Формула фальшивых отношений

ГЛАВА 21

Оливер

Мы оставляем наш багаж в отеле, затем направляемся прямо на трассу для тренировки. У меня не было возможности поговорить с Элли, потому что она была занята на встрече с партнерами по связям с другими командами, чтобы скоординировать организацию интервью в течение недели, а Этьен ждет меня с IT — специалистами для тренировки на симуляторе.

Мы не участвовали в гонках в Стамбуле три года, поэтому нам всем нужно подготовиться к ним лучше, чем в других городах, где мы выступали совсем недавно. Это место резко отличается от пустыни Дубая — здесь трасса окружена невысокими зелеными холмами, так как мы находимся примерно в часе езды от исторического центра Стамбула. Мне нужно запомнить каждый поворот этой трассы, отмечая лучшую часть трассы для оптимальной производительности, и у меня есть только четыре дня, чтобы отвлечься от мыслей о Дубае. На предсезонных тренировках в Чикаго мы уже провели очень много заездов на симуляторах, но это было на всех двадцати двух гран — при сезона. Теперь мы все усиленно готовимся к этому этапу, учитывая все особенности климата и местности.

Я не вижу Элли до занятий йогой на следующее утро, когда она расстилает свой коврик на полу рядом с моим, и мне приходится изо всех сил сдерживаться, чтобы не проглотить язык, наблюдая, как она растягивает своё соблазнительное тело, выполняя асаны. Диана, к счастью, не упоминает о том, что я отвлекаюсь, хотя ей приходится дважды подходить и поправлять меня в моих позах. Достаточно того, что Уэст хихикает рядом со мной, поэтому я отвечаю и толкаю его локтем, выводя из равновесия, когда он принимает позу дерева, что заставляет его прыгать на одной ноге, как идиота.

Я бросаю взгляд на Элли и вижу, что она сдерживает смех, её лицо порозовело от напряжения. Она такая чертовски красивая, что я изо всех сил сдерживаюсь. Мы все толпимся в лифте по пути из спортзала, чтобы вернуться в свои комнаты после окончания занятий, и она намеренно прижимается своим бедром к моему в углу кабины. Это не выглядит подозрительно — мы все набились туда, спеша принять душ и переодеться, прежде чем отправиться в кафетерий на завтрак, — но ощущение её теплого, мягкого тела рядом с моим просто потрясающее.

И если я чуть не опоздал на микроавтобус, который отвезет нас на трассу, потому что я слишком долго принимал душ и приводил себя в порядок, я не могу заставить себя чувствовать себя виноватым из — за этого. Я чувствую себя свободнее и лучше, чем когда — либо за последние недели, может быть, месяцы, и всё это из — за Элли. Наши отношения могут быть не совсем обычными или настоящими, но нам подходит, и это всё, что имеет значение.

Я на середине тренировки с Этьеном, квадрицепсы горят после третьего раунда повторений, когда в студию врывается Белла с планшетом в руке. Один взгляд на неё, и я понимаю, что что — то серьезно не так. Она бледна как привидение, но её глаза сверкают, и она проходит мимо потрясенного Этьена и протягивает мне планшет.

— Это неправда, да? — рявкает она. — Ты был с Элли той ночью. Не так ли?

Я прищуриваюсь на экран, затем беру планшет и держу его на нормальном расстоянии от лица. У меня сводит живот при виде фотографии, которую она пришла мне показать.

Это снимок освещенного неоновыми огнями помещения, которое, как я могу только предположить, является стриптиз — клубом, поскольку женщина на фотографии почти обнажена, её крошечные стринги и острые каблуки — единственные предметы одежды на её теле. Она повернута спиной к камере, а её лицо скрыто облаком платиновых волос, вероятно, париком. Но лицо мужчины, которому она показывает стриптиз, видно отчетливо.

Это я — или, по крайней мере, так кто — то может подумать.

— Это не я, — выпаливаю я, отталкивая планшет от себя. — Белла, ты знаешь, что я этого не делал.

Она пристально смотрит на меня, словно оценивая мою искренность, затем глубоко вздыхает.

— Если бы это был кто — то другой, я бы не поверила. Но я доверяю тебе, Оливер. Я ставлю на карту свою репутацию ради тебя.

— Спасибо, — выдыхаю я. — Что насчет того, что я был с Элли?

Она зажимает экран, чтобы уменьшить масштаб фотографии, и указывает на статью под ней.

— Этот гребаный таблоид утверждает, что это было сделано в ночь гала — приёма. Что ты ушел пораньше и отправился в какой — то захудалый бар или что — то в этом роде, я даже не знаю.

Кровь отливает от моего лица.

— Если люди из FIA увидят это, они будут в ярости.

Одно дело, если бы я ушел с Элли, моей новой девушкой, и прервал вечер ради неё. Совсем другое дело, если бы я ушел, чтобы пойти к эскортнице, как в статье называется эта женщина, в том же городе, где один из членов правления владеет шикарным отелем.

— Нет никакого если, — печально говорит Белла. — Это по всему Интернету. Это стало вирусным на Reddit, так что мы можем предположить, что к настоящему моменту все это видели.

Я разворачиваюсь и замахиваюсь на боксерскую грушу, свисающую с потолка. Поскольку я без перчаток, боль пронзает мою руку, напоминая мне, какой я идиот.

— Чёрт!

— Я всё исправлю, — клянется она. — Я ненавижу, что они так с тобой поступают. Я найду, кто стоит за этим, и сожгу их дотла.

— Будь осторожна, — предупреждаю я её. — Они не играют в игры. У них достаточно возможностей, чтобы размещать подобные фотографии в средствах массовой информации, и они делают это уже несколько месяцев.

Мгновение она пристально смотрит на меня.

— Ты бы сделал всё, чтобы остановить это, верно?

— Да, — я думаю об Элли, обо всём, что мы уже сделали. — Я не могу так жить.

— Хорошо. Не опускай голову и, ради Бога, не отвечай ни на какие телефонные звонки, пока мы это не уладим, — инструктирует она. Она направляется к двери, затем бросает через плечо: — И никаких интервью для прессы без моего одобрения.

— Куда ты идешь? — кричу я ей вслед.

— Поговорить с Элли. Встретимся в моем кабинете через десять минут.

Я стараюсь не обращать внимания на пристальные взгляды и перешептывания, когда мы с Этьеном покидаем тренировочную студию. Он предложил прогуляться со мной до здания, где находится нынешний офис Беллы, и я рад этому — он достаточно большой, чтобы даже самые любопытные зеваки дважды подумали, прежде чем подойти к нам. Я перевел свой телефон на беззвучный режим, игнорируя все звонки и сообщения, разрывающие мой телефон, включая одно от Лиама.

Лиам:

«Это гребаный позор.»

Я испытал неприятный приступ удивления, открыв его сообщение. Я не ожидал такой язвительности — или того факта, что он больше ничего не добавил, поместив сообщение в контекст. Он же не думает, что я сделал это?

Я думаю о том, что сказал бы мой отец, будь он всё ещё жив, затем встряхиваю головой, чтобы прояснить мысли, потому что нет смысла гадать об этом. Он бы разозлился на меня за то, что я позволил всему зайти так далеко.

Когда мы проходим мимо здания “Этуаль”, Моро появляется в дверях и кричит:

— Отличное фото, Стоун.

Я показываю ему средний палец, но отказываюсь поддаваться на провокацию, как бы он ни злорадствовал. Я не хочу доставлять ему удовольствие, а Белла убьет меня, если я ввяжусь в драку, вдобавок ко всему.

— Стервятники, — бормочет Этьен, хмурясь ещё сильнее. — Все до единого.

Я замечаю Рейвенскрофта, наблюдающего за нами издалека. Он не насмехается надо мной, а вместо этого кивает. Он, вероятно, знает, что это может случиться с любым из нас, просто на этот раз я невезучий ублюдок.

— Это нужно прекратить, — говорит Этьен, когда мы входим в наше здание. — Лиам может чем — нибудь помочь? Он твой менеджер, Оливер. Это его работа.

Я не знаю, что на это сказать. У Лиама никогда не было хороших отношений со СМИ — вот почему Белла взяла на себя эту роль. Я знаю, что у других гонщиков есть личные команды по работе с прессой, но с “Titan” так было всегда. До прошлого года мне не нужно было беспокоиться о своём имидже в СМИ.

Я не рассказываю Этьену о сообщении Лиама. Ему и так не нравится мой кузен, и я уверен, что у Лиама найдется объяснение тому, что он написал. Я благодарю Этьена за компанию, и он уходит, пообещав помочь мне пережить любое разочарование позже.

— На этот раз я даже не ударю тебя по лицу, — говорит он мне, быстро и крепко обнимая.

Он даже не спросил меня, настоящая ли фотография — он знает меня достаточно хорошо, чтобы распознать правду. Я ценю это больше, чем он думает, поэтому обнимаю его в ответ, и это всё, на что я сейчас способен.

Я вхожу в кабинет Беллы, и мой взгляд сразу же останавливается на Элли. Она прекрасна в нежно — зеленой блузке и льняных брюках песочного цвета. Она подходит ко мне, как только я появляюсь. Без колебаний берет меня за руку и сжимает пальцы в молчаливом знаке поддержки. Она не закатывает истерику, как это сделала бы ревнивая подружка. Её лицо излучает только беспокойство — и гнев за меня.

Она чертовски идеальна.

Я отбрасываю эту мысль, потому что сейчас не время и не место. Вместо этого я сжимаю её руку в своей, и мы вместе смотрим в лицо трем другим людям в комнате — Белле, её отцу и Лиаму.

— Что это? — Лиам сердито смотрит на Элли. — Почему она здесь?

Я стискиваю зубы, зная, что не могу свободно разговаривать с ним и Беллой в этой комнате. Я не знаю, что сказать — не в первый раз я подумываю рассказать ему правду об Элли, но слишком многое поставлено на карту. Чем больше людей знает, тем больше шансов, что это всплывет наружу, и мы не можем позволить себе ещё один скандал в СМИ, только не после всего этого.

— Элли поможет нам решить эту проблему, — говорит Белла, спасая меня от ответа.

Я поворачиваюсь к ней.

— Она согласилась?

Белла делает глубокий вдох и складывает руки перед собой.

— Я поговорила с Элли, и она согласилась, что было бы хорошо, если бы мы сделали откровенную фотосессию с вами на свидании.

Я резко смотрю на Бена, но он прислоняется к краю стола своей дочери, явно безразличный. Элли крепче сжимает мою руку, и я чуть не смеюсь вслух. Белла придумала почти тот же план, что и её отец — она хочет, чтобы я выставил напоказ свои устойчивые отношения с Элли, чтобы смягчить эту катастрофу.

Лиам усмехается.

— Он целовал щенков и занимался дерьмовой благотворительностью последние шесть месяцев, и это не помогло. Почему ты думаешь, что это сработает?

— Благотворительность — это не дерьмо, — огрызается Белла, её голубые глаза сверкают. — Оливер помог…

— Оливеру нужно держать свой член в штанах, — Лиам сердито смотрит на неё, затем переводит взгляд на Элли. — Ему нужно сосредоточиться на своих гонках.

— Хватит, — я не хотел, чтобы мой голос прозвучал так грубо, но я не жалею об этом. — Лиам, если ты не можешь добавить к этому разговору что — нибудь конструктивное, то тебе лучше уйти. Если хочешь остаться, веди себя вежливо.

— Что за хуйня, чувак? — говорит он, краснея. — Ты серьезно?

Я никогда не принимал чью — либо сторону против него. Я так сильно ненавижу это, что мой живот скручивает сильнее, чем перед моей первой гонкой. Он всегда был со мной, всегда заботился о моей карьере, но я больше не могу притворяться, что его отношение меня не беспокоит.

Мне не следовало бы оправдываться перед ним. Он должен был знать меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я никогда бы не сделал всего того, в чём меня обвиняют СМИ.

Поэтому я просто смотрю на него, пока он не опускает голову, кипя от злости, но молчит. Однако он не уходит, что я воспринимаю как победу. Нам придется поговорить позже, и это будет неприятно, но я не могу допустить, чтобы он так разговаривал со мной, только не в присутствии моего босса, человека, наиболее важного для моей карьеры.

— Я думаю, это отличная идея, — говорю я Белле. — Я имею в виду фотосессию. Могли бы мы попросить Эви сделать это?

Она облегченно вздыхает.

— Да, таков был мой план. Я рада, что ты согласен.

Элли кивает, затем говорит:

— Есть кое — что ещё, что мы могли бы сделать. Я имею в виду, если ты согласен, Оливер. Это показало бы людям, что статья полностью выдумана.

Белла просияла при этих словах.

— Что? О боже, мне нужны хорошие новости прямо сейчас.

Элли поднимает на меня взгляд.

— Как ты думаешь, в отеле Дубая есть камеры наблюдения в коридорах?

Я хмуро смотрю на неё, и тут до меня доходит. Мы вернулись в отель после гала — приёма и поцеловались перед её номером. Если бы мы сделали стоп — кадр этого видео с отметкой времени, это могло бы во многом доказать, что на этой фотографии изображен не я.

— Ты не против, если мы поделимся этим? — тихо спрашиваю я.

Надеюсь, она понимает, о чём я. Наш поцелуй в коридоре был предназначен только для нас. Кажется каким — то грязным делиться им, чтобы доказать, что я не занимался Бог знает чем в стрип — клубе. Я хотел сохранить это воспоминание только для нас. Это было моим доказательством того, что Элли хотела поцеловать меня, потому что никто не видел.

— Если это поможет тебе, конечно, — говорит она, затем поворачивается к остальным, её щеки розовеют. — Мы, э — э, поцеловались в коридоре. Это может оказаться полезным.

Я достаточно хорошо понимаю невысказанные слова — она думает, что это её работа — позволять это. Это не значит, что её это устраивает, и мне неприятно, что это, кажется, наш лучший вариант.

— Я уверен, что у них есть камеры, но давайте оставим это на крайний случай, — тихий голос Бена заставляет нас всех повернуться к нему. — Не очень хорошая идея, если вас застукают целующимся на публике в Дубае, пока вы не в браке. Кроме того, пресса может заявить, что всё, что записано на видеозаписи, является подделкой.

Белла прикусывает губу.

— Отель не является публичным местом, — говорит она, затем указывает на планшет, который, к счастью, был выключен. — И это фото явно подделано, так что наше слово против их. К тому же, Оливер, целующий Элли, лучше, чем Оливер со стриптизершей.

— Мы можем это доказать? — внезапно спрашивает Элли. — Кто — то, должно быть, откуда — то взял эту фотографию, а затем прифотошопил на неё лицо Оливера. Средства массовой информации даже выяснили, что это за стрип — клуб. Так что, если мы найдем оригинальную, неотредактированную фотографию, мы можем найти того, кто её сделал, и сравнить их.

Во мне вспыхивает надежда, маленькая, но яркая.

— Мы можем это сделать?

Скептическое выражение лица Беллы не меняется.

— Я попробовала поиск по изображению, но ничего не нашла. Хотя я могу попросить Эви помочь с этим. И я скажу команде юристов, чтобы они ударили по первоначальному сайту, разместившему это, с требованием удалить всё и пригрозить судебным иском, если они не сделают этого. Это мало что даст, потому что это везде, но мы можем, по крайней мере, дискредитировать их и посмотреть, готовы ли они выдать свой источник.

Бен закатывает рукава рубашки.

— Белла, держи меня в курсе всех событий, связанных с этой фотографией. У меня есть знакомая в Саванне, которая знает пару фотографов, и она, возможно, сможет нарыть для нас информацию, если мы узнаем имя фотографа.

Рука Элли дергается в моей, едва заметная реакция. Я смотрю на неё сверху вниз, но её лицо тщательно скрывает пустоту — слишком сильную для этой ситуации. И тут до меня доходит. Контакт в Саванне, должно быть, её босс, женщина, с которой Бен связался, чтобы заставить Элли работать с нами. Мы играем в опасную игру, снова втягивая её во всё это, но если она сможет помочь нам разобраться…

— Давайте сделаем всё это, — я снова привлекаю внимание к себе. — Если мы подойдем к проблеме с нескольких сторон, у нас будет больше шансов на то, что одна из этих стратегий окупится.

Белла уходит поговорить с Эви, и Бен выходит, уже прижимая телефон к уху. Мне нужно поговорить с Элли, убедиться, что она действительно не против, если мы поделимся этим видео с камер наблюдения. Я знаю, что СМИ могут быть неприятными и несправедливыми по отношению к женщинам. Прежде чем мы опубликуем отснятый материал, я должен попросить Беллу представить его как романтическую историю любви, а не как какую — то скрытую связь. Презентация — это всё, и я хочу, чтобы Элли была защищена от последствий этой истории.

— Нам нужно поговорить, — говорит Лиам.

Его голос ровный, и он свирепо смотрит на Элли, давая понять, что ей не рады в этом разговоре. Мое кровяное давление повышается, и я не понимаю, почему он так зол на неё. Или у него проблемы со мной? Он никогда не был таким с Натали, и в течение нескольких месяцев у нас были в основном эксклюзивные отношения.

— Лиам…

Я хочу должным образом представить его Элли и объяснить, что теперь мы вместе.

Но Элли отпускает мою руку и отходит от меня.

— Всё в порядке, вы двое поговорите. В любом случае, мне нужно работать, — она колеблется мгновение, затем поднимается на цыпочки и целует меня в щеку. — Увидимся позже.

Она выскальзывает из кабинета, бросив на меня последний взгляд через плечо. Лиам подходит и закрывает дверь, затем прислоняется к ней, скрестив руки на груди.

— Какого хрена, чувак? — спрашивает он без предисловий. — Ты сейчас с ней? Когда это случилось?

Я пожимаю плечами, не желая вдаваться в подробности.

— Она милая. Мы разговаривали пару раз, и я попросил её прийти на гала — приём в качестве моей спутницы”.

— И теперь вы держитесь за руки? — он хмурится. — Было бы здорово узнать это от тебя, а не из фотографий для прессы на сайте Формулы–1. Тебе не кажется, что это то, что я должен знать, учитывая, что я твой менеджер?

Я устало выдыхаю и сажусь на край прибранного стола Беллы.

— Прости, это вылетело у меня из головы. Слишком много работы, слишком мало времени.

Его сочувственный кивок во многом успокаивает меня, и я думаю, что разговор окончен, но он отрывается от двери и подходит ко мне.

— Ты должен был сказать мне, что собираешься в стрип — клуб, чувак, — говорит он. — Если бы я знал, я мог бы нанять телохранителя, который сопровождал бы тебя, и твоя фотография не разлетелась бы по Интернету.

У меня сводит живот, и я смотрю на него, не веря своим ушам.

— Лиам, это был не я.

— Ладно, — он презрительно усмехается. — Так что, ты хочешь сказать, что кто — то намеренно отфотошопил твоё лицо на теле какого — то другого чувака?

Я тоже встаю, и мы оказываемся лицом друг к другу, почти одного роста. Наши отцы были так похожи в юности, что могли бы быть близнецами, и нас с Лиамом часто принимали за братьев, но прямо сейчас мне кажется, что я едва знаю его.

— Ты должен мне поверить, — говорю я слишком низким голосом. — Мне нужно, чтобы ты был на моей стороне. Я не смогу сделать это без тебя.

Он опускает голову, но из его рта вырывается горький смех, а не поддержка, на которую я надеялся.

— Твой отец был бы опустошен, если бы узнал об этом. За всю его карьеру у него ни разу не было подобного скандала.

Я смотрю на Лиама, не в силах поверить, что он сказал такое. Мой отец всегда первым поздравлял меня вне трассы, когда я выигрывал гонку, и все думали, что он самый поддерживающий отец, всегда следящий за моей карьерой, гордящийся тем, что я пошел по его стопам. Но если я терпел неудачу — если я попадал в аварию, если моя машина не работала, или, чёрт возьми, если я даже приходил вторым, — он впадал в очередную ярость, швырялся вещами и обзывал меня. Однако он делал это только наедине, потому что имидж был важен для Роберта Стоуна, героя гонок Формулы–1 на пенсии.

Лиам знает всё это, потому что его детство было не лучше. Я был рядом с ним всё наше детство. Мы поддерживали друг друга, делились закусками, которые нам запрещали есть, потому что мы сидели на строгих диетах, всегда подбадривали друг друга. Мы посещали одни и те же гонки и вместе несли бремя разочарования наших отцов.

Так что он уже должен был понять, что всё, что мой отец мог бы сказать по поводу этой ситуации, не имеет значения. Он был злым, ожесточенным человеком, и я годами боролся, чтобы вырваться из его тени.

Но Лиам широко разводит руки, его лицо искажено беспокойством.

— Эта женщина отвлекает, Оливер. Тебе не нужна эта фотосессия с ней, чёрт возьми. Ты должен быть сейчас в симуляторе, делать круги, чтобы выиграть этот чертов гран — при. Вот что сотрет эти заголовки, а не демонстрация твоей последней пассии.

Я сильно толкаю его в грудь, и он от неожиданности отшатывается. Я отстраняюсь, прерывисто дыша. Я не помню, чтобы принимал сознательное решение прикоснуться к нему, я просто хотел, чтобы он остановился.

— Я же говорил тебе не говорить о ней так, — мой голос едва узнаваем, и я с шоком осознаю, что вот так близок к тому, чтобы ударить его. — И если я еще раз услышу, что ты упоминаешь моего отца, ты вылетишь из команды. Я завязал с этим дерьмом.

Лиам расправляет плечи.

— Это шутка, да? Ты действительно думаешь, что зашел бы так далеко, если бы я не был рядом на каждом шагу? Я отказался от своей карьеры ради тебя, — в его взгляде не отражается ничего, кроме чистого отвращения. — Может быть, всё должно было быть наоборот, кузен.

Он распахивает дверь кабинета так быстро, что она врезается в один из пластиковых контейнеров, которые Белла использует для перевозки всех своих канцелярских принадлежностей из одного места в другое. Она отскакивает назад и почти закрывается, скрывая меня от взглядов любого, кто может пройти по коридору. Моё сердце колотится слишком быстро, кровь шумит в ушах, поэтому я протягиваю руку и касаюсь стены в поисках опоры, затем соскальзываю вниз и сажусь на пол.

Все должно было быть наоборот, кузен.

Чёрт, я толкнул Лиама. Я чуть не ударил его за то, что он сказал. Я оттолкнул его, и если он решит уйти, я потеряю последнего члена моей семьи, который не отвернулся от меня.

Гребаный позор.

Так он меня назвал. Я думал, что заслужил его уважение, но ошибался. Он думает, что эта карьера должна была принадлежать ему? Я стал гребаным чемпионом мира, дважды, и всё равно этого недостаточно.

Движение у двери привлекает моё внимание, и я поднимаю взгляд, когда Элли заглядывает в комнату.

— Я видела, что Лиам ушел…О, Боже, Оливер, что случилось? — она подбегает ко мне, опускается на колени на линолеум рядом со мной и берет моё лицо в ладони. — Ты в порядке? Тебе больно?

Я качаю головой, затем киваю, не уверенный, на какой вопрос мне следует ответить в первую очередь. Однако перед глазами у меня всё плывет, поэтому я откидываю голову назад, пока она не ударяется о стену, и закрываю глаза.

— Оставайся здесь, я позову тебе помощь, — говорит она, и в её голосе слышатся нотки страха.

Она встает, и я тянусь к ней, но промахиваюсь — она движется слишком быстро. Мои гребаные рефлексы на пределе, и я профессиональный спортсмен? Чёрт, может быть, Лиам был прав.

— Оливер? — голос Элли кажется далеким. — Ладно, я не могу оставить тебя вот так. Где твой телефон?

Она слегка подталкивает меня, чтобы я достал его из кармана моих спортивных шорт, затем придерживает меня за плечи. Она поворачивает моё лицо в сторону и использует его, чтобы разблокировать экран, затем прижимает телефон к уху.

— Этьен? — выдыхает она. — Что — то не так с Оливером. Мы в кабинете Беллы.

Он прибежал через несколько секунд — а может, прошла минута или десять. Я не уверен. Элли тем временем заставила меня опустить голову между колен, и твердая тяжесть её ладони на моем затылке — единственное, что я чувствую.

Этьен со щелчком закрывает за собой дверь.

— Оливер, поговори со мной. Ты нормально дышишь?

Он опускается на колени рядом со мной и берет меня за запястье, прижимая кончики пальцев к точке пульса. Затем он направляет луч света мне в глаза — понятия не имею, откуда он его взял, — и ощупывает мое лицо.

— Он выглядит нормально, — объявляет он. — Что случилось, ты знаешь?

Рука Элли рисует круги на моей спине, поэтому я сосредотачиваюсь на этом и прерывисто дышу.

— Я оставила его здесь с Лиамом, — говорит она тихим голосом. Это было пять минут назад. Может быть, десять. Я видела, как Лиам вылетел отсюда, поэтому вернулась, чтобы проверить Оливера, и нашла его в таком состоянии.

Этьен тихо ругается, вглядываясь в моё лицо.

— Лиам что — то с тобой сделал?

Я качаю головой, затем зажмуриваю глаза, когда от этого комната начинает качаться.

— Хорошо. Оливер, послушай меня, — говорит он. — Теперь мы будем дышать вместе. Вдох — раз, два, три, четыре, задержи дыхание — раз, два, три, четыре, теперь выдох — раз, два, три, четыре.

Я следую инструкциям, его низкий голос успокаивает. Мы так часто выполняли это упражнение в медитации, что срабатывает мышечная память, и мои тренировки помогают овладеть моим дрожащим телом, заставляя его успокоиться. Это самое странное ощущение, как будто каждый орган в моём теле перезагружается. Моё сердцебиение замедляется, зрение проясняется, и покалывание в руках медленно проходит.

— Вот и всё, — говорит Этьен. — Продолжай дышать.

Сделав ещё несколько глубоких вдохов, Элли встает и достает бутылку воды из мини — холодильника Беллы. Я делаю несколько глубоких глотков, от которых у меня щиплет в горле, затем подношу холодную бутылку к своему липкому лбу.

— Может, позвоним Хёрсту? — шепчет она Этьену. — Ему нужно в больницу?

— Нет, — немедленно отвечаю я, вскидывая голову. — Нет, не надо. Я в порядке.

Я пытаюсь встать, но Этьен кладет свою тяжелую руку мне на плечо и толкает обратно на пол.

— Пока нет, друг мой. Дай себе ещё пару минут, а потом мы решим, — он снова щупает мой пульс, смотрит на часы, затем отпускает мою руку. — Не хочешь рассказать нам, что произошло?

Я перевожу взгляд с него на Элли. Она сидит рядом со мной, её рука на моём плече, и её лицо чертовски бледное. Должно быть, она испугалась за меня, но не запаниковала — она могла бы позвать на помощь, и об этом уже было бы известно всему паддоку. Вместо этого она позвонила единственному человеку, способному справиться с этой хуйней, чем бы она ни была, и оставалась со мной на протяжении всего этого.

— Я могу уйти, если хочешь, — говорит она. — Я не против. Вы двое можете поговорить.

Я протягиваю руку и хватаю её за пальцы.

— Нет. Останься. Пожалуйста.

Выражение её лица смягчается, и она кивает.

— Хорошо.

Я сажаю Этьена на стул Беллы, достаточно того, что мы вдвоем расположились на полу, затем пересказываю им суть моего разговора с кузеном. Элли закусывает губу, затем прикрывает рот рукой, как будто пытается сдержать свои слова, и Этьен тоже слушает молча, его хмурый вид становится всё мрачнее.

— Итак, он ушел, — заканчиваю я. — И я, э — э, оказался на полу.

Моё лицо горит от смущения, но Этьен — мой тренер. Он должен знать об этом, и у него достаточно медицинского образования, чтобы решить, нужно ли мне ехать в больницу. Я не совсем уверен, почему позволил Элли остаться для этого разговора. Может быть, это потому, что она единственный человек, который знает всю правду об этом беспорядке, но не в состоянии исключить меня из команды.

— Ты же знаешь, что всё это неправда, не так ли? — Этьен убирает руки от груди и наклоняется вперед, упираясь локтями в колени. — Лиам полный говнюк.

Я пожимаю плечами.

— Кое — что из того, что он сказал, правда. Он действительно отказался от своей карьеры ради меня, и я дал слабину. Он рассчитывает на мою победу.

— Это ложь, — огрызается он. — Ты ни дня в своей жизни не расслаблялся. Я знаю его статистику, Оливер. Я слышал, как он говорил об этом, и это заставило меня задуматься. Зачем человеку бросать карьеру в величайшей гоночной лиге мира, чтобы следовать за своим двоюродным братом, если он достаточно хорош, чтобы сделать это самостоятельно? Он не был хорош. Ты всегда был лучше.

Я откидываю волосы назад, сжимая их пальцами.

— Да, но это потому, что его отец был мудаком. У Лиама никогда не было шанса…

— Ты хочешь сказать, что твой отец был другим? — спрашивает Этьен. — Я слышал, как он кричал на тебя. И не раз.

Я опускаю лицо, мне стыдно, хотя с момента его смерти прошло почти два года.

— Чёрт возьми, мне жаль, что тебе пришлось это услышать.

К моему удивлению, Этьен не слишком нежно подталкивает мою ногу носком ботинка.

— Почему ты извиняешься? Это не ты дерьмовый отец. А теперь скажи мне, то, что у тебя был мудак в качестве отца, когда — нибудь мешало тебе побеждать?

Мои губы кривятся в полуулыбке.

— Нет. Ему нравилось говорить, что именно это сделало меня лучше. Он давил на меня сильнее, чтобы я выиграл больше гонок.

— Мотивация так не работает, — перебивает Элли низким голосом. — Возможно, это и помогло бы тебе достичь определенного уровня, но чтобы войти в двадцатку лучших гонщиков мира и, тем более, стать чемпионом, ты работал самостоятельно. Ты хотел этого, и ты добился этого.

Этьен одобрительно хмыкает.

— Послушай леди, Оливер. Она права. Что ты теперь собираешься делать со своим кузеном? Эта паническая атака не должна стать привычкой.

Паническая атака?

Чёрт, как раз то, что мне нужно. Если пресса узнает…

— Мы никому не скажем, — говорит Элли, её рука находит мою. Она крепко сжимает мои пальцы и смотрит на Этьена. — Верно?

Он морщится, затем кивает.

— Верно. Но если это повторится, нам придется поговорить с Беном.

— Этого не случится, — говорю я. — Я научусь справляться с Лиамом. Это просто изменение в нашем распорядке дня, вот и всё. Я попрошу его сосредоточиться на внешней части нашего бизнеса, партнерских отношениях и тому подобном. Я поговорю со Стэтхэмом по поводу гоночной стратегии.

Этьен хмурится.

— Это не твоя вина. Не тебе нужно меняться. Если Лиам не может работать с тобой, это его нужно заменить.

Но я качаю головой, затем отталкиваюсь от стены, чтобы подняться на ноги. Комната даже не сильно раскачивается, и я делаю ещё один глоток воды, чтобы справиться с оставшимся головокружением.

— Спасибо тебе за это. Но это больше не повторится. Лиаму нужно успокоиться, и тогда я с ним поговорю.

Он моя семья. Мне нужно понять, как с ним работать.

— Я не уверен, что разговоры решат проблему, — говорит Этьен.

Но он не знает Лиама так, как я.

— Всё будет хорошо. Мне нужно поговорить с Беллой, узнать, добилась ли она какого — нибудь прогресса.

Я поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Это трусливый выход, и я знаю это, но я больше не могу смотреть на их обеспокоенные лица. Они видели, как я слаб, и если они хотя бы заикнутся об этом кому — нибудь ещё в команде, моя карьера может закончиться — и не из — за какого — то мудака, который выкладывает обо мне всякую хрень в интернете. Это будет полностью моя вина.