Эстафета поколений: Статьи, очерки, выступления, письма

УЛЫБКА НА ДРЕВНЕМ ЛИЦЕ

Страницы книг и листы рукописей съедаются временем быстрее, чем камень, и кто знает, может быть, через тысячи лет нашим далеким потомкам о днях, в которые мы живем сегодня, ярче всего, образней и внушительней расскажут не письменные свидетельства, источенные жучком в подвалах хранилищ, не папки документов, с которых слиняют чернила и осыплется типографская краска, а бетонные глыбы электростанций, вставших поперек великих рек страны, гранитные берега каналов, вырытые человеком моря и университетские башни на Ленинских горах в Москве.

Пламя пожаров, варварство войн, сам размеренный, неспешный ход столетий — много ли пощадили они древних книг и свитков летописей? Но стоят сложенные руками наших талантливых, суровых пращуров стены Софийского собора в Новгородском кремле, живут приземистые, тихие церковки по берегам Волхова — стоят, живут и каменным своим языком строгих строительных линий повествуют о вкусах, нравах, обычаях русских людей прошлого, о многовековой истории славного российского города Новгорода.

От Ильменя до Киришей в дни минувшей войны лежал вдоль Волхова Волховский фронт. Громилы и факельщики из дивизий Гитлера, более двух лет сидевшие против наших траншей в своих блиндажах, врытых в чужую для них почву, жгли и ломали, взрывали толом, сокрушали артиллерией неисчислимые ценности старой и новой Новгородчины. Не скажешь сегодня, что следов этого разгрома уже не осталось, — остались еще такие горькие следы и посейчас, и многое из древнего, разрушенного гитлеровцами ушло, утрачено безвозвратно. Но большее все же выстояло, выдержало и перед фашистским варварством, как выстаивало перед временем, перед любыми невзгодами былого долгую тысячу лет, стряхнуло с себя пепел пожарищ и вновь бело-каменно отражается в илистых струях седого Волхова.

Учащиеся сельскохозяйственного техникума. 1927 г.

Во втором ряду в центре — В. Кочетов.

В. Кочетов с друзьями детства В. Силуяновым и Р. Лисичкиным.

Первая публикация. Стихи В. Кочетова в газете «Красногвардейская правда» от 15 августа 1934 года в день открытия I съезда советских писателей.

Но поле опытной сельскохозяйственной станции в Детском» Селе. 1936 г.

Корреспондент газеты «Ленинградская правда» В. Кочетов на конференции в Таврическом дворце. 1940 г.

Утро на передовой. 1941 г.

Ленинградский фронт. Сотрудники редакции газеты «На страже Родины» в одном из прифронтовых штабов. 1944 г.

Блокадный Ленинград. После выписки из госпиталя.

В. Кочетов с фронтовыми друзьями-журналистами В. Меркурьевым и А. Кутейниковым.

Ленинградский фронт. 1942 г.

Удостоверение корреспондента фронтовой газеты «На страже Родины».

Выдали свежий табачок...Ленинградский фронт. 1943 г.

Дома, в своем рабочем кабинете.

В гостях у нефтяников Грозного. В. Кочетов и поэт М. Мамакаев.1959 г.

Встреча с земляками, работниками редакции газеты «Новгородский комсомолец». 1959 г.

У рабочих в городе Дзержинске. 1959 г.

В. Кочетов и поэт С. Смирнов

В. Кочетов выступает на читательской конференции в Ростове-на-Дону. 1960 г.

В. Кочетов и В. Закруткин.

У кронштадтских моряков. 1953 г.

Занятие окончено, разговор продолжается...

8. Кочетов и А. Софронов в литгруппе завода «Ростсельмаш». 1960 г.

На даче в Переделкине. Народный художник РСФСР А. Яр-Кравченко, В. Кочетов и народный артист РСФСР А. Гершт.

Встреча с фронтовым другом.

В. Кочетов, Т. Семушкин, А. Софронов.

Встреча деятелей литературы и искусства СССР с Луи Арагоном. Франция. 1955 г.

Еще один автограф.

У военных моряков Балтики. 1968 г.

В. Кочетов и В. Кочетова на даче в Переделкине.

В Новгороде есть одно чудесное место: высокий обрыв над рекой по выходе из ворот кремля. Это, собственно, не обрыв, а остатки берегового устоя цепного моста, уничтоженного гитлеровцами. Сейчас здесь устроили парапет и расставили скамейки: можешь сидеть и любоваться красотой города и окружающих его далей. Прямо перед тобой, за Волховом, Торговая сторона. Церкви, соборы, остатки Ярославова дворища, Гридница, на которой когда-то висел вечевой колокол, улицы, скверы, засаженные деревьями и цветами. Вправо — широкая голубая бесконечность; там озеро Ильмень, из которого вытекает Волхов; там древний Юрьев монастырь, а напротив него, на осыпающемся обрыве, Рюриково городище, где — было и такое время лет около сорока назад — мальчишки, подкапываясь под деревенские бани, разыскивали золотой гроб Рюрика. Золота мы не находили, конечно, но год за годом обретали нечто более дорогое, чем золото: любовь к родным местам, овеянным мужественными легендами, к русской мягкой по краскам природе, к своему народу, к Родине.

Посмотрев влево, в ту сторону, куда утекает Волхов, увидишь новый большой мост на автомобильной дороге Москва — Ленинград, дальше — Антониевский монастырь, зеленые речные берега. А за твоей спиной — кремлевские стены, ярусы звонницы, купола Софийского собора.

Человека, где бы ни приходилось жить ему позже, где бы ни странствовалось ему, время от времени влечет в родные места, в края, где он родился, где вырос. Месяц назад я вновь стоял на обрыве над Волховом. Вечерело, но в сумерках еще угадывались дальние монастыри, на горке в Летнем саду, как бывало и в пору наших поисков клада под городищенскими банями, играла музыка. Под нее танцевали. Правда, танцевали уже совсем другие люди. Искатели кладов почти все ушли на войну, и многие, слишком многие из них с нее не вернулись. Уходили они не потому, конечно, что их, как утверждал недавно один поэт, «стуча машинкой, гнал военкомат», а шли добровольцами, шли из любви к родным местам, к своему народу, к Родине. История помнит тяжкие годины, когда конница Батыя, пролетев Поволжские степи, захватив Рязань, предав огню Владимир, пройдя сквозь битву на Ситке, все неслась и неслась вперед, выжигая и вытаптывая русские земли. Полчища кочевников были уже в ста верстах от Новгорода, и в это же время к псковским и новгородским пределам устремились бронированные псы-рыцари Ливонского и Тевтонского орденов, двинулись шведы.

Тогда тоже поднимались на битву отважные новгородцы, шли под знамена русских военачальников, шли по зову сердца, по любви к родным местам, к своему народу, к своей родине. Тогда тоже отстаивали и отстояли они бесценные национальные святыни и свою независимость, чтобы потомки их в этих местах смогли со временем начать строительство новой жизни.

Мы вспоминали страницы истории, вспоминали молодые годы с моим старым другом — новгородцем, потерявшим в боях Отечественной войны руку, слушали музыку из Летнего сада и следили за тем, как на противоположном берегу, пользуясь остатками дневного света, новгородские ребята и девушки строили набережную. Комсомольцы города решили покончить с буйством волховских вод, которые каждую весну заливают улицы, спускающиеся к реке, плещутся в нижних этажах домов, наносят людям немалые убытки. «Представьте себе только, — сказал мне один молодой новгородец, — во время такого разлива в коридоре промкомбината главбух, бредя по колено в воде к своему кабинету, поймал чуть ли не метровую щуку».

Набережная, насыпанная руками молодежи в нерабочее время, выложенная дерном, озелененная, украсит город и обезопасит многие улицы от паводков.

Не потому, что городу тысяча сто лет и дедушка, дескать, именинник, а для того, чтобы сегодняшним людям жилось в нем лучше, уютней, домовитей, на старых улицах, сметенных войной, возведены и все возводятся новые и новые жилые здания, город, развивающий промышленность, неудержимо растет, выходит за пределы средневековых валов и оград, захватывает новые пространства, сносит на своем пути старые окраины.

Древний путь истории лежал через Новгород, путь народов из северных стран в южные, лодейный путь по рекам, озерам, протокам. Вновь народы с севера едут через Новгород на юг, едут в прямых автобусах из Хельсинки в Москву, на автомобилях всех марок из Скандинавии, из других стран Европы через Скандинавию и все тоже в Москву, в Москву — туристы, движущиеся по семисоткилометровой бетонной автостраде. Как в древности, на волховских берегах слышна разноязычная речь. Любуются гости стариной, с почтительным интересом относятся к новому. «О да, Москва, Киев, Новгород — в этих городах рождалась Русь, которая сегодня удивляет мир».

Стоя перед башнями кремля, подымая головы к сводам соборов, гуляя по новым улицам, застроенным современными домами, дающими человеку все удобства жизни, приезжие, будто в каменной книге, листают каменные страницы, вдумываются в каменные строки большой истории страны и по этим материальным свидетельствам судят о непреклонном характере русского народа.

Сбившись со времени, иные толкователи теории и практики литературы и искусства перелицовывают, выдавая за нечто новое, старую, траченную молью погудку о том, что для искусства не нужны великие дела, великие слова, большие характеры и героизм — истинное искусство взрастает на малом: горе ребенка, неудачливая заурядная судьбишка, разбродец в мыслях — вот благодатный материал для подлинного живописца слова, для монополиста на культуру чувств, отказывающего в этой культуре тем, кто создавал и создает материальные ценности на земле.

Значит, что же, камни новгородской Софии, выстоявшие девять веков и способные еще стоять долгие тысячелетия, складывали примитивные люди с неразвитыми чувствами? Что же, примитивные люди расписывали стены древних церквей чудесными фресками, перед которыми взволнованные люди, позабыв о времени, простаивают часами? Нет, они были мужественны и суровы, новгородские витязи, беспощадно и, видимо, до крайности «грубо» громившие на чудском льду тевтонских «культуртрегеров» в художественно гравированных стальных латах, они были убеждены в правоте своего дела, были упорны, но они отлично видели и понимали красоту родных северных березок, они певали задушевные, полные лирики песни, они умели любить своих синеоких, светлокосых подруг. В одних сердцах чувства растут и развиваются во имя общего дела, во имя ближнего и дальнего, во имя большого человеческого счастья. Такие чувства истинны и неиссякаемы. Они живут в сердцах людей, готовых на подвиг, людей-героев, людей-деятелей, созидателей, строителей. В других сердцах чувства культивируются и утончаются лишь для себя, для личного потребления. Это фальшивый мир чувств, пустой, бесполезный, никому не нужный. Такие «чувственники» не оставляют после себя ни соборов, ни фресок, ни плотин гидростанций, ни космических ракет — ничего, кроме дурной атмосферы.

Можно ли думать, что богат культивированными чувствами лишь тот, кто, утопая в трубочном дыму, вперяет взор в картинку абстракциониста, а тот, кто пойдет на материальные жертвы, чтобы, покинув передовую бригаду, выправлять дело в отсталой, примитивен и в чувствах своих не развит?

Вся история материальной культуры нашего народа — живое опровержение этого поразительного по своей неверности высокомерного рассуждения. Люди с мечтой, люди больших порывов, люди, способные на подвиг, строили древний Новгород и продолжают строить его сегодня на берегах текущего в Ладогу Волхова. Люди с мечтой, люди героического сердца создают здесь, рядом с древностями, еще более прекрасный и впечатляющий памятник удивительному времени, в которое мы живем. Вот они там вбивают сваи под берегом, вот они кладут фундаменты на Софийской стороне, вот, гремя листами железа, кроют крышу... Над всем городом стучат сегодня их строительные радостные молотки. Строители разглаживают тысячелетние морщины на прекрасном лице Новгорода. На лице древнего города их трудом, их стараниями возникает широкая улыбка молодости.

1959