Два друга

На ячменном поле

Вооружившись вместительной корзинкой, я приехал в деревушку, привольно раскинувшуюся в северной части нашей области. Вокруг нее простиралось пестрое покрывало полей и лугов. В урожайные годы здесь росла уйма разных грибов — белых и подосиновиков, подберезовиков и моховиков, розовых волнушек и ядреных груздей, да всех и не перечислишь. Иногда грибное войско встречалось таким великим, что я не знал, кого же брать в плен.

В деревню эту я наезжал к знакомому зоотехнику. Сам хозяин, его жена и сынишка Андрейка были мне по душе. Всегда приветливые, они как-то располагали, к себе. Андрейка — отличник в школе — любил животных, птиц, и не чаял души в своем четвероногом друге — Тобике. Собаке исполнился год, она была крепкой, крупной, черного окраса с красными подпалинами, и по этим признакам я считал, что в Тобике есть крови гончих, хотя охотничьих инстинктов к зверю он не проявлял. Зато в семье, да и вообще в деревне Тобика любили за ласковый характер.

Сейчас, войдя в дом, я почувствовал, что-то неладное. У Андрейки были красные от слез глаза, а старшие чем-то озабочены. Такое поведение друзей меня встревожило, и я спросил о случившемся. Глава семьи рассказал историю, которая по ошибке могла привести к гибели Тобика, а в сердце Андрейки заронить ненависть к человеческой душе.

— Все получилось из-за кур, — сказал хозяин. — Десятка два их повадились на ячменное поле. Вначале они собирали зерно из рыхлой земли. Позднее травили всходы, а сейчас губили колос. Владелице куриного стада, старой колхознице не раз предлагали не допускать куриц на ячменное поле, но старуха мер не принимала, да и что она могла поделать с ними, разве поотрубать головы своим подопечным. Но вдруг куриное стадо стало уменьшаться. Хозяйка не досчитывалась то одной, а то и двух кур. Куда они девались — никто не знал. Но однажды, среди бела дня, — продолжал рассказчик, — в гуще ячменного поля случился куриный переполох. Птицы неистово кричали, взлетали с перепугу вверх, а некоторые что есть мочи бежали к деревне. Казалось, что кто-то их преследует, а на самом деле никого не было. Но в это время на полевой дороге, вблизи происшествия случайно оказался Тобик. Шум птиц вызвал у пса любопытство, и это приковало его на месте. Но, видимо, сообразив, что происходит что-то неладное, Тобик побежал домой. Случайным свидетелем происходившего оказалось женщина, слывшая сутягой и сплетницей. Не разобравшись в существе дела, она тут же направилась к владелице кур и обвинила в пропаже кур Тобика.

В этот день владелица не досчиталась двух куриц. Обыскали еще раз ячменное поле и, хотя погибших кур не нашли, а обнаружили лишь их перья, тем не менее старуха потребовала от хозяев Тобика уплаты за пару птиц. Не вступая в пререкания с ней, рассчитались, но слух о Тобике, как курином разбойнике обошел всю деревню. К Тобику стали относиться с подозрением, а то и с неприязнью. Вскоре аналогичный случай вновь повторился, но на этот раз зоотехник решил, что у денег глаз нет и бросать их без причины не захотел. Он попросил пострадавшую представить задавленных кур и лишь тогда обещал уплатить стоимость. На этой почве создались нетерпимые отношения. Старуха поносила владельца Тобика при каждом удобном случае, а тут еще, как на беду, не досчитались нескольких кур в другом дворе. Этот хозяин не просил уплаты за недостающих кур, а потребовал у зоотехника немедля уничтожить собаку и предупредил: если тот не сделает этого, то он сам с ней разделается.

Закончив на этом, рассказчик с горечью заметил:

— Вот так, старая дружба человека с собакой, установленная нашими древними предками, оказалась забытой, а появилась вражда и ненависть.

Случившееся Андрейка переживал тяжело. Он с горячностью молодого сердца отстаивал Тобика. Мальчишка считал, что к пропаже кур собака не причастна, что если отец и мать не могут защитить Тобика, то он пойдет просить помощи у директора школы.

Горе мальчугана мне было понятным. Ведь еще махоньким щенком подарил Тобика Андрейке школьный товарищ. Много радостных и тревожных дней доставил щенок своему другу. Какое парнишка испытывал горе, когда щенок болел, и как велика была радость, когда болезнь миновала. Любовь к собаке была настолько большой, что Андрейка много школьных завтраков потихоньку отдавал своему любимцу.

Разделяя тревогу друзей, я успокоил их, как мог, и мы с Андрейкой и Тобиком пошли в лес по грибы.

Охотники говорят, что в зимнюю пору лисицы мало живут в норах. Они ложатся спать на открытых местах, а защитой от холода им служит густая, пушистая шуба. Острый нюх охраняет зверей от опасности. Ну и что же, пускай будет так. Ведь в охотничьих рассказах иногда бывает и правда, в этом мы сейчас убедимся.

На полях, вблизи деревни, где жили мои знакомые, зимой появились две лисицы. Самка сиводушка и огненно-красный лис. В погожий день они подолгу мышковали, в сумерках охотились за русаками и серыми куропатками, а лежку для сна и отдыха звери выбрали на взлобке крутого поля. Надо сказать, что охотников в этой местности не было, и никто на лисиц не обращал внимания. Так продолжалась их жизнь несколько месяцев, но в конце зимы, когда миновала пора любви, когда весна света ширилась с каждым днем, сиводушку донимала забота об устройстве своего дома. Инстинктом матери она чувствовала, что в эту весну у ней появятся детеныши, и сейчас, в поисках подходящего места для гнезда, она ежедневно по многу бегала, а красный лис, будучи верным своей подруге, неотлучно следовал за ней. Однажды, лазая по лесному яру, поросшему кустарником, они обнаружили покинутые барсучьи норы. Нор оказалось много и, наверное, все из-за какой-то лисицы. Любительница готового, она поселилась в одну из барсучьих нор и своей неопрятностью выжила барсуков. Они переселились рядом, а потом совсем покинули эти места. Сейчас, обследуя норы, сиводушка нашла все, что ей нужно, и звери, не жалея сил, стали приводить звериный дом в порядок: прокладывать дополнительные коридоры, устраивать на случай опасности запасные выходы, а когда жилье было готово, звери перестали появляться на полях. Добычу они подстерегали в лесу. Беляки, тетерева, рябчики, а иногда и глухари являлись их промыслом.

Весна разгоралась, набирала силу. На родину возвращались птицы, дышала земля и тогда сиводушка прогнала своего друга, чтобы наедине совершить акт, установленный природой.

Вскоре в зверином доме произошло событие. Народилось шесть слепых, несуразных детенышей, но драгоценных для матери. С появлением семейства у сиводушки настала пора забот. Но она была опытной матерью и делала все, чтобы сберечь своих лисят. Оставляла дом сиводушка только тогда, когда страдала от голода, а насытившись припрятанными супругом продуктами, тут же возвращалась. Через полмесяца глаза у лисят открылись, и в поведении маленьких зверюшек произошла перемена. Они вели себя увереннее, и мать, любуясь лисятами, испытывала огромное счастье. С супругом она вновь наладила отношения, и сейчас они вдвоем уходили за добычей. Благодаря заботам старших, малыши быстро росли. Спустя месяц они уже вылезали из норы и затевали шалости. Иногда их игры кончались драками, и тогда ретивому забияке мать делала строгое внушение. Существует в народе поговорка «малые дети — малое горе, большие дети — большое горе», это касалось и родителей лисьей семьи. Теперь повзрослевшие лисята проявляли непозволительную самостоятельность. В отсутствие родителей они далеко уходили от норы. Такое поведение неопытных детенышей тревожило старших. Они понимали, что поступая так, малыши подвергают себя опасности. Но, к счастью, у лесного яра не было врагов, и пока все обходилось благополучно.

К концу лета лисята приобрели видимость своих родичей. В это время они особенно были прожорливыми, и отец с матерью, подчас рискуя собой, добывали для них все, что можно раздобыть.

Однажды, когда дневная жара спала, сиводушка пробиралась околицей деревни, в надежде чем-либо поживиться. Высокая трава скрывала ее рыжую шубу, а нежный ветерок откуда-то доносил раздражающий запах курятины.

Причуяв его, лисица насторожилась, потом повернула нос на ветер и безошибочно начала подбираться к беспечно гулявшим в ячмене курам. На этот раз без особых трудов она вернулась домой с жирной курой, а красный лис подсторожил в зарослях речной речки крякового утенка. Для лисят такая добыча была праздником. Они с потасовками принялись за пиршество.

Иногда к куриному стаду, бродившему на ячменном поле, супруги приходили вдвоем, и тогда каждый из них возвращался с курицей. Обычно, когда лисицы хватали свою жертву, другие куры, чувствуя беду, поднимали неистовый шум. Но долгое время шум этот никого не беспокоил, и только Тобик, оказавшись как-то поблизости, заинтересовался тревогой куриного стада, но и он не понял происходившего. Если бы он имел опыт заправских гончих, то вероятнее всего нахальным лисицам не поздоровилось бы.

Так сиводушка и красный лис безнаказанно разбойничали, а люди, не разобравшись, всю тяжесть вины взвалили на невинного Тобика.

День выдался жаркий. В небе стояли светло-серые громады кучевых облаков. Казалось, что они не двигались и, только пристально вглядевшись, я заметил, как их очертания медленно изменялись, а вершины, освещенные солнцем, уходили куда-то в зенит.

Мой спутник Андрейка оказался большим знатоком здешних мест. Он знал все лесные тропы и просеки, грибные и ягодные места, и всю дорогу, что мы шли до леса, он с увлечением рассказывал о родных просторах, о голосах птиц, о своем друге Тобике. Бывая с ним в лесу, собака иногда облаивала сорвавшуюся с земли белку, поднимала в зарослях тетеревов и рябчиков, и это очень радовало мальчонку. Иногда от избытка чувств парнишка играл с Тобиком, и собака, видя такое расположение маленького друга, весело лаяла, прыгала и старалась лизнуть в лицо Андрейку своим большим и влажным языком.

Наконец, полевая дорога привела нас в лес. Здесь была удивительная тишина и прохлада. Казалось, что вершины огромных деревьев заснули, прекратили спор с бездомным бродягой-ветром. Вскоре мы оставляем дорогу и идем напрямик в прозрачную березовую рощу. Это заветные места моего спутника.

Грибные охоты всегда переносят меня в мальчишеские годы. Друзья моего детства встают, как живые. А между тем многих из них уже нет, а те, что живы, — неизвестно где. Сейчас, занятые розыском грибов, мы незаметно расходимся в разные стороны, и вдруг я вижу, как бегут мне навстречу задиристые малыши на толстых ножках, в желтых, серых, коричневых, а то и в белых шляпках. Беру их с собой и не спеша иду к другим, низко склоняюсь к земле. И вскоре опять вижу, как среди редких берез стройными рядами стоят грибные рати. Они напомнили мне потешных солдатиков в коричневых беретах. «Кто вы? Как вас зовут?» — шепотом спрашиваю грибное войско.

Вскоре малыши начинают оттягивать руку — корзина полна. На одном грибном участке встречаю обезглавленные корешки. Неужто грибники так зазнались, что собирают только грибные шляпки — думаю я. Но в это время в стороне раздалось недовольное ворчание — бу-бу-бу, и мне показалось, что какой-то озорной мальчишка дразнит меня. Но я ошибся. Штопором задрав пушистый хвостик, белка на широких прыжках заспешила к лапчатой ели и вскоре скрылась в ее густом лапнике. Я подошел к дереву, постучал колом по стволу елки и на голову мне упало несколько шишек, а шляпка ядреного подосиновика, падая с дерева, стукнула по моему сапогу. Самой лесной хозяйки мне не пришлось увидеть. Она, перепугавшись моего присутствия, наверняка спряталась в густой хвое или забилась в дупло. Поднимаю шляпку гриба, она в самой поре и без единой червоточимы. «Белка — не дурочка, — думаю я, — знает что заготовлять».

Неожиданно появляется Тобик. Напав на свежий след зверька, он заносился из стороны в сторону, захлебываясь лаем. На голос собали прибежал Андрейка. Он тут же взял собаку на привязь, чтобы не мешать белке в заготовке корма на зиму.

На склоне к лесной речке, мы устраиваемся на лесной поляне.

— Хорошая сейчас пора, — говорит мой спутник и показывает на цветы, пригретые солнцем. На лесных прогалинах голубыми глазами смотрела на нас из травы луговая герань. Малиновыми стрелами взметнулся иван-чай, а в самой гуще травы попрятались колокольчики. Неведомо откуда взлетали бабочки-перламутровки. Они подолгу кружили над травой и цветами. Тобик гонялся за ними. Собаке хотелось поймать лесных красавиц, но это не удавалось. Одна бабочка, казалось, дразнила расшалившегося пса. Она летала низко над землей, постепенно увлекая за собой Тобика. Так, преследуя бабочку, он скрылся в лесу, и на какое-то время совершенно пропал. Андрейка встревожился за своего друга и принялся было свистеть беглецу. Но вдруг в лесной тиши раздался злобный лай собаки.

— Это он у лесного яра, — взволнованно сказал Андрейка, — пошли туда! Осторожно скрадывая расстояние, мы незаметно подошли к Тобику. Он стоял у звериной норы и по-щенячьи, с заливом, тявкал на спрятавшихся там жильцов. У входа в звериный дом, стоял тяжелый дух. Повсюду валялись разбросанные кости животных, птичье перо и белые куриные крылья. Увидев такое, Андрейка понял происходившее и радостно закричал: «Вот кто воровал старухиных КУР, а обвиняли Тобика!» Радость и обида, очевидно, были настолько велики, что мальчишка горько заплакал.

Теперь нам следовало перевидеть лесных разбойников и мы, подвязав Тобика, спрятались в близких кустах. Не подавая каких-либо признаков нашего присутствия, мы просидели около часа. Наконец, жильцы звериного дома, видимо, решили, что опасность миновала, трусливо озираясь, вылезли из норы. В их движениях и манере чувствовалась хитрость сородичей. Но мы перехитрили их. Как только они отошли от входа в нору, мы заняли его и без особого труда накрыли пиджаком красного с седым отливом лисенка.

— Это для школы, — сказал Андрейка.

Потом мы взяли с собой несколько куриных крыльев.

— А это для доказательства, — добавил я.