дни для него были похожи один на другой. Это поиски корма на помойках и свалках. Драка с собаками, такими же бездомными, как он. Тумаки от юнцов со злыми сердцами и ночевки под забором или на реке под лодкой. Через несколько дней бездомной жизни, от красивой внешности собаки ничего не осталось. Пес исхудал, вымазался грязью, в скатавшейся шерсти запутались репьи.

Но надо сказать, что не все встречающие его люди были бессердечны. Многие сочувствовали бездомной собаке. Одни пытались дать корм, другие намеревались взять в дом, приютить. Но он уже потерял веру в человеческую доброту и молчаливо уклонялся от всякой помощи.

Однажды, бесцельно скитаясь по берегу реки, он оказался на окраине города. День клонился к концу, на смену ему приближался вечер с огненным морем заката. Вскоре необыкновенное сияние пламени охватило полнеба, расплескалось по спокойной шири реки и алым блеском отразилось в вершинах деревьев заречной дали. И тут пес увидел человека, занятого каким-то делом. А человек удобно сидел на складном стуле перед мольбертом и на полотно наносил краски заката. Это был художник Петров, ученик нашего современника, знаменитого пейзажиста.

Мы не знаем, какая сила побудила пса остановиться вблизи художника. Он не рассчитывал на ласку, да и забыл о ней. Скорее всего одинокая жизнь пса, превратившегося в бездомного бродягу, становилась ей нестерпимой, и сейчас, жертвуя свободой и независимостью, она решила хотя бы несколько минут провести в обществе человека. А человек, занятый подбором красок, пылающей пожаром зарей, некоторое время не замечал присутствия пришельца, а когда заметил, положил в ящик кисти и краски, потом достал из кармана две конфеты и жестом руки позвал собаку к себе. Но на этот призыв пес не отозвался. Он не ушел, но и не знал, как поступить. Инстинктом, которым наградила его природа, пес чувствовал доброту, с которой обратился к нему этот человек, держа в руке конфету, но жестокости, перенесенные им за время скитаний, научили его опасаться людей, и это вынуждало его на какое-то время бояться этого человека. Но когда художник ласковым голосом вторично позвал его, назвав дружком и попросив не бояться, на этот раз пес смело подошел к нему. Из протянутой руки вежливо принял лакомство.

Опустив вторую конфету себе в рот, освободившуюся руку художник положил на голову собаки и начал ее ласкать. С этой минуты они стали друзьями на долгие годы.

Пес был голодный и грязный и, придя с ним домой, художник с помощью жены вымыл его, а потом накормил и уложил на подстилку в углу прихожей.

Никто не возражал в доме художника против нового жильца. Все члены семьи любили животных, а Миша — сынишка художника — не чаял в собаке души. Ведь ему давно хотелось иметь овчарку и, подражая взрослым, ходить с ней на прогулки.

Художник Петров был моим старым приятелем и как-то при встрече пригласил меня посмотреть новую, хотя и незаконченную картину, да и заодно дать оценку, поселившемуся у него четвероногому жильцу. В назначенное время я приехал. Встретил меня сам хозяин и красивый, но неприветливый пес-овчарка восточно-европейской породы. Историю появления овчарки в доме художника я уже знал, а сейчас Петров сокрушался, что не знает его клички.

— Вот ведь беда какая, — говорил он. — Я назвал псу десятки кличек, а он ни на одну не реагирует.

Посочувствовав художнику, я обещал принести большой перечень кличек служебных собак, ведь, возможно, какая-либо кличка окажется его пса. Но сделать это не пришлось, и вот почему.

Мы перешли в обширную мастерскую художника, где среди множества всевозможных пейзажей и зарисовок, на мольберте находилось полотно, закрытое куском белой материи. Приблизившись, Петров отбросил покрывало и перед нами предстала пленительная картина вечернего заката. Восторгаясь увиденным, я вскрикнул:

— Какой чудесный закат!

Находившаяся с нами собака завизжала от счастья и прижалась ко мне.

А потом она прыгала от восторга, лизала мои и хозяина руки, и нам была приятна ее радость, ведь она вновь услыхала то, к чему ее приучали с первых занятий.

Так случайно мы узнали кличку замечательной овчарки. Ведь покажется странным, что собаки, еще в щенячьем возрасте отнятые из гнезда, вскоре забывают мать, братьев и сестер, а вот присвоенную кличку сохраняют на всю жизнь. Так и приемыш художника Петрова не реагировал на клички, которые не принадлежали ему, а вот упоминание о закате взволновало его и это потому, что Закат была его кличка.

К новым хозяевам и их дому Закат быстро привык, и художник не замечал, чтобы он грустил о людях, которые его растили. Возможно, он прятал свою грусть в тайниках души, когда что-либо возвращало его в прошлое. А может, в минувших страданиях он обвинял прежнего хозяина, что тот в трудную минуту позабыл о нем, не пришел на помощь. А в общем, это сложный психологический процесс и пока нерешенный. Однако одно понятно, что новые хозяева спасли его от лишений и голода, и за это он полюбил их. Но особая дружба установилась у Заката с Мишей. С разрешения старших пес часто провожал Мишу в школу, носил его сумку, а иногда приходил встречать и терпеливо ждал у входа в школу появления мальчика.

Вскоре он освоил роль почтальона. А началось с того, что Миша посылал с собакой записки домой о благополучном прибытии в школу. Закат всегда исправно их доставлял. Потом такие же записки посылал с собакой отец сыну, чтобы тот, идя из школы, не задерживался в пути.

На следующее лето художник переехал с семьей на дачу в живописную деревеньку, расположенную на противоположном берегу реки. И тогда обязанности почтальона у Заката стали более значительными, и вот почему: художник часто уходил в природу на поиски натуры, а Закат сопровождал его. И если натура была найдена, и художник переносил ее в альбом или на полотно, и время возвращения затягивалось, Закату вручалась об этом записка. И он всякий раз исправно приносил ее на дачу, разыскивал хозяйку и своим холодным носом тыкал ей в руку, а та, как должное, принимала записку. Но были случаи, когда художник уходил в природу один и вскоре по каким-либо непредвиденным обстоятельствам требовался дома, то и тут выручал Закат. Находил он хозяина по следу, запах которого безошибочно отличал среди других запахов.

Так практикуя Заката на работе связного, Петров и не подозревал тогда, что эта практика пригодится собаке на войне.

В это лето Мише исполнилось двенадцать лет и на правах подростка он часто выполнял разные поручения старших и больше с помощью Заката.

Так, отправляясь в город за мелкими покупками, мальчик всегда брал с собой Заката. Это было гарантией, что Мишу никто не обидит, а если закупленные предметы утруждали мальчика тяжестью, то Миша разделял их на две части и одну из них несла собака. Но однажды, во время такой же поездки Закат проявил себя как истинный друг человека, и не будь его, Миша мог погибнуть. А случилось вот что: возвращаясь домой, мальчик и собака сели на перегруженный донельзя местный катер. Ни капитан парохода, ни члены команды, очевидно, не придали значения такому нарушению. А случилось, что из-за этого в десяти километрах от города катер потерпел крушение. Накренившись на один бок, он начал погружаться в воду. К счастью, Миша с Закатом находились на верхней палубе, но и здесь опасность была очевидной, хотя Миша и умел плавать и правый берег находился от места крушения в каких-то ста метрах. Началась паника. Все ринулись в ближнюю сторону, среди пассажиров были люди, не умеющие держаться на воде. Они беспорядочно цеплялись за пловцов.

В такой обстановке Миша растерялся, заплакал, не знал, что делать. Собака, видя такое, потянула Мишу к борту парохода, находившемуся в стороне дальнего берега, то есть туда, где путь был свободен, и там, где была их деревня. Дрожа от страха, парнишка крепко ухватился за ошейник собаки правой рукой, а когда вернулось чувство уверенности, Миша левой свободной рукой, как веслом, загребал воду.

И если бы кто-нибудь посмотрел с высокого берега в сторону пловцов, то прежде всего увидел бы высокоподнятую собачью голову со стоячими ушами, а рядом с ней державшегося на воде мальчика.

Так Миша и Закат достигли берега, и оба пережили большую радость, собираясь в путь к своей даче. Но вдруг мальчик и собака услышала крик о помощи. Он слышался с середины реки. Там, напрягая последние силы, еле держалась девочка. Миша не задумываясь послал своего друга на помощь утопающей. Через какое-то время с помощью Заката девочка была спасена.

Прошли годы, спасенная собакой девочка стала учительницей, заимела семью и каждый раз, когда речь заходила о крушении речного трамвайчика, женщина со слезами благодарности вспоминала овчарку, хотя ее уже давно не было.

Настало трудное для нашей Родины лето 1941 года. Война изменила жизнь страны, она коснулась и семьи художника Петрова. Вскоре его призвали в армию вместе с собакой. В начале Петров служил в школе служебного собаководства инструктором. Здесь готовили собак для армии — санитаров, связистов, минеров. В этой школе восполнил свои знания и Закат, а потом хозяина вместе с ним откомандировали в общевойсковое соединение.

Теперь для них, как и для миллионов советских воинов, находившихся на фронтах, начались тяжелые испытания.

Однажды, где-то на полях Венгрии, подразделению, в котором они служили, было приказано выбить немцев с железнодорожной станции и удержать ее до прихода основных сил.

Утром следующего дня задание командования было выполнено. Немцы отступили с большими потерями, но через несколько часов они пополнили свои силы и обрушились на наше подразделение. Весь остаток дня и ночь шли тяжелые бои с непрерывно атакующим противником. К утру следующего дня плацдарм сократился. Таяли силы нашего подразделения, подходили к концу боеприпасы, для раненых не хватало медикаментов. После гибели радиста и выхода из строя рации связь с соединением прекратилась. Группа наших воинов оказалась в окружении. О том, чтобы послать кого-либо из людей в свое соединение — сообщить обстановку, не могло быть и речи. Вся местность простреливалась противником. И тут сержант Петров предложил послать своего питомца. Ведь Закат прекрасно ползал, и это могло маскировать его в высокой траве. Командир подразделения согласился с таким предложением и вскоре с донесением и схемой размещения нашей группы четвероногий связист направился в опасный путь. Он вначале ползком, а потом спорым галопом помчался по заданному пути. В донесении командир подразделения просил дать красную ракету, когда собака явится на место.

Сколько было волнений за ушедшего друга. Оставшиеся воины беспокоились за его жизнь и, кроме того, они боялись возможной неудачи связного. Ведь от этого зависела судьба окруженного врагами гарнизона.

Через полтора часа красная ракета была замечена нашими наблюдателями, а еще через такое же время с наступлением темноты прорвалась группа дивизионных разведчиков с радистом и рацией.

Вместе с ними возвратился и Закат, нагруженный необходимыми медикаментами. Но у собаки оказался раздробленным скакательный сустав задней ноги. Изнемогая от боли и слабея от потери крови, она с трудом добралась на трех ногах и, увидев такое, бойцы отнеслись к Закату как к боевому товарищу. Закату тут же оказали необходимую помощь и заставили лежать в надежном укрытии.

Вскоре связь с соединением была восстановлена. Командир дивизии благодарил бойцов и офицеров за выполнение задания и просил личный состав продержаться на сохранившемся плацдарме до утра.

Окончилась война. Много наших воинов не вернулось с поля боя, из числа вернувшихся многие были искалечены войной. И среди таких людей в нашем городе выделялся человек. Он шел, опираясь на толстую трость, и припадал на правую ногу. А рядом с ним шла крупная восточно-европейской породы собака-овчарка на трех ногах. Это были художник Петров и его друг Закат. Грудь художника украшали орденские колодки. Если бы собак награждали за боевые заслуги, как воинов, Закат наверняка получил награду.