Два друга

Ночью у костра

Случай этот произошел в местах, которые в ту пору я считал краем непуганных птиц и зверей. Охотников тогда вообще было мало, и сюда на берега лесной реки редко кто добирался. Я предпочитал охотиться с легавой один, и эти таежные угодья меня вполне устраивали. Усталый, я часто ночевал в лесу у костра, а в ближайшую деревню ходил лишь тогда, когда кончались охотничьи харчи. В деревне, встречаясь с жителями, всегда слышал жалобы на волков. По рассказам, эти разбойники наведывались в стадо и уносили то барана, а то и теленка. Разговоры о волках обычно сводились к просьбам «попугать хищников». А между тем мои поиски волков успеха не имели. На вабу как утром, так и вечером звери не отзывались.

Редко, но иногда на дневной привал приходил деревенский пастух. Он приносил свежую картошку, огурцы, лук, а то и яйца, будто бы заработанные им, и, получив что следует, парень оставался «посидеть». На вид пастуху было лет 30–35. Роста небольшого, огненно-рыжий, с коротко остриженной головой. Глаза у него были тоже рыжеватые, въедливые. Мне казалось, что они словно ощупывают, когда смотрят на меня, на моего пойнтера и особенно на мою бескурковку. Признаться, я сразу же невзлюбил этого человека, и пойнтер очевидно не терпел его. Увидев приближение пастуха, он рычал, показывал зубы и готов был броситься на непрошенного гостя. Чтобы этого не случилось, я вынужден был брать собаку на поводок.

Иногда пастух появлялся просто так, покурить. Он садился вблизи меня, затягивался полученной папиросой и остро прицеливался рыжими буравчиками глаз на мое охотничье снаряжение. Закончив курение, он как-то по-особому далеко «стрелял» слюной и только после этого завязывал разговор. Тема разговора была постоянно одна и до чертиков мне надоела. Всегда рыжий обижался на свою жизнь, на работу низко оплачиваемую и на волков, что таскают из стада баранов. Иногда он допытывался — «кто я»?

Однажды, изрядно уставший, я поздно возвратился к месту привала. Заря уже догорала и на потемневшем небе робко зажигались звезды. Белый туман повис над зеркалом уснувшей реки, над заливными лугами и вскоре закрыл бор. Было очень похоже, что кто-то неведомый зажег много костров и дым от них лениво стелется в вечерней прохладе.

Я быстро разжег костер, накормил собаку, поужинал сам и тут же улегся на душистый лапник. Мне надо было выспаться, а наутро, по холодку пройти километров пятнадцать до родной деревни.

Верный своим привычкам, заряженное ружье на привале я всегда имел под рукой. Так поступил и сейчас, хотя заранее знал, что мой четвероногий друг Чамбор не подведет и своевременно предупредит неожиданность. Мне всегда казалось, что на привале Чамбор не спит, ведь при малейшем шорохе его глаза открывались, и взгляд становился озабоченным. Кроме того, он мог и из беды выручить, да и за себя постоять. Из числа сородичей своей породы пес был исключением. Крупного роста, крепкого сложения, он обладал незаурядной силой и не раз задавал трепку собакам, когда те вызывали его на драку. По охотничьим качествам Чамбор был незаменим. Обладал природным умом, хорошо развитым чутьем, осмысленным поиском — быть с ним на охоте одно удовольствие. Приученный к поноске, он подавал убитую дичь и домашние предметы. Мать Чамбора жила в селе у сельского учителя, заядлого охотника.

В трехмесячном возрасте я приобрел у учителя щенка, и с тех пор он жил у меня.

Сейчас усталый пес свернулся клубком, и, казалось, заснул крепким сном. Мне почему-то не спалось, и я невольно засмотрелся на звезды. Небесные светила с детских лет поражали меня, а их названия: Гончие Псы, Северная Корона и другие — имели для меня особый таинственный смысл. Мне казалось, что где-то там в неведомой глубине другой мир и особая жизнь. Пройдут века, тысячелетия, а они по-прежнему будут светить новым поколениям.

Угас костер, и наступившая прохлада оборвала мои размышления. Я встал и подбросил в костер сушняку.

Наступила по-летнему теплая ночь. На северо-западе смутно белело небо. Но так длилось недолго. Когда оно потемнело, неожиданно появилась яркая капля Венеры. Она дрожала и лучилась над огромным заснувшим краем. Левее и выше ее разметалось широкое созвездие Льва.

Наконец, сон одолел меня. Сколько он длился, не знаю. Разбудил меня Чамбор. Вглядываясь в ночную темень, он зло рычал, а потом с лаем бросился от костра. Я тут же схватил ружье и приготовился встретить непрошенного гостя. Но шли секунды, а никого не было, лишь злобный лай и рычание собаки нарушало покой заснувшего леса. Так прошло несколько минут, длинных, как сутки, по вот кто-то неведомый крепко выругался, а потом закричал. В этот момент я вскинул ружье, нажал на спуск, раздался выстрел, а потом, дробясь, рассыпался по лесу, разрывая ночную тишину громкими перекатами.

Когда эхо смолкло, послышался дробный стук от сапог убегающего человека. Вскоре явился Чамбор. В свете пылающего костра его глаза отражали гнев и злобу. Подойдя ко мне, он завилял прутом и положил на землю какой-то предмет. Это был финский нож с рукояткой в серебряной оправе. Поняв случившееся, я с беспокойством осмотрел собаку. Но на ней не только ранения или ушибов, но не было даже царапин. Я был счастлив от удачи и ласкал прижавшегося ко мне пса, а он лизал мне руки и добро скалил крепкие зубы…

Остаток ночи прошел без сна. А чуть рассвело, я пошел в соседнюю деревню и рассказал о случившемся. Собравшиеся сочувствовали мне, а на Чамбора смотрели, как на героя. Когда я показал нож, дотошные ребята тут же назвали его владельца. Им оказался рыжий пастух. Дальше все пошло своим чередом. Сельский милиционер арестовал пастуха. У него была прокушена рука, а на месте ночного происшествия нашли железную трость. Она принадлежала дружку пастуха. Его тоже задержали. На следствии под тяжестью улик оказалось, что пастух был беглым преступником. Жил под чужими документами. На привале у костра он хотел порешить меня и воспользоваться ружьем. Потом было установлено, что волки, таскавшие из стада баранов, — ширма. На самом деле их воровал пастух со своим дружком. Когда следствие было закопчено, пастух с присущей бандитам развязностью рассказал о схватке с собакой. Ночью Чамбор, заслышав крадущихся к костру преступников, бросился на них. Первым за ногу схватил пастуха. Не выпуская его он, видимо, пытался подтащить рыжего бандита к костру. Его дружок хотел выручить ворюгу. Не решившись вплотную подойти к собаке, он бросил в Чамбора железную трость, но промахнулся. В этот момент рыжий бандит решил финкой нанести удар собаке. Но когда он занес руку, Чамбор схватил за нее преступника. Из прокушенной руки пастуха финка выпала… Вот в этот момент и раздался мой выстрел, перепугавший бандитов. Отделавшись от собаки, они пустились бежать, забыв об оставленной улике — ноже.

После этого случая я продолжал навещать полюбившиеся мне места, но больше здесь в лесу не ночевал и не из-за боязни, нет, а осталось что-то неприятное… Взяв зорю, мы с Чамбором обычно шли на водяную мельницу и там находили приют у доброго мельника Изота.