Эстафета поколений: Статьи, очерки, выступления, письма

ГЕРОИ НАШИХ ДНЕЙ

В те дни, когда только что были опубликованы материалы к предстоящему XXI съезду партии, у меня произошла встреча с одним зарубежным журналистом. Его интересовало, как, по мнению советского писателя, наш очередной народнохозяйственный план, то есть все те огромные материальные изменения и накопления, которые в итоге выполнения этого плана получит советский народ, отразится на духовном мире людей.

Ответить было нетрудно и в то же время не так уж легко.

Новый план предусматривает колоссальное увеличение выпуска различных машин и механизмов, в том числе и таких, которые обеспечат широкую автоматизацию промышленного производства. Это не только повлечет за собой рост производительности труда и снижение себестоимости продукции, но потребует от рабочих более высокой квалификации, более глубоких технических знаний. Следовательно, рабочий в своем специальном образовании должен будет подняться до уровня техника, а может быть, и инженера.

Новый план — по мере того как будет расти производительность труда — предусматривает сокращение рабочего дня в Советском Союзе, а постепенно и рабочей недели. Следовательно, советский человек получит дополнительное свободное время. Ему захочется использовать это время не только для пополнения знаний по специальности или для отдыха, но и на то, чтобы еще больше приобщиться к искусствам — развивать хороший вкус, чаще ходить в театры, на художественные выставки, в музеи, самому заниматься живописью, музыкой, участвовать в драматических, в хоровых коллективах. Весь народ совершит огромнейший шаг на пути овладения сокровищами отечественной и мировой культуры.

Это — с одной стороны. А с другой стороны, и школа, надо полагать, изменит методы своей работы: будет выпускать в жизнь людей, способных более сознательно избирать себе дальнейшую жизненную дорогу, прошедших первичную трудовую закалку, познавших красоту и созидательную силу физического труда. Пусть эти люди пойдут после такой закалки в науку, в искусство — куда угодно, но облагораживающее влияние трудовой школы сбросить со счетов уже будет невозможно.

В итоге неизмеримо вырастет духовный мир людей физического труда, а людям труда умственного не будет чужд труд физический.

Такова первая часть ответа на вопрос иностранного журналиста, так сказать, нетрудная часть, поскольку она содержалась в самих тезисах предстоящего доклада. А вот как это все осуществится на деле, какие примет конкретные формы? Здесь нужны были живые детали для убедительности ответа, для того, чтобы, рассуждая с позиций планово-теоретических, представить себе недалекое будущее практически. И это оказалось делом более сложным. Одно было ясно: что прежние формы трудового социалистического соревнования людей, сыгравшие свою великую, благородную роль, постепенно устаревают, что жизнь неизбежно должна породить новые, которые будут соответствовать новым задачам.

Одна из таких новых форм в те дни уже возникала, но тогда я еще не смог познакомиться с нею ближе, и вторая часть моего ответа корреспонденту была несколько более гадательной, чем хотелось бы и моему собеседнику, и прежде всего мне самому.

Разговор наш я припомнил, побывав недавно в цехе № 46 химического завода в городе Дзержинске близ Горького.

Это было до жарких майских дней; еще давали себя знать запоздалые остатки зимней стужи, дул резкий, злой ветер. Ока холодно синела вдали, крутой противоположный ее берег таял в сыром мареве. А в цехе, о котором идет речь, было по-летнему тепло и, как в лаборатории, чисто. Всюду в горшках и кадках зеленели живые растения.

Еще в Москве патриоты Дзержинска говорили мне: «Есть бригады коммунистического труда. А это — цех, целый цех, в котором все до одного работают по-коммунистически!»

В тесном для такого случая кабинете начальника цеха Николая Евграфовича Гудовичева, плотного сорокалетнего человека с пытливым, острым взглядом, собрались директор завода, секретарь заводского партийного комитета, председатель завкома, секретарь цеховой комсомольской организации, инженеры, техники, юные комсомолки-аппаратчицы, закончившие смену, рабочие различных других специальностей. Начался горячий обмен мнениями о том, что же такое на практике коммунистическое отношение к труду, что означает жить и работать по-коммунистически, что дает производству и его людям этот цех № 46 после того, как получил он наименование цеха коммунистического труда?

Часто новое проявляется не только в процентном перевыполнении планов (если поднажать покрепче, то, бывает, и по-старому достигают этих процентов) и не только в чем-то очень крупномасштабном. Часто именно мелочи ярче всего свидетельствуют о новом шаге людей вперед, о рождении у них новых качеств.

В цехе № 46, как и в любом цехе любого завода, существуют так называемые бытовки — для мужчин и для женщин. Там есть души, есть умывальники, стоят ряды индивидуальных шкафчиков, в которых хранится домашняя одежда, пока рабочий в цехе, и спецовка, когда он уходит домой, всякий мелкий скарб, иной раз документы и деньги.

До того, как цеху стать цехом коммунистического труда, на каждом из этих шкафчиков висел замок. Замки были от миниатюрных, изящных до лабазных, по килограмму весом, в зависимости от характера владельца шкафчика. И все равно замки от краж не спасали, нечасто, но кражи все-таки случались.

С ноября 1958 года замков на шкафчиках нет. Но и краж нет.

Не все замки были сняты одновременно. Некоторые висели еще неделю, а то и две недели — хозяева их никак не могли расстаться с веками складывавшейся житейской мудростью: береженого бог бережет.

Исчезновение замков — это новое. Оно как будто бы и не очень большое, оно будничное, но уж очень радостное. Оно пришло с новым отношением к труду. Оно стало возможным после того, как рабочие и инженерно-технические работники цеха установили себе принцип: «Весь коллектив отвечает за поступки каждого, и каждый отвечает за них перед коллективом».

В последние месяцы только один рабочий цеха появился перед людьми в нетрезвом виде, да и то дело было в нерабочее время. Тем не менее поступок этот обсуждался на коллективе. Коллектив в соответствии с пунктом обязательства: «Не допускать никаких аморальных поступков ни в быту, ни на производстве, ни в общественных местах», был строг. Решение вынесли такое: обратиться к дирекции завода с просьбой перевести оступившегося товарища на нижеоплачиваемую должность сроком на три месяца. После трех месяцев безукоризненного поведения товарищ должен будет подать заявление на имя коллектива. Обсудят.

Разговор наш в цехе происходил перед школьными каникулами. Поэтому мне рассказали и о той тревоге, какую испытывали некоторые родители за отметки своих малолетних сынов и дочерей. Тревогу родители испытывали не малую, пожалуй, даже большую, чем была у самих этих сынов и дочерей. Мне объяснили, почему так. А потому, что успехи и неуспехи детей за каждую очередную четверть решено было обсуждать на собрании коллектива цеха. За двойки легкомысленных Шуриков и Танечек предстояло краснеть их папашам и мамашам.

Кстати, если коснулось дело школы, то надо сказать и о взаимоотношениях цеха со школой. Из городской средней школы № 33, подшефной заводу, раз в неделю, по средам, в цех в полном своем составе является девятый класс. Здесь, возле аппаратов, в которых происходят сложные и очень тихие (отчего они кажутся до крайности таинственными) химические процессы, и в слесарной мастерской школьники проводят в этот день шесть часов. К ним привыкли, к ним относятся очень хорошо. Аппаратчики уже доверяют им некоторые операции, слесари учат изготовлять все более сложный инструмент. Ребята любят эти трудовые «среды», боятся их почему-либо пропустить, и если кто пропустит, то причина одна: двоечникам вход в цех строго воспрещен. Исправь отметку — пожалуйста, приходи.

— Это мелочи, — могут сказать читатели. — Интересные, милые. Ио все-таки есть что-то и значительнее их?

Да, есть. В обязательства, принятые цехом в тот день, когда решили работать и жить по-новому, по-коммунистически, вписан такой пункт: «Систематически повышать свой идейно-политический и культурно-технический уровень. За семилетие каждому имеющему начальное образование добиться получения не менее чем среднего, а половина из тех, кто имеет среднее техническое образование, должна добиться высшего образования; те, кто имеет высшее образование, обязаны специализироваться в смежных областях техники. Инженерно-технические работники за семь лет должны овладеть одним из иностранных языков».

Из этого пункта явствует, что весь коллектив решил учиться. Прежде всего по просьбе самих рабочих в каждой смене действует кружок текущей политики. Кружки посещаются охотно, занятия идут в них живо, интересно: происходят горячие споры, диспуты, обсуждаются все острые вопросы текущей жизни. Двадцать пять рабочих и работниц в цехе готовятся к поступлению в высшие учебные заведения — в дневные, вечерние, заочные. Десять уже учатся.

В Дзержинске действует университет культуры. Многие рабочие цеха посещают его. Немалым вниманием пользуется факультет «За здоровый быт». Молодых работниц интересует тут все: от ухода за детьми до кулинарных тонкостей. Несколько занятий на этом факультете провел шеф-повар местного ресторана, большой специалист своего дела; он щедро делился тайнами приготовления блюд, искусством сервировки стола.

Многие овладевают все новыми и новыми профессиями, не выходя из цеха. Мне назвали аппаратчицу Машу Романову. Путь ее таков. Окончив школу, пошла в техническое училище, где готовят специалистов для химической промышленности, приобрела специальность аппаратчика, была направлена сюда, в цех № 46. Но учение ее на этом не закончилось. Поступила на курсы подготовки в вуз, основательно подготовилась, была принята в Горьковский заочный политехнический институт. Выполняет учебные задания института и вместе с тем одну за другой осваивает специальности в цехе. У нее теперь четыре смежные профессии. Я не буду перечислять какие — названия их понятны только специалистам.

Комсомолка Маша Романова — одна из многих. В цехе решили добиться того, чтобы в сменах каждый работник мог заменить любого другого, на любом рабочем месте, и дойти до такого положения, чтобы смена свободно могла обходиться без начальника-инженера, чтобы старшим в ней мог быть любой аппаратчик. Такой опыт в цехе уже есть, его изучают, он перспективен.

Это уже не мелочь. Это уже подлинный ветер нового, смело врывающийся в окна и в двери старого, привычного, устоявшегося, которое казалось незыблемым и единственно возможным.

Я уже сказал, что в цехе меня поразили чистота и обилие зелени, цветов. Чистота действительно безукоризненна. Вы можете прикоснуться к любому аппарату, положить руку на любую часть аппарата — и костюм и рука окажутся чистыми. Аппаратчицы сами независимо от рангов и образовательных цензов управляются тут с тряпками и щетками. И это вошло в привычку, делается автоматически: есть свободное время — обтирают аппараты.

Если выразишь сомнение: может быть, так только в тех сменах, где одни девушки, тебе скажут: пожалуйста, пойдемте туда, где одни мужчины. И там, где одни мужчины, тоже безукоризненно чисто и зеленеют цветы.

Цветы возникли в цехе так. В ноябре, объявив себя цехом коммунистического труда, коллектив взялся за генеральную уборку и очистку помещений. До той поры они не были такими, как сейчас. Одна из старых производственниц, любительница домашних растений, предложила молодежи заодно уж и озеленить рабочие залы. Кое-кто посомневался: выйдет ли что из этого? Не захиреют ли растения? Ведь все-таки химия. Но вот возле аппаратов появились фикусы, пальмы, герани и гортензии — и чувствуют они себя отлично, и воздух от них свежее и чище, и на сердце у людей радостней.

А когда труд доставляет радость, жизнь идет иначе, становится содержательней, разносторонней. Коллектив цеха пересмотрел все постановки местного драматического театра; чтобы послушать оперу, раза два в месяц химики выезжают на автобусах в Горький. Обсуждают новые книги. Родилась художественная самодеятельность.

Более тесное, дружеское общение, общие интересы, возникшие у людей цеха в последнее время, сплачивают их как бы в одну семью. Такой семьей взялись за строительство жилого дома. Построили, Решили досрочно завершить строительство второго дома — на восемь квартир — и заложить третий. И сделать в конце концов так, чтобы в 1965 году ни один в цехе не мог пожаловаться на свои жилищные условия, чтобы условия эти были достойны человека, работающего и живущего по-коммунистически.

А что же все-таки коммунистический труд в этом цехе дает и даст стране, народу?

Несколько слов о производственном профиле цеха. Это цех жирных спиртов. Его продукция идет на изоляцию различных кабелей, она заменяет свинец и другие ценные материалы. За счет заменителей цех сохраняет стране в сутки шестьдесят тонн пшеницы.

Цех работал хорошо и до того, как стать цехом коммунистического труда. Вот уже чуть ли не два года он удерживает первое место и переходящее знамя завода. Будь то смотр постановки охраны труда и санитарии, или смотр бытовых помещений, или конкурс по рационализации и изобретательству, цех неизменно на первых местах. За время конкурса по рационализации и изобретательству в цехе было внедрено тридцать девять предложений, четыре серьезных технических усовершенствования, что в итоге обеспечивает общий экономический эффект почти в девятьсот тысяч рублей.

Пытливая творческая мысль людей цеха нашла возможность продлить срок службы катализатора — сначала с двадцати восьми дней до шести месяцев, а затем и до восьми месяцев. Одно это позволило цеху выработать свыше восьмисот пятидесяти тонн спиртов и сэкономить один миллион рублей народных денег.

Цех был передовым, и это навело цеховую комсомольскую организацию на мысль о коммунистическом труде. С этой мыслью комсомольцы пришли к начальнику цеха.

Вслушиваясь в слова молодежи, Николай Евграфович смотрел на видимые из окна его кабинета прибрежные кручи за Окой, на которых лежит его родное село, где в семье потомственных рабочих-химиков родился он сорок лет назад, и раздумывал. Раздумывал и о своем пути специалиста-химика, и о пути всей отечественной химической промышленности. Когда-то в строительстве заводов в Дзержинске принимали участие иностранцы, и не только принимали участие, а были главными консультантами. А вот только что из одной сильной в технике зарубежной страны вернулись специалисты родного Гудовичеву завода — они ездили туда, чтобы консультировать пуск ответственного цеха на заводе той страны. До чего же все изменилось! И возможно, то, что предлагают комсомольцы, поспособствует еще большим изменениям. Уже доходят вести о первых успехах коммунистических бригад в стране. Почему не быть целому цеху коммунистического труда?

Думали вместе уже не только комсомольцы, но и коммунисты, и директор завода, и секретари партийных организаций — заводской и цеховой, и завкомовцы. На всем коллективе подробно, во всех деталях, придирчиво обсуждали пункт за пунктом программу работы и жизни по-новому. Это была серьезная программа. Помимо вопросов морально-этического порядка, в ней говорилось и о том, что уже в 1959 году коллектив цеха должен будет увеличить выпуск продукции на тридцать процентов, что к 1962 году уже надо будет выйти на уровень плана 1965 года и, таким образом, семилетний план выполнить за четыре года. Для этого понадобится повысить производительность труда на пятьдесят процентов.

Собравшиеся инициаторы спросили: все ли готовы к выполнению таких задач, может быть, кого-либо пугают высокие обязательства, может быть, есть неуверенные в своих силах? Насильно никого нельзя заставить работать по-коммунистически, до этого надо дорасти сознанием. Может быть, походатайствовать перед дирекцией о переводе в другие цехи?

Сомневающиеся, может быть, и были, но испугавшихся не нашлось. 18 ноября 1958 года коллектив цеха начал свой большой поход за жизнь по-новому.

На большие размышления могут навести писателя жизнь и труд рабочих, служащих и инженерно-технических работников цеха № 46 химического завода в городе Дзержинске. Уже не о ростках нового придется говорить, а о том, что же здесь осталось от старого, от прошлого. Жизнь щедро раскрывает перед литератором свои богатства, богатства человеческих характеров и судеб. Можно ли пройти мимо них равнодушно? Можно ли сделать вид, будто бы ничего этого нет, а если где-то и есть, то писать о нем — удел хроникеров и очеркистов? Литература и искусство всегда стремились запечатлеть образ героя своего времени, своих дней. Наши дни — дни строительства коммунизма, и герой наших дней там, где живут и работают по-коммунистически.

1959