Эромант. Система Соблазнения

Глава 40

— Доброе утро, мистер Любимофф, — Доу отсалютовал бокалом вина, когда меня поутру привели в трапезную. — Как ваше самочувствие?

— Теперь — гораздо лучше, — проворчал в ответ.

— Ох, понимаю вашу досаду. Я бы мог даже извиниться за вчерашний инцидент, если бы вы сами не спровоцировали моих людей.

— Да ничего страшного. Дело житейское. Что-нибудь еще, а то у меня процедуры в лазарете.

— А, понимаю, — мужчина поднял ладони. — Тогда не стану предлагать позавтракать вместе с нами. Собственно, я вызвал вас лишь по одной причине. Рано утром мы получили ответ от господина Маринина. Князь сообщил, что вопрос о женитьбе будет обсуждать только с магистром Мерлином. Так что своих послов он, полагаю, не шибко сильно ценит.

— И что? — хмыкнул. — Меня теперь казнят?

— Вовсе нет, — Доу улыбнулся. — Вернее, не обязательно. Теперь ваша судьба всецело в руках мистера Игнатова. Как он решит — так и будет.

— Поговорим об этом позже, — хозяин пригубил травяного чая и смерил меня колючим оценивающим взглядом, явно думая, как использовать меня (или мою смерть) с наибольшей выгодой.

— Один вопрос — а что с рейдом Полянских?

— Не знаю, — янки развел руками. — Теперь это тоже сугубо их дело. Вы же можете быть свободны.

Поклонился, чтобы спрятать презрительную гримасу, и направился в лазарет, где продолжил плести свои темные (вернее, розовые) сети.

На перемещение прислуги по дворцу вообще никто не обращал внимания, и под мои дьявольские (хотя, скорее, божественные) чары попадало все больше девушек и женщин.

Прачки, кухарки, куртизанки, уборщицы — потихоньку, полегоньку, по одной-две за сеанс, но армия (пока еще культ) преданных поклонниц неуклонно росла и ширилась.

Но меня больше волновал гребаный американец. Я хотел обставить все как дворцовый переворот, когда нерадивая женушка скинула бы с трона зарвавшегося муженька, но присутствие третьей силы портило всю малину.

Хрен знает, как Джеральд отнесется к такому мятежу. Может, ему критически важно сохранить власть Захара Петровича, и тогда его морпехи неминуемо вмешаются и относительно мирный переход власти обернется кровавой резней.

По-хорошему, надо бы отозвать этого черта куда подальше, да только как это сделать? Кассандра не поможет — с чего вдруг полковнику слушаться майора?

А попытка подделать документы или приказ самого магистра может поставить под угрозу всю мою шпионскую сеть.

А вот что действительно может сделать Джонс — так это выяснить, по какому именно поручению прибыл сюда агент и какие цели преследует.

А еще неплохо бы поболтать со стариком Полянским, чтобы попытаться если не переманить на свою сторону, то хотя бы испугать последствиями рейда.

Да и Маринина надо предупредить, так что как ни крути, а путь лежит в радиорубку, хоть и личный поход туда сопряжен с определенным риском.

Не сказать, что на последнем — третьем — этаже много охраны, но она все же есть, так что придется как-то ее отвлечь. И я уже придумал, как именно.

Стоило войти в лазарет, как лекарша с улыбкой поднялась с кресла и скользнула ладонью по декольте на новом халатике — куда более открытом, чем предыдущий.

— Доброе утро, Семен, — женщина томно облизнулась. — Желаешь меня видеть? — она оперлась ладонями на стол и оттопырила попку. — Или не только видеть?

— Позови Марфу, Матрену и Катерину, — проворчал, немного утомленный столь пристальным вниманием.

Прежде за мной девки не бегали, а тут куда не зайдешь — с порога предлагают шпили-вили. Когда-нибудь я обязательно замучу себе гарем, но лишь после победы. Так что первым делом — разгром пиндосов, ну а девушки — потом.

Вскоре на «осмотр» явились две служанки и радистка. Велел первым отвлечь охрану так, как они привыкли — легким флиртом, а второй — тайком отвести меня на пост.

И пока горничные обжимались и хихикали с гвардейцами в укромном уголке, мы незаметно прошмыгнули в рубку и заперли дверь. Я сел за стол и хотел уже попросить настроить нужную частоту, но стоило повернуть голову, как мне в лицо едва ли не уперлись две обнаженные крепкие грудки.

— Мой господин, — Кэт распахнула блузку и покрутила темные сосочки, как колесики настройки, — вы не хотите выйти на связь и со мной? Можно сказать, установить прямое соединение…

Да еж вашу медь!

— Оденься, — прорычал, трясясь одновременно от злости и вожделения. — И выйди на канал 992.18.

— Да, господин, — красотка с недовольной мордашкой склонилась над станцией, прогнув спинку и оттопырив небольшую аккуратную попку так, что в груди кольнуло.

— Можешь сесть, — кивнул на соседнее кресло, но радистка распознала команду по-своему и взгромоздилась орехом прямо на змеиное логово.

Господи, скорее бы уже месиво с амерами, терпеть весь этот ужас просто невыносимо.

— Кто говорит? — сквозь треск помех пробился знакомый голос, от которого в груди стало еще теснее. — Семен, это ты?

— Да, — спихнул с себя спутницу, стащил с нее наушники и прильнул к микрофону. — Как твои дела?

— Неплохо. А теперь — еще лучше. Невероятно рада тебя слышать. Are you ok?

— Пойдет.

— Я навела кое-какие справки по твоему запросу. На верфях Нового Донца прямо сейчас заканчивают строительство четырех летучих крейсеров по заказу Компании: осталось установить реакторы — и можно взлетать. Эти корабли удвоят мощь армады АТК, хотя для контроля русских колоний вполне хватит и того, что есть. А вот для дальнейшей экспансии усиление придется весьма к стати. Поэтому полагаю, что магистр вплотную приблизился к решению главной задачи — открытию врат сквозь туман.

— Зараза… — прошипел я. — Пора поторапливаться…

— Также я нашла кое-какие отчеты о делах в семье Игнатовых, — собеседница зашуршала бумагами. — Как оказалось, княгиня выступила резко против немедленной передачи крейсеров заказчикам и всячески затягивала ход работ. Причина — попытка сдержать Полянского, чья парусная флотилия может представлять угрозу и для Нового Донца. Как только американцы получат заказ, им уже будет все равно на разборки русских. И корабли — единственная защита города от неминуемого нападения.

— Похоже, гребаного фанатика не переубедить.

— Да. Игнатов продал ему гаубицы по совету Джеральда, чтобы приструнить слишком своевольного Маринина и принудить его выдать дочь за Мерлина. Однако по итогу Захар пострадает и сам — Милана тоже об этом предупреждала, что и стало причиной внеплановой командировки Доу в Донец.

— А по итогу, янки и рыбку съедят, и еще сильнее рассорят князей.

— Прости, — вздохнула Кэс. — Я и не думала, что все настолько плохо, пока ты не открыл мне глаза.

— Ладно. Долг платежом красен, а вина — искуплением. Поможешь — считай, в расчете. Нужно как-то перевести Джерри обратно на Авалон. Пока он тут ошивается, я ничего не смогу сделать. А корабли бы крайне пригодились и нам.

— Боюсь, я никак не смогу с этим помочь. Доу послал лично Мерлин — перед ним же полковник и держит доклад.

— Этого следовало ожидать… Хорошо, продолжай следить за обстановкой, но будь предельно осторожна.

— Буду, Семен. Ибо все еще надежду лелею на встречу. Люблю тебя. Конец связи.

— Я тоже люблю вас, хозяин, — Катерина надула губки. — Почему вы так грубы со мной?

— Иди проверь, все ли чисто, — устало сказал я. — И возвращайся к работе.

Когда радистка ушла, связался с Новым Осколом и предупредил о грядущем рейде. Сказал, чтобы готовились к самому худшему и хотел уже отключиться, как вдруг услышал еще один знакомый голос — куда более дорогой и близкий, чем предыдущий:

— Семен? — произнесла Мария. — Ты в порядке?

— Да. Обо мне не беспокойтесь. Ставьте под ружье всех от мала до велика — даже если получится угомонить Полянского, бойцы все равно скоро понадобятся. Не хочу бежать впереди паровоза, но решающий бой сейчас ближе, чем когда-либо. И варианта только два — победа или смерть.

— Значит, мы победим, — гневно бросила блондинка. — Пять стержней уже выращены и огранены, еще десять — на подходе. Корпуса и механизмы управления почти собраны, так что реакторы у нас будут со дня на день. И если придется лететь за тобой на гнилой канонерке — я полечу, не сомневайся.

— Приятно слышать, — по сердцу растекся теплый мед. — Но канонерка тебе больше не понадобится. «Возмездие» уже ждет на стапеле своего капитана. Осталось только заправить его и снарядить.

— Ты… шутишь?

— Нет, милая. Но чтобы все срослось, понадобится толика удачи… Хотя кому я вру — понадобится гребаный вагон удачи. Так что молитесь всем, кого знаете. Финал близок.

Скрипнула дверь, и я чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Можно идти, — доложила Кэт.

— Принял. Все, мне пора. Передавай всем привет.

— Анри передает тоже. Она так о тебе волнуется, что я уже не знаю, к кому ревновать сильнее.

— Это — уже не проблема, — расплылся в ехидной улыбке. — До связи.

— Удачи. И будь осторожен.

Вернулся в комнату и погрузился в глубокие раздумья. Для того, чтобы поднять Донец на восстание, надо посадить на трон Милану (предварительно охмурив, но тут уж как карты лягут), но так, чтобы это одобрили американцы — или хотя бы не стали мешать.

Задача весьма неординарная — особенно с учетом того, что действия княгини прямо вредят интересам Компании. Можно, конечно, попросить ее «передумать», однако насколько такое изменение покажется агенту искренним?

Но что если в принципе не оставить ему выбора? Например, найдя на Захара убойный компромат, а то и вовсе тайком устранив? Вот только убивать его нельзя — это слишком ценный кадр, у которого полезно покопаться в голове. Да и мало ли — вдруг жена все еще его любит, несмотря на размолвку, и вместо содействия начнет мстить — причем не мне, а пославшему меня роду.

А что если попросить у целительницы какую-нибудь забористую травку и велеть кухарке подмешать князю в ужин?

А потом заставить лекаршу симулировать и растягивать лечение, чтобы самому попутно полазить в памяти и выцепить что-нибудь важное — например, о той бойне с гномами, после которой они уплыли и прокляли остров.

На мой взгляд, слишком годная задумка, чтобы от нее отказываться. Опасная ли она? Ну, теоретически, Доу может показаться странным, что Игнатов отравился вскоре после прибытия гонца. Но с другой стороны, сейчас не время минимизировать риски — на кону судьба трех колоний и двух миров.

Еле дождавшись вечерних «процедур», прошмыгнул в лазарет и обрисовал докторше суть мероприятия. Та кивнула, взяла с полок дюжину баночек и долго смешивала содержимое, старательно отмеряя разноцветные порошки на аптекарских весах.

— Вот, — Ирина встряхнула смесь и поднесла к глазам. — Очень мощный, но достаточно безопасный дурман отсроченного действия. После употребления князь возбудится, что жеребец от течной кобылы, и немедля вызовет куртизанку — а то и двух. В процессе соития он внезапно отключится, вызвав подозрения на сердечный удар — правитель, как-никак, далеко не юноша. Я эти подозрения подтвержу официально — и оставлю Захара на восстановление, которое займет довольно продолжительное время даже с учетом целебной волшбы.

— Хорошо, — я спрятался за ширмой. — Побуду пока здесь. Мне надо кое о чем спросить нашего ловеласа.

— Боюсь, он не сможет вам ответить, а быстро разбудить его не получится…

— Не переживай, — подмигнул. — У меня заговорит и во сне.

В помещение вошла Марфа — ранее мы условились, чтобы девушка сама приходила в лазарет сразу после меня.

Эта мера нужна, чтобы не вызванивать горничную каждый раз и поменьше светиться — чем реже нас видят вместе (а лучше, вообще не видят), тем меньше вопросов.

— Подсыплешь князю в вино, — протянул ей пузырек. — И проследишь, чтобы выпил только он.

— Да, Семен Антонович, — служанка спрятала крохотную склянку меж грудей. — Все сделаю в лучшем виде.

— Приступай, — придал ей ускорения шлепком по заднице, а сам вернулся на позицию.

Похоже, покои Захара располагались прямо над нами. Где-то через полчаса сверху донесся женский хохот, сменившийся отчаянным скрипом кровати.

Скрип и стоны продолжались больше десяти минут, и я всерьез забеспокоился, что Марфа провалила задание, или Ирина ошиблась в рецептуре. Как вдруг сладострастные охи-вздохи сменились отчаянным визгом и криками:

— На помощь! Его светлости плохо!

Раздался дробный топот тяжелых сапог и грохот двери. Девушки заверещали громче — похоже, попали под горячую руку встревоженных гвардейцев. Стук на миг затих — очевидно, князя поднимали с кровати, а затем усилился.

Очень скоро так же грохнула дверь лазарета, едва не слетев с петель от таранного удара плечами.

— Ирина! — зарычал усатый боец, вцепившись добела в край простыни. — Сюда, скорее!

— Что случилось? — лекарша как ни в чем не бывало выпорхнула из-за стола.

— Князь помирает! Походу, приступ — двух девок оприходовал!

— На кушетку его! — женщина потерла ладони, и меж них брызнул золотой туман. — И все — в коридор. Не мешайте.

Гвардейцы ушли. Я убедился, что дверь плотно прикрыта, и выбрался из укрытия. Подошел к изголовью койки и посмотрел на подельницу — та молча кивнула. Затем выпростал шип и вогнал в висок, крепко приложив продажного засранца по башке.

Перед глазами вспыхнули папки со слайдами и поисковая строка. Мысленно ввел запрос — конфликт с гномами, начало, и интерфейс почти сразу запустил нужное воспоминание.

— Занятная все-таки штука этот манород, — крепкий парень в синем костюме подбросил кристалл и сжал в кулаке.

— Меня больше волнует не он сам, — степенно изрек манерный франт в красной тройке, — а его количество. Эти проклятые гномы показали нам всего пару жил, а глубже — не пускают. Уверен, там этих камней просто по горло.

— Но ведь внизу их храмовые копи, — опасливо изрек болезненного вида мальчишка в черном мундире. — Священное место подгорного клана.

Троица сидела поздним вечером на пристани и глотала алкоголь — синий пил ром, черный — вино, а красный — чистый спирт. В этих молодцах безошибочно угадывались княжичи Маринин, Игнатов и Полянский двадцать лет назад.

И меня больше удивило не то, что они выпивали вместе, а то, что над ними возвышались клепаные борта трех экспедиционных кораблей. Город перед ними широко раскинулся вдоль берега, стекая по пологим склонам скал к плодородной равнине и бескрайнему лесу.

И называлось первое поселение именно так, как сейчас величают весь остров — Новый Белгород: я отчетливо видел надпись на досках перед входом в порт.

Значит, дворяне не просто прибыли сюда вместе, но и сообща основали колонию — что вполне логично, ведь их снарядили на средства родной Белгородской губернии. А значит, непримиримая вражда и вынужденное расселение начались заметно позже — скорее всего, уже после появления туманного купола.

— Да и плевать на этих дикарей и их дикарские обычаи, — продолжил Захар, распаляясь с каждым глотком. — Какого черта мы должны уважать язычников? У нас с язычниками испокон веков разговор короткий: идолы — в воду, нехристей — в огонь.

— Угомонись, — осоловело фыркнул Михаил. — А то уже американский акцент прорезался.

— А в чем они не правы? — рыжий всплеснул руками. — Они загодя нацелены на победу и ведут себя сообразно замыслу: порабощают дикарей и выкачивают ресурсы, пока мы играем в добрых просветителей. Скоро доиграемся до того, что нас даже АТК в оборот возьмет. Роет себе северные горы, пополняет запасы — и никого не спрашивает.

— Захар прав, — кивнул наследник Полянского. — Ходят слухи, в Европе грянет новая война — еще более кровавая, чем предыдущая. Только теперь империи сойдутся в битве за власть над всем миром, и победит тот, кто больше других усилится за счет Авилана.

— Вот, послушай Демьяна, — Захар махнул в его сторону полупустой бутылкой. — Хоть и слабый, зато поумнее многих. Что нам те гномы, застрявшие в дремучих веках? Чем они помогут на великой бойне? Ничем. А манород поможет еще как. Так что предлагаю не миндальничать, а пойти и потребовать открыть нижние копи. А будут возмущаться, — кулак охватило трескучее пламя, — бороды им спалим.

— Захар! — Михаил возмутился, но как-то не особенно рьяно. — Совет князей запретил доставать местных.

— Совет князей — наши отцы, это раз. Они застряли в прошлом — это два. С их политикой мы сами очень скоро превратимся в рабов — это три. А я надевать ярмо не собираюсь. И подчиняться кому-либо тоже — включая всякие там советы. Особенно те, что не видят дальше своего носа и ведут нас к неминуемому поражению. Все, — он спрыгнул с бочки и, пошатываясь, направился в город. — Я пошел, ик… брать свое.

— Захар! — голос Маринина чуть окреп, но алкоголь давил все сильнее.

— Я все сказал! — парень крутанулся на пятках. — Вот мое последнее слово. Демьян — ты со мной?

— Да, — в блеклых глазах Демьяна сверкнула волчья злоба, и я понял, что его мотив — долгожданная сила, которую мог даровать только манород. И несмотря на хрупкое тело и женственное лицо, этот хлыщ выглядел как самый настоящий маньяк-психопат, и я трижды бы подумал, прежде чем переступать такому дорогу. — Я иду.

— Черт бы вас побрал, братцы! — Михаил разбил бутыль об причал и шатко поковылял следом. — Подбиваете на грех, ей богу.

— Один за всех — и все за одного? — осклабился Захар.

— И не только это. Надо ж хоть кому-то присмотреть за вами, оболтусами, чтобы не натворили дел.

Пьяная троица темными улочками добралась до приземистой каменной башни, вокруг которой возвели центр города. Сейчас на этом месте находилась резиденция Луки, а сам спуск под землю расширили и оснастили подъемником.

Тогда же княжичам пришлось спускаться по узким ступеням на стенах широкого квадратного колодца глубиною метров сорок. Я бы и по трезвяку не полез бы туда без страховки, а эти сраные мушкетеры еще и умудрялись петь и отпускать скабрезные шуточки, бредя над пропастью с единственным факелом в виде горящего кулака Игнатова.

Спустившись в шахты, двинули глубже под землю узкими шахтами, но с каждым шагом изображение становилось все хуже, словно у видео на трубе снижался битрейт.

По «экрану» пошли помехи, а кожа под ладонью заметно нагрелась и взмокла от пота. Князь мотнул головой, несмотря на дурман, и в мою душу прокрался болезненный страх — очевидно, мужчина подавлял эти воспоминания, но не потому, что не хотел ими делиться (хотя и это явно тоже), а потому, что они причиняли сильную боль.

Пришлось усилить нажим и дать понять его светлости, что если он продолжить ставить помехи, боль будет еще сильнее — и уже не душевная, а вполне себе физическая.

Это помогло, пусть и не полностью, картинка стала четче, и я увидел треугольный проход в толще породы, сплошь изрезанный рунами.

Проход закрывала железная дверь, украшенная крупными колдовскими самородками, что складывались в некое подобие рогатой головы — то ли бычьей, то ли крокодильей.

Сквозь щели меж створками бил ослепительный синий свет, точно за ними сияла нейтронная звезда. По бокам дежурили двое хмурых седобородых воина в кольчугах и острых шлемах, сжимая в руках алебарды, чьи лезвия вырезали из чистого манорода. При нашем появлении стражники скрестили древки, и один из гномов сердито проворчал:

— Вам сюда нельзя, чужаки. Таков договор, подписанный советом князей.

— Мы просто посмотрим, — нагло произнес Захар. — Тебе жалко, что ли?

— Чужакам нельзя в священные копи! — рыкнул второй. — Только жрецам камня дозволено в них входить!

— Это почему еще? Потому, что там стоит ваш главный идол? Наверное, тоже из манорода высеченный? То-то, гляжу, так светится. А тебе уже говорили, что нет другого бога, кроме нашего? Так что лучше дай пройти, пока мы тебе тут крещенье огнем не устроили.

— Захар! — возмутился Михаил. — Не перегибай палку! Это уж слишком!

— Убирайтесь! — стражник ударил древком в пол, и по шахте пронесся тревожный звон. — Не то быть беде!

Внезапно дверь открылась, и мы едва не ослепли от сияния минерала. Сквозь него проступила женская фигура, и только створки закрылись, взорам предстала гномка в светло-синей робе с капюшоном.

Я ожидал увидеть жирную кривоногую карлицу (а то еще и с бородой), но у входа стояла стройная и очень красивая девушка с большими голубыми глазами, россыпью веснушек и черными, как смоль косами.

А все, что было в ней гномьего — так это невысокий по современным меркам рост чуть выше полутора метров. В остальном же она вполне походила на человека, а точеная фигурка и разрез на груди тут же привлекли внимание гостей.

— О-ля-ля… — Захар согнулся в поклоне и хотел взять жрицу за руку, чтобы поцеловать, но стражник оказался не знаком с людскими обычаями и посчитал этот жест за попытку нападения. А может, иноземцам вообще нельзя трогать гномок — черт уже разберет, но все закончилось той самой бедой, о которой предупреждали ранее.

Гном так врезал рыжему пятой алебарды, что тот чуть не кувырнулся через голову и растянулся на спине с залитым кровью лицом.

На этом все могло бы и закончиться, но разъяренный святотатством воин замахнулся, чтобы раскроить дворянчику череп топором.

Алебарда со свистом рухнула на буйную головушку, но вместо мокрого треска раздался сухой щелчок — Михаил успел заслонить товарища и принять удар на ледяной клинок.

— Хватит! — крикнула девушка. — Остановитесь, молю вас!

Но было уже слишком поздно. Оскорбленный до глубины своей черной душонки Игнатов пустил в обидчика струю огня — да так, чтобы пламя заползло под броню.

Одежда и борода вспыхнули, как пакля, гном отбросил оружие и упал на колени, с медвежьим ревом сдирая с себя куски брони вместе с припекшейся кожей, но Захар с перекошенным ненавистью лицом добавлял все больше жара.

Когда же напарник попытался спасти товарища, то внезапно провалился по шею в разверзшуюся землю. Миг — и рот с хрипом распахнулся, из носа и ушей брызнула кровь, а глаза вылезли из орбит — Демьян зажал бедолагу меж двух камней и буквально выдавил досуха.

Заклинание далось хиляку большим трудом — он и сам выглядел еще хуже гнома, обливаясь темными струйками и покрытый вздутыми почерневшими венами. Но свет из распахнутых створок манил его, как доза — наркомана, и парень шел к нему, несмотря на истерзанное тело.

— Что вы наделали? — возопила девушка. — Что вы натворили⁈

— Мы всего лишь защищались, — Захар встал и толкнул жрицу в грудь. Девушка упала и задрала подол, и даже через ментальную связь я ощутил захлестнувшее княжича звериное желание. — Творить мы только-только начнем.

— Захар! — Михаил предпринял последнюю попытку вразумить друга, но тот лишь отмахнулся и шагнул к распластанной на земле гномке.

Маринин же потерял к ним всякий интерес, потому что увидел впереди нечто такое, что заставило парня забыть обо всем. Я (вернее, Игнатов) этого еще не заметил, всецело сосредоточившись на добыче.

Девушка перевернулась на живот и поползла к синему свету, но, похоже, при падении ударилась затылком и оттого едва двигалась. Захар настиг ее в два счета, приспустил штаны и навалился сверху, яростно тыкая набухшим змеем куда попало.

Я с отвращением перемотал время вперед (благо, интерфейс имел такую функцию), ибо не хотел никоим образом участвовать в лютом бесчинстве. Когда же просмотр возобновился, все уже было кончено.

Мертвая жрица лежала на полу — похоже, княжич вошел в такой раж, что то ли задушил ее, то ли свернул шею. И теперь я во всей красе увидел огромную полость, где лежал зарытый по грудь скелет дракона — гораздо меньшего, чем тот, в чьей пасти мы с Нараз любили друг друга.

Очевидно, гномы пытались вытесать кости из толщи породы, но не из научного любопытства, а потому, что те являлись средоточием всех манородных жил, пронизывающих эти скалы.

Похожий на застывшие ручейки минерал проистекал из пустых глазниц, когтей, клыков, ноздрей и суставов, но самая крупная жеода висела меж ребер.

Именно она сверкала подобно звезде, именно к ней сходились две толстые кристальные трубки, и не нужно быть специалистом по анатомии ящеров, чтобы понять: громадный самородок — это окаменевшее сердце.

А сам манород — кристаллизованная драконья кровь, насыщенная магией до такой степени, что наделяет колдунов силой даже тысячелетия спустя. Вот только далеко не каждый чародей мог впитать мощь, что таилась в сердцах древних повелителей Авилана.

— Демьян! — в отчаянии выпалил Михаил. — Не думаю, что стоит это трогать.

— Плевать, — хиляк как завороженный шел на свет с протянутой рукой. — Вот оно — истинное могущество. Я стану… величайшим магом… И больше никто не посмеет мной помыкать! Никто не назовет слабаком!

— Это может быть опасно!

— Я готов рискнуть.

Он коснулся жеоды, и сей же миг свет погас, а манород принял свой обычный вид — темно-синий с едва заметным мерцанием внутри.

Полянский посмотрел на руку и расплылся в победоносной улыбке — теперь неоновое свечение струилось по его венам — да так ярко, что проступало даже через одежду.

— Демьян! — Маринин попятился.

— Вот она! — у парня засияли глаза — причем буквально. — Абсолютная… власть!

Миг спустя он вспыхнул, как пакля, и столь же быстро сгорел, не оставив после себя даже праха — только черные отпечатки стоп на камнях. Сразу после этого раздался грозный голос, что тек, казалось, из самой горы:

— Вы… надругались над моей жрицей… Поглотили мое сердце… Осквернили мой храм… Да будьте вы прокляты вовеки веков! Этот остров станет вашей тюрьмой, пока убийцы или их наследники не смоют зло кровью!

Я отшатнулся и оборвал связь, не в силах выдержать пронизывающий насквозь глас. Я задыхался, мелко дрожал и взмок насквозь, но воспоминание того стоило.

Ясно, кто и за что наложил проклятие. И почему Полянский насмерть бьется с соседями, а Маринин все это время скрывает правду.

Вот только легче от этой истины ни капельки не стало. Обнадеживало лишь то, что драконий дух все еще заточен в этих недрах. Быть может, получится с ним договориться.

Может, он снимет проклятие в обмен на иную услугу, ведь мне совершенно не хотелось казнить Марию за грешки ее отца. Надо найти тот храм. Видение прочно врезалось уже в мою память, и отыскать дорогу не составит труда.

Главное — тайно пробраться в шахту. Но не сегодня. Сегодня надо отдохнуть, а то ласты склею. Черт… так и знал, что у всей этой заварушки крайне скверная предыстория.

Так что велел Ирине перевести князя из палаты в покои, и как только охрана унесла болезного, прошмыгнул в свою комнату и завалился спать.

Заснул мгновенно, но уже на рассвете вскочил от звука, которого никак не ожидал услышать — громкого револьверного выстрела.

— Что происходит? — спросил у стражи в коридоре.

— Иди посмотри, — усмехнулся сонный морпех. — Тебе полезно будет.

Накинул сюртук, подошел к лестнице на первый этаж и с высоты увидел такую картину — в холле в ряд построили всю прислугу, перед девушками вышагивал Джеральд с дымящимся оружием в руке, а незнакомая горничная лежала на полу с простреленной головой.

— Я не хочу тратить на вас, грязную чернь, свой священный драгоценный дар, поэтому спрашиваю еще раз, — Доу поднял пустую склянку — ту самую, в которой лекарша смешала дурман. — Кто и по чьему указу подсыпал этот яд в вино достопочтенного князя? Если не признаетесь — убью каждую пятую, прежде чем приступлю к допросу. И поверье — те, кто выживут, очень сильно позавидуют тем, чьи мозги украсят эти стены!