Двойная звезда

Глава 22 Болдинская осень

Несколько дней пролетели как один миг. Утром мой молодой визави внутри меня по-прежнему предлагал успокоиться и «посибаритствовать», а взрослый гнал вперед, предлагал какие-то новые схемы, толкал всюду засунуть нос, подправить, дать пинка… и это мне нравилось. Власть, конечно, страшная штука, и надо одергивать себя, чтобы направлять ее на благие, нет, на нужные дела, а не на прихоти, но как понять, что прихоть, а что нет…

Возьмем уборку, мусор, грязь, стирку, мойку. По сравнению с тем, что было несколько дней назад, изменения были, как говорится, на лицо. Чистая выметенная брусчатка, отскобленные двери, ворота и прочие деревянные детали, штукатурку стен отложили до теплых дней, но крыши перестилали, флюгера в виде стражника, держащего флаг в руке, украшали башенки ворот, мост переделан, при подъеме его в боевое положение на обратной стороне нарисовали все тот же белый череп с горящими глазами на черном фоне, даже я вздрогнул. Ров отремонтировали, вычистили от мусора, костей, в том числе и людских в огромных количествах, запруду разобрали, и вода заполнила его и потихоньку потекла, обегая замок и вливаясь опять в реку, лебедей еще нет, но рыба появилась.

Внутренние помещения тоже ремонтировали, скоблили, отмывали и благоустраивали. Сильно помогло перепись запасов и прочего и складирование их в одном месте по именованиям, продукты к продуктам, оружие к оружию и так далее. Если раньше множество помещений были завалены всяким непонятным хламом, то теперь куча места освободилось, и народ тоже перестал тесниться по десять человек в каморке.

С мытьем, вообще, отдельная история. Умывание во время дождя и стирка одежды при купании в реке были, были не шуткой, не у всех, но у многих. Пришлось отдать приказ о еженедельной бане для всех и, соответственно, стирки одежды тоже хотя бы раз в неделю. Кузнецы склепали, все-таки, баки для воды и сделали трубки для пропускания их внутри печки. Опробовали на моей маленькой мыльне, когда горячая вода стала подниматься и вливаться в бак на верхнем уровне, а холодная пошла по нижней трубке вниз, цикл замкнулся. Бак, стоящий на тумбе у стены, а не на печке, нагрелся за полчаса. Я выдернул затычку из трубки, набрал в ковшик дымящегося кипятка и протянул присутствующим:

— Слили горячей сколько надо, и сразу сверху долили. Пока печка греется, вода горячая. Вот так, если герцог сказал, что будет работать, значит будет работать. Сделать также в бане, и в кухне, только сразу делать еще в стороне баки большие, ну или несколько маленьких через трубки, куда будем наливать воду, а она оттуда уже пойдет в нагревательные котлы. Вот вам винт Архимеда, только не внутренний, а внешний… кого, кого… ученого, что это придумал. Из колодца в нижний бак, из него винтом в верхний. Крутить лошадкой, ослом или тем, кто провинился.

— А зачем вот здесь камни?

— А вот сделаете в бане все как полагается, будем опробовать, я и покажу.

Что мне нравилось в моем средневековье, так это скорость работ. Человек, не отвлекаясь на… непонятные слова, уже не помню, что они значат…, работал весь световой день, отвлекаясь на один раз пообедать и… все. То, что не получилось, сразу переделывалось безо всяких рефлексий. Причем делали качественно. Хватило одного раза, когда я увидел просто криво прибитую доску, оторвал ее и шагнул к замершей бригаде:

— Ваша светлость…

— Я даже не буду спрашивать кто из вас такую хрень сделал, потому что, если другой его не поправил, значит он тоже виноват. Я всех сейчас порву на свой флаг справа налево и слева направо, или вы еще не поняли почему он такой?

— Ваша светлость…

И наоборот, плотники сделали крышу на столбах над внешней лестницей замка… и красиво, и ровно, и законопатили стык со стеной, и слив предусмотрели в один из водоотводов, который прокладывали под землей из глиняных труб, сделанных по моему заказу, и прибрали все за собой. Я случайно проходил мимо, когда они уже заканчивали, постучал по перилам, на столбике был вырезан герб замка — буква «П», такая же как на монете.

— Умеете, когда захотите, молодцы, — вытащил из кармана копейку, которую таскал в кармане и отдал старшему.

— Ваша светлость…

— Молодцы, с любовью сделали.

Кузнец сразу схватили идею о прокатке серебряного листа между двумя железными валками для придания одинаковой толщины.

— Железа только много уйдет, ваша светлость.

— Мы же не для одного раза делаем, а надолго, так что окупиться.

Взяли пару толковых людей, с помощниками, конечно, в подвале сделали монетный двор. В итоге, я решил делать серебряный рубль, серебряный же гривенник и медную копейку. Первый блин был колом, но пресс для чеканки сделали винтовой, а не били кувалдой, в весовые нормы попали, и теперь я рассматривал солидный тяжеленький рубль с небольшим, пока еще выбиваемом гуртом на срезе, с гербом на одной стороне и надписью «один рубль» на второй, смотрелось солидно. Гривенник был в десять раз легче, тоже с гербом и цифрой «десять». Копейка была размером с гривенник, но медной и цифрой «один». За счет хорошего проката и четкой выбивкой монеты получались ровные с хорошо читаемой надписью. Все, что получалось хоть с малейшим браком, сразу шло в переплавку. Осталось внедрить все это в массы.

— Баня готова, ваша светлость.

— Топи, и это… веники нужны березовые… козам на зиму заготавливаем?

— Да, ваша светлость.

— Вот, ровно смотай вот такой длины, без крупных веток и с удобной ручкой.

— Да, ваша светлость.

«Зачем» уже не переспрашивали, все убедились, что я ничего не говорю просто так, и легче потом увидеть, чем пытаться понять.

Вечером состоялось шоу. Рискнули Банн, Кам, Липп, куда без него, и еще пара гвардейцев. После разогревания на полке, я зачерпнул воды в ковшик и плеснул на каменку. Зашипело, пар ударил вверх, и суровые ветераны присели пониже.

— Банн, ложись вот на полку, давай, давай, сейчас мы попарим твои старые кости. Веник, да, вот в кипятке размок, во, как пахнет. Лежать, лежать, мы только начали… Готов? Беги и нырни в лохань с водой холодной и обратно. Следующий…

Пятерка раскрасневшихся морд сидели на лавке в предбаннике, не понимая еще свои ощущения.

— Так, а теперь вот и эля холодненького можно, разбирай.

— Благодать, ваша светлость…

— Герцог плохого не посоветует. Жар кожу подготовил, с потом вся грязь пошла наружу, веником мышцы разогрели, водой облились и в себя пришли. Кто хочет, может повторить, только не переборщите, для сердца все-таки тяжело. Потом все теплой водичкой смоем с мылом, в чистые рубахи оденемся, чуть покушать и спать. Завтра будете, как заново родившись. Всех научить, кто париться не захочет, женщины там и дети, например, то просто можно погреться и помыться, и то хорошо. День мужской, день женский. Ну, подкинь еще парку, давай, давай…

Зашло. Не сразу, но мужики повелись на пар, а женщины на возможность помыться в теплом удобном месте. Заработали и прачки, теперь стирали в теплой воде и сушили в сушилке, которую смастерили, пропустив несколько труб с теплым воздухом. Там же сушили промокшую одежду, теперь не надо было выходить утром в сырой и замерзшей. Я надеялся, что все это снизит заболевания. Людей из замка уже можно было отличить от городских просто по внешнему виду, чистая одежда, чистые волосы, собранность и скорость передвижения. Я сдуру на построение новых дружинников обронил фразу, что по замку воин должен передвигаться только бегом, да и не только воин, по цепочке, по-видимому, передали, потому что народ стал ускоряться не только завидев меня или кого-то из старших, но и по привычке.

Поспособствовало и изменение питания, «кусовничанье» на бегу и «сухомятка» заменилось регулярным горячим питанием, сытным, вкусным и более калорийным. Я время от времени снимал пробу из общего котла, но Орга не подводил. Он перенял некоторые приемы готовки от Липая, и готовил весьма недурно. К тому же, то, что я передавал Липаю в качестве своих «хотелок», в чуть измененном и упрощенном виде выходило и на общую кухню. Например, овсянка. Попросив помолоть, очистить от шелухи и расплющить, я не добился классических хлопьев, но есть уже стало можно, есть и, как говорится, не стыдиться смотреть в глаза лошади, что отбираешь ее овес. А когда добавил к овсянке яичницу с беконом… То же и с лапшой. Попросил куриного бульончика с лапшой, на очередной заинтересованный взгляд Липая, смешал муку с яйцом, раскатал, порезал соломкой:

— Как-то так, тоньше катать и много раз, резать потолще, потоньше, да хоть гербом герцога Поду, да и муку можно разную.

— А как герб вырезать, ваша светлость?

— Ты для пельменей как кружочки вырезаешь?

— Для чего?

— О, как запущено, давай не все сразу. Вырубку делаешь, если хочешь побаловаться, а так просто соломкой. Пенку с бульона снимаешь хоть? Нет? Беда…

И так со многим, откуда у меня это шло, я не понимал, но пока все в «жилу». Многое не понимал, вот свинец, должно быть какое-то оружие с ним, что-то громкое, но дальше… тишина, не помню. И так со многим… разберемся.