Формула фальшивых отношений

ГЛАВА 22

Элли

Мы с Этьеном долго смотрим на дверь. Затем он поворачивается ко мне, наморщив лоб.

— Ты присмотришь за ним? — спрашивает он.

Я морщусь.

— Да, столько, сколько могу. Мы, э — э, не можем проводить так много времени вместе.

— Но он доверяет тебе, — говорит он. — По крайней мере, настолько, чтобы рассказать тебе об этом, поэтому мне нужно, чтобы ты была бдительна. Если это случится снова — дай мне знать.

Это я могу сделать.

— Хорошо, не беспокойся.

Он пригвождает меня мрачным взглядом.

— Оливер мог бы попросить тебя сохранить это в тайне. Но очень важно, чтобы ты рассказала мне, потому что нечто подобное может убить его. Представь, если бы он отключился, двигаясь со скоростью двести миль в час.

Страх пронзает меня насквозь. Чёрт, я даже не подумала об этом.

— Обещаю. Я бы никогда не поставила под угрозу его безопасность.

Этьен смотрит на меня ещё мгновение, затем опускает подбородок в знак кивка.

— Хорошо. Ты хороший человек, Элли. Ты сегодня поступила правильно. Оливеру повезло, что у него есть ты.

Мне больше нечего на это сказать, потому что я не могу сказать Этьену, что я не так важна для Оливера, как он может подумать. Конечно, он только что позволил мне остаться, но это могло быть ошибкой в суждениях — он не совсем ясно мыслил. Как только он пришел в себя, то выбежал из кабинета Беллы так, словно его задница была в огне. Если я хоть что — нибудь понимаю в людях, то сейчас он замкнется в себе, как моллюск, пытаясь сохранить своё достоинство.

Что я хочу сделать, так это найти его двоюродного брата и ударить его по лицу. Гребаное высокомерие этого человека. Он не понравился мне, когда я впервые столкнулась с ним на той вечеринке в Дубае, а теперь он нравится мне ещё меньше. Оливер должен быть окружен людьми, которые заботятся о его интересах, а не придурками, пытающимися подорвать его авторитет.

В тот день я больше не вижу Оливера, а на следующее утро он пропускает тренировку по йоге. Я бы беспокоилась о нём, если бы не увидела его мельком за обедом в кафетерии. Он одарил меня улыбкой, но я уже достаточно хорошо его знаю, чтобы понять, что он чем — то озабочен. Это неудивительно — СМИ устроили настоящий скандал с его фальшивой фотографией, и он уже дал два интервью дружественным журналистам, чтобы наполнить новости более интересными историями.

Я получаю электронное письмо от Беллы в конце рабочего дня. Я с нетерпением ждала возвращения в отель, чтобы завалиться в постель со своим ноутбуком и в третий раз пересмотреть “Бриджертоны”, но у Беллы на меня другие планы.

«Ты встретишься с Оливером в вестибюле отеля сегодня вечером, в 18:00. Вы идете на ужин в старый центр города, а потом прогуляетесь неподалеку. Вы будете одни, но мы с Эви будем следить за вами и фотографировать. Мы сделаем так, как будто это два разных свидания, поэтому надень что — нибудь повседневное и захвати с собой сменную одежду, чтобы мы могли сделать достаточно фотографий.»

Вау. Она просто умница, и всё же я внезапно начинаю сожалеть о своих жизненных решениях. Я знала, что мы будем играть пару, но то, что наши свидания расписаны по сценарию и будут сфотографированы — кажется перебором. Тем не менее, именно поэтому я здесь. Белла этого не знает, но именно это имел в виду Хёрст, когда нанимал меня.

Я прихожу в вестибюль на пять минут раньше, не желая опаздывать, но все трое моих спутников уже ждут меня. Оливер никак не комментирует мой наряд — широкие льняные брюки и бордовую шелковую блузку с длинными рукавами, поэтому я не говорю ему, что он красив в своей повседневной рубашке с расстегнутым воротом и темных джинсах. Он забирает у меня большую сумку, молча тянется за ней и перекидывает через плечо.

— Да что с вами такое, ребята? — ворчу я, когда мы с Оливером следуем за Беллой и Эви к двери. — Я пришла пораньше, а кажется, будто я опоздала.

Его губы растягиваются в улыбке.

— Приходить вовремя — это в значительной степени требование моей работы. Никто не будет ждать нас, если мы опаздываем.

Я поднимаю на него взгляд и тут же опускаю его. Его волосы уложены аккуратнее, чем обычно, как будто он использовал какое — то средство, чтобы укротить их, и от него так приятно пахнет, что я решаю дышать ртом весь остаток вечера — тихо, конечно, чтобы он не подумал, что я сумасшедшая.

Когда я подписывала тот контракт в Саванне, я ни на секунду не думала, что будет так сложно устоять перед Оливером. Я знала, что он объективно красив, но у меня был опыт работы с горячими спортсменами. Я просто не рассчитывала, что он окажется хорошим человеком.

Он открывает передо мной дверцу и позволяет забраться на заднее сиденье. Пока Белла садится за руль, при таком развитии событий я быстро пристегиваюсь ремнем безопасности, а Эви возится с переключателями, он наклоняется ко мне и прижимается губами прямо к моему уху.

— Ты в порядке? — спрашивает он. — Ты выглядишь так, словно тебя вот — вот стошнит.

Я стискиваю зубы, затем шепчу в ответ:

— Это я должна спросить тебя. Как ты себя чувствуешь после вчерашнего?

Он отстраняется с непроницаемым выражением лица.

— Я в порядке.

Я хочу подойти к нему и взять за руку, показать ему свою поддержку, но он сжимает руки на коленях и смотрит в окно. Язык его тела кричит: ‘Не прикасайся ко мне’, поэтому вместо этого я вожусь со своим телефоном, задаваясь вопросом, не было ли это, всё это, огромной ошибкой.

Не знаю, чего я ожидала от сегодняшнего вечера, но план Беллы гораздо амбициознее, чем я предполагала изначально. Она отвозит нас в гавань на восточной стороне пролива Босфор, который делит город пополам. Там она ведет нас всех на паром, и мы за пятнадцать минут переправляемся через него. Я стараюсь не глазеть по сторонам, но невероятно, что я вдруг оказалась в древнем городе, полном памятников и культуры. Ранним вечером по обе стороны пролива загораются тысячи огней, и я понимаю, что вот — вот впервые в жизни ступлю на европейскую землю.

Паром причаливает, и Белла заталкивает нас в другую машину, которую она заказала заранее, и водитель везет нас вглубь старого города, мимо высоких минаретов Большой мечети Святой Софии и в лабиринт узких улочек, заполненных магазинами, ресторанами и туристами.

— Хорошо, — говорит Белла, когда водитель умело паркуется параллельно оживленной улице. — Мы на месте. Ресторан находится прямо за углом, там очень романтично, и я слышала, что там отличная еда. Вы двое займите столик в углу, а наш будет рядом, так что мы сможем сфотографировать вас, не выглядя странно.

Я удивленно смотрю на неё.

— Вы пойдете с нами?

Она морщится.

— Да, прости. Другого способа получить ваши эксклюзивные фотографии нет, не так ли? Если бы мы встали перед рестораном и Эви достала свой большой фотоаппарат, нас бы немедленно прогнали.

— Чёрт, я об этом не подумала, — бормочу я. — Ладно, всё в порядке. Так что мы просто…

— Притворитесь, что нас там нет, да, — добавляет она, складывая руки перед собой.

Оливер слушает все это молча, на его щеке подергивается мышца. Он не жалуется, так что я тоже не протестую.

Эви вешает сумку с фотоаппаратом на плечо.

— Слушай, я знаю, что это чертовски неловко, но постарайтесь забыть, что это постановка. Просто делайте то, что вы делали на гала — приёме. Я видела те фотографии, и они были идеальны.

Я искоса смотрю на Оливера. Гала — приём был…сложным. Мы танцевали и чуть не поцеловались прямо там, на публике, а потом целовались, как подростки, на заднем сиденье машины и в коридоре отеля. Теперь эти секретные моменты могут быть разбросаны по всему Интернету, с нашего согласия, чтобы исправить медийный имидж Оливера.

— Мы можем это сделать, — говорю я, расправляя плечи.

Я больше не знаю, что настоящее, а что фальшивое, но один вечер я точно переживу. Это ведь просто ужин и прогулка, верно?

Оказывается, что ворчливый Оливер молчит и методично запихивает еду в рот, как будто пытается максимально эффективно подпитывать свой организм, а не наслаждается романтическим ужином. Само блюдо вкусное, как и обещала Белла, ароматное и идеально приправленное специями, и я хочу наслаждаться тем фактом, что ем совершенно новую еду, но это сложно.

Я завожу несколько тем для разговора, и он отвечает односложно, затем снова погружается в молчание. В отчаянии я напоминаю ему о камере, и он напрягается, затем протягивает мне руку, как будто мы безумно влюбленная пара, но его пожатие кажется каким — то неправильным, совсем не таким, как в те разы, когда он держал меня за руку раньше.

К тому времени, как мы выходим из ресторана и встречаем Беллу и Эви на улице, я вся взмокла и нервничаю, и только мой контракт удерживает меня от того, чтобы сбежать от них всех.

— Ладно, — неуверенно говорит Белла. — У нас, э — э, есть пара снимков, которые нам не помешают. Мне жаль, что вам так неловко, ребята, но мы уже на полпути к цели. Всего одна небольшая прогулка у воды, может быть, немного мороженого, и на сегодня всё.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь расслабиться, и следую за ними обратно к машине. Водитель курит на скамейке неподалеку, читая газету, очевидно, довольный тем, что ждет нас.

— Окна тонированные, — говорит Белла, стоя передо мной. — Вы можете переодеваться по очереди. Мы подождем снаружи.

Когда мы подходим к машине, Оливер жестом показывает мне идти первой. Я забираюсь на заднее сиденье и роюсь в своей сумке, вытаскивая бледно — голубое платье — рубашку с коротким рукавом, которое мне ниже колен. Я оставляю босоножки на ремешках, надеясь, что никто не заметит, что на обеих фотографиях я в одной и той же обуви. Жаль, что у меня всё ещё нет тех прекрасных туфель на каблуках, которые были на гала — приёме, но я вернула их мисс Кацуре через портье отеля вместе с платьем и бриллиантами. Я закалываю волосы в свой фирменный шиньон, который всегда заставляет меня чувствовать себя французской аристократкой.

Я выхожу из машины, и Белла кивает мне, проверяя наряд.

— Твоя очередь, — говорит она Оливеру, и он без единого слова забирается внутрь.

Эви стоит под навесом закрытой парикмахерской и просматривает фотографии на своем планшете, которые уже загружены.

— Я думаю, ему это действительно не нравится. У нас есть пара снимков, которые мы можем использовать, как сказала Белла, но все остальные вот такие.

Она поворачивает планшет в мою сторону, показывая фотографию Оливера и меня. Я сосредоточена на еде, выражение моего лица безмятежно, но Оливер хмуро смотрит в свой стакан с водой. Его брови сведены вместе, а уголки рта плотно сжаты, что свидетельствует о его недовольстве всем миром.

По крайней мере, я могу сказать, что я лучшая актриса, чем он. Может, в кадре я и не выгляжу влюбленной, но выражение моего лица достаточно приятное.

— Чёрт возьми, — бормочет Белла. — Мы не можем это опубликовать.

— Нет, — соглашается Эви. — Но посмотри, эта не так плоха.

Они склонили головы друг к другу, чтобы просмотреть остальные фотографии. Я выхватываю планшет из рук Эви, разворачиваюсь и иду прямо к машине.

— Элли, куда ты идешь? — кричит мне вслед Белла.

Я бросаю на неё взгляд через плечо.

— Я сейчас вернусь.

Я распахиваю дверцу машины и забираюсь внутрь.

— Привет, — говорит Оливер. — Ты что — то забыла?

Захлопывая за собой дверь, я сажусь рядом с ним и сдвигаюсь так, чтобы мы были лицом друг к другу.

— Это не работает.

Пальцы Оливера медленно застегивают пуговицы синей рубашки, которую он надевает.

— Что?

Я указываю большим пальцем туда, где стоят Белла и Эви, уставившись на машину. Они не могут видеть нас через тонированные стекла, но я на всякий случай говорю тихо.

— Фотографии ужасны, — говорю я. — На большинстве из них ты выглядишь так, будто тебе удаляют корневой канал. Без обезболивающего.

Оливер фыркает.

— Я уверен, что все не так уж плохо.

Я поворачиваю экран к нему.

— Посмотри сам.

Выражение его лица было настороженным, но при виде наших фотографий стало кислым. Одного фото было бы достаточно, но я прокручиваю их для большего эффекта, чтобы показать ему, что он был несчастен на протяжении всего ужина.

— Если мы не исправим это, моё присутствие здесь не имеет значения, — говорю я ему. — Никто не поверит, что мы безумно влюблены, если мы покажем эти фото. Нам повезло, что никто не узнал тебя в ресторане и не опубликовал свои фотографии, иначе нам было бы чертовски трудно избавиться от них.

Оливер снова начинает застегивать рубашку. Затем он принимается за рукава, аккуратно закатывая их, чтобы обнажить мускулистые загорелые предплечья. Ненавижу, что при виде них у меня сводит живот от восторга.

— Я знаю, что это фальшь, — говорю я, указывая от его груди к своей и обратно. — Но моя работа — быть твоей фальшивой девушкой. Я не смогу выполнять свою работу, если тебя не будет со мной, Оливер. Мне нужна твоя помощь.

Он делает паузу, не отрывая взгляда от рукава рубашки.

— Это всё фальшь?

Моё сердце болезненно колотится. Я знаю правильный ответ, но не хочу лгать Оливеру. То, что я чувствую, выходит далеко за рамки любых профессиональных отношений. Однако сейчас не время обсуждать это.

— Нам нужно, чтобы это выглядело по — настоящему, — твердо говорю я. — Вот почему мы здесь. Это то, на что мы согласились.

Он не поднимает на меня взгляда. Еда, которую мы только что ели, внезапно становится тяжелым грузом у меня в желудке. Я не хочу с ним ссориться, но и не знаю, как это исправить. Он сам не свой с тех пор, как я нашла его сидящим на полу в кабинете Беллы. Я хотела бы, чтобы мы могли поговорить об этом, но он отмахнулся от меня, когда я попыталась помочь, а быть его доверенным лицом не входит в мой контракт, так что я не могу давить на него.

И всё же я думала, что мы становимся друзьями. Я думала, что он может доверять мне — и что я могу довериться ему, поскольку он здесь единственный человек, кроме Хёрста, который знает всю правду.

— Я исправлюсь, — говорит он сейчас. Его голос звучит хрипло, поэтому он прочищает горло и добавляет: — Скажи Белле, чтобы она не волновалась. Я сделаю так, чтобы всё выглядело хорошо.

Мне больше нечего сказать, поэтому я отстраняюсь от него и собираюсь открыть дверь, но он останавливает меня.

— Элли?

Я оглядываюсь.

— Да?

Оливер долго смотрит на меня. Его горло подергивается, когда он сглатывает, и я думаю, что он мог бы открыться мне.

— Можно мне тебя поцеловать? — спрашивает он.

Моё сердце замирает.

— Что?

— На нашем свидании, — объясняет он, делая достаточное ударение на этом слове, чтобы дать мне понять, что он считает это фарсом. — Мы говорили о прикосновениях, но поцелуй скрепил бы сделку, верно?

Мои веки трепещут, пока я борюсь с тем, чтобы не показать своих эмоций. На долю секунды я подумала, что он хочет поцеловать меня сейчас, прямо здесь, в полутемной машине, где нас никто не увидит. И я чувствую себя такой глупой, что надеялась на это. Всё, чего он хотел, это убедиться, что я не против, если он заставит нас хорошо выглядеть перед камерой — это именно то, что я ему сказала сделать.

— Конечно, — говорю я. — Но не слишком сильно. Эти фотографии нужно будет опубликовать.

Его глаза вспыхивают при моём напоминании — и я немного ненавижу себя за то, что говорю это. Я, по сути, подразумевала, что он может лапать меня или что — то в этом роде, и я знаю, что он бы этого не сделал. Но я не извиняюсь. Если я это сделаю, то кое — что из того, что я чувствую, может всплыть на поверхность.

Это было бы непрофессионально, именно из — за этого меня выгнали бы с этой работы. Меня отправили бы самолетом обратно в Штаты, и мне пришлось бы объяснять Веронике, как сильно я облажалась. Поэтому я выскальзываю из машины и закрываю за собой дверцу.

— Он будет готов через минуту, — говорю я двум женщинам, которые выжидающе смотрят на меня. — Мы все готовы провести вторую часть свидания.

Оливер выходит из машины с неизменной очаровательной улыбкой. Он мило болтает с Беллой и слушает Эви, которая дает нам инструкции о том, как остановиться под уличным фонарем или неоновой вывеской, чтобы обеспечить наилучшее освещение для съемки. Солнце село, когда мы ужинали, и город полон жизни, туристы общаются с местными жителями.

Оливер протягивает мне руку, и мы прогуливаемся бок о бок по оживленным улицам, рассматривая витрины и восхищаясь местной архитектурой. Мы заходим в небольшую художественную галерею, где Оливер заставляет меня смеяться, рассказывая выдуманные предыстории каждого из странных произведений современного искусства, висящих на стенах.

Затем мы находим магазинчик мороженого ручной работы, который вполне уместно смотрелся бы на каком — нибудь итальянском пляже. Оливер в ужасе от моего выбора — жевательной резинки и ананаса — и настаивает на том, чтобы скормить мне ложечку своего мороженого из темного шоколада с хлопьями морской соли, которое по вкусу напоминает горькую грусть.

— Теперь ты должен попробовать моё, — я зачерпываю немного своего мороженого пластиковой ложечкой. — Это будет справедливо.

Он наклоняется, его серые глаза полны смеха.

— Прекрасно. Если я умру от передозировки сахара, напиши мне хорошую надгробную надпись, ладно? Я это заслужил.

Он слизывает мороженое с моей ложечки, и я краснею при виде этого. Он даже не пытается, но это простое действие кажется неприличным. Судя по тому, как он смеется надо мной, он тоже это знает, поэтому я толкаю его бедром. Он обнимает меня за плечи с такой естественной непринужденностью, что у меня немного кружится голова.

Он поменялся после нашего разговора в машине. Я хотела, чтобы он вел себя так, будто влюблен в меня, и это именно то, что я получаю. Каждое затяжное прикосновение, каждый многозначительный взгляд — всё это просчитано с его стороны, он играет перед камерами. Но это сводит меня с ума, потому что именно этого бы я хотела, если бы это было настоящее свидание.

Мне никогда не было так весело ни с одним парнем. Оливер спрашивает меня о моей семье и слушает, как я рассказываю ему о несчастном случае с моим отцом и о том, что моя мама — величайший воин, которого я когда — либо знала. Он делится анекдотами о своих первых гоночных годах и показывает мне фотографию, на которой он долговязый двенадцатилетний подросток с прилипшими к голове потными волосами, гордо сжимающий трофей. Он держит меня за руку и переплетает свои пальцы с моими, затем заправляет волосы за ухо, когда по улицам проносится порыв ветра.

Это идеальное свидание. Разница с нашим предыдущим ужином настолько существенна, что я бы никогда не поверила, что Оливер — тот же самый мужчина. И мне больно, что он стал таким только после того, как я ему сказала об этом. Я не думала, что общение со мной было для него таким бременем, но было ясно, что он не хотел ужинать со мной раньше. Он делает это только потому, что я этого потребовала, и потому что он знает, что от этого может зависеть его карьера.

— Давай немного посидим, — говорит он, подводя меня к скамейке рядом с красивым фонтаном.

Уже поздно, и семьи с детьми в основном разошлись. Пары туристов выходят из ресторанов и возвращаются в свои отели. Мимо проходит группа ребятишек старшего школьного возраста, которые хихикают и пялятся в свои телефоны.

— О, да, — я слегка стону, опускаясь на скамейку. — Напомни мне в следующий раз выбрать другую обувь. Эти каблуки созданы не для ходьбы.

Он поджимает губы.

— Я бы помассировал тебе ногу, но не думаю, что Белла была бы от этого в восторге.

Смеясь, я качаю головой.

— Никакого публичного массажа ног.

Оливер наклоняется ближе, его рука снова обнимает меня за плечи.

— Как насчет поцелуя? — он переводит взгляд на уличный фонарь на другой стороне дорожки. — Как ты думаешь, освещение достаточно хорошее?

Я медленно выдыхаю с трудом сдерживаемый вздох. Из его предыдущего вопроса я знала, что до этого дойдет.

— Да, всё в порядке, — говорю я. Это ответ на оба его вопроса, и если мой голос немного дрожит, Оливер, кажется, этого не замечает.

Он медленно наклоняется и обхватывает моё лицо рукой. Мой взгляд скользит к его губам, затем я снова смотрю ему в глаза. Он серьезен, так сосредоточен на мне, и я сразу понимаю, что это ошибка.

Затем его губы прижимаются к моим, поцелуй поначалу легкий. Инстинктивно я закрываю глаза и кладу руку ему на грудь, ища тепло его тела. Это идеальный поцелуй, мягкий и скромный. Через пару секунд Оливер поднимает голову, и я моргаю, глядя на него, изо всех сил стараясь не показывать болезненное желание, которое взорвалось в моей груди в тот момент, когда мы соприкоснулись.

Но Оливер смотрит на меня, его серые глаза темнеют.

— Элли…

Я снова наклоняюсь, поднимая подбородок, чтобы быть ближе, и он немедленно отвечает на поцелуй. Его хватка на мне усиливается, его пальцы скользят по моим волосам, пока они не рассыпаются по плечам, распуская шиньон. Но мне всё равно, потому что он приоткрывает для меня губы и дразнит своим языком мой, затем втягивает мою нижнюю губу в свой рот и нежно прикусывает. Он целует меня так, словно сдерживался месяцами и теперь наконец — то добился того, чего хотел. Его дыхание смешивается с моим, пока мы не начинаем дышать одним воздухом, и я хнычу ему в рот, на что он отвечает низким, гортанным стоном, от которого удовольствие проносится прямо по моей киске. Я хватаюсь за его шею и держусь изо всех сил, потому что этот поцелуй убьет меня — либо я сгорю от нарастающего во мне жара, либо умру, когда он закончится.

Откуда — то сзади раздается взрыв смеха, и я в шоке отшатываюсь. Я отпускаю шею Оливера и разжимаю пальцы, сжимающие ткань его рубашки, быстро разглаживая её. Оливер убирает от меня руки, выражение его лица грозное.

Очаровательный парень, которого я видела минуту назад, исчез, его заменил ворчун, которого я видела ранее этим вечером. Он проводит пальцами по волосам, затем складывает руки на груди, его лицо напряжено. Его темные брови зловеще нависают над потемневшими глазами, и я не осмеливаюсь ничего сказать, хотя внутри меня роятся тысячи слов, грозя вырваться на свободу.

Но все, что сорвется с моих губ прямо сейчас, будет признанием, которое я не смогу взять обратно, поэтому я прикусываю язык и быстро зачесываю волосы назад, закрепляя их шпильками, которые вытащил Оливер.

Я собираюсь встать и позвать Беллу, когда она и Эви появляются рядом с нами с настороженными выражениями лиц.

— Привет, вам двоим, — говорит Белла, её голос звучит немного выше, чем обычно. — Готовы идти? Эви сделала несколько отличных снимков, так что у нас есть всё, что нам нужно.

Эви преувеличенно похлопывает по сумке с фотоаппаратом, её глаза округляются.

— Да, у нас всё готово. Эм. Хорошая работа?

Оливер тихо выругался и встал.

— Да, мы готовы идти. Правда, Элли?

Я проглатываю комок в горле и поднимаюсь на ноги.

— Конечно. Я рада, что всё прошло успешно.

Его острый взгляд останавливается на мне, и я думаю, что он мог бы что — то сказать, но он просто делает долгий выдох и протягивает мне руку.

Эви и Белла направляются обратно к арендованной машине. Мы отошли недалеко, исследуя боковые улочки, как и раньше, так что дорога занимает у нас меньше десяти минут, но это самые долгие десять минут в моей жизни. Оливер не отпускает меня. Он снова становится молчаливым, как статуя, погруженный в свои мысли, в то время как я в смятении бесконечно прокручиваю в голове тот потрясающий поцелуй.

Я согласилась на этот вечер, потому что думала, что это всё исправит для Оливера. Для нас. Теперь, боюсь, вместо этого мы всё сломали.