Формула фальшивых отношений

ГЛАВА 33

Оливер

Я плохо спал, ворочаюсь с боку на бок и не раз будил Элли. Она оставалась со мной всё это время, и когда я просыпаюсь, обнимая её, моя первая мысль заключается в том, что я больше никогда не хочу начинать день по — другому. Затем реальность обрушивается на меня, и я вспоминаю всё, что произошло вчера.

Элли бросает на меня один взгляд и отправляет в душ, а сама заказывает завтрак в номер для нас обоих. Мы пропускаем йогу второе утро подряд, я знаю, что позже расплачусь за это болью в мышцах после вчерашней тренировки, и едим в тишине. Она не пытается завязать светскую беседу, и я благодарен ей за это больше, чем могу выразить словами.

Не думаю, что я в любом случае смог бы поддерживать связный разговор. Мы ждем ответа от Гарсии, чтобы узнать, не произошло ли чего — нибудь за ночь, и всего через пару часов мне придется снова сесть за руль и выступить в квалификации в Сеуле в преддверии завтрашней гонки. На протяжении многих лет у меня были взлеты и падения мотивации, и в некоторые недели мне не хотелось участвовать в гонках, но никогда еще не было так плохо, как сегодня. Мысль о том, что мне придется часами сидеть в машине и сосредотачиваться на том, чтобы случайно не убить себя или кого — нибудь ещё, заставляет меня нервно ерзать на стуле, и только рука Элли в моей возвращает меня к настоящему моменту.

К тому времени, как мы спускаемся на лифте на парковку, тосты и омлет, которые она заказала для меня, переворачиваются у меня в животе. Я сажусь за руль, потом вспоминаю, что она могла бы остаться в моей комнате, в безопасности от всего, что ждет нас на трассе.

— Ты всё ещё можешь вернуться, — говорю я ей, заводя автомобиль.

Элли хмуро смотрит на меня.

— И позволить тебе справиться с этим в одиночку? Ни за что.

Она тянется к моей руке и крепко сжимает её, пока мы выезжаем с парковки на оживленные улицы Сеула. Движение неспешное, город кипит жизнью, несмотря на гнетущую атмосферу, неоновые вывески магазинов отражаются на мокром от дождя асфальте. С каждым приближением к ипподрому напряжение, охватившее меня, растет.

— С тобой всё будет в порядке, — внезапно говорит Элли.

Я хмуро смотрю на неё, потому что почти уверен, что ничего из этого не в порядке.

Она морщится.

— Ну, может быть, не сегодня. Но у тебя в команде есть настоящие друзья, — она поднимает руку, как бы останавливая меня от протестов, и добавляет: — Я знаю, что ты сказал о том, что им платят, но подумай об этом с другой стороны. Тебе тоже платят за участие в гонках, но ты друг Беллы, верно? Ты бы помог ей, если бы ей это было нужно?

— Конечно, — тут же отвечаю я.

Она одаривает меня свирепой, торжествующей улыбкой.

— У тебя есть Белла, Этьен, Диана и Эви, — считает она на пальцах. — И я почти уверена, что помощь Хёрста выходит за рамки того, что руководитель команды сделал бы для своего гонщика.

Я ничего не могу с собой поделать, и я улыбаюсь её энтузиазму.

— Так ты фанатка команды “Titan”, да?

— Абсолютно, — она откидывается назад, её поза становится более расслабленной. — Не могу представить, что буду работать на Монтгомери.

Я крепче сжимаю её руку.

— Я так чертовски рад, что ты на моей стороне, Элли.

Она бросает на меня застенчивый взгляд.

— Я хотела тебя кое о чём спросить.

Я проезжаю ещё один оживленный перекресток и сворачиваю на шоссе, радуясь, что корейские дорожные знаки на двух языках.

— Спрашивай.

— Прошлой ночью ты кое — что сказал по телефону, — говорит она, её голос понижается. — Когда, эм, когда ты пытался найти меня?

Я вспоминаю наш разговор, и меня осеняет. Я сказал ей, что она женщина, которую я люблю.

— Ты говорил серьезно?

Она заливается темно — розовым румянцем и слегка ерзает на месте. Это чертовски мило, и её вид рассеивает мои мрачные мысли.

— Да, — я подношу её руку к губам и целую костяшки пальцев. — Жаль, что мы в машине, иначе я поцеловал бы тебя.

— О, — говорит Элли. — Это здорово.

Я высвобождаю свою руку из её и тычу её в ребра.

— Это здорово? Господи, Кин, что это за ответ такой?

Она взвизгивает и отталкивает мою руку.

— Прости, прости! Я тоже тебя люблю, — затем она наклоняется над центральной консолью и целует меня в щеку. — Я знаю, что сейчас всё кажется дерьмовым…

— Не всё, — быстро отвечаю я.

— Но, мы справимся с этим. Вместе, хорошо?

Я качаю головой, ко мне возвращается часть моего прежнего мрачного настроения.

— Насколько это хреново, что я всё ещё надеюсь, что это не он? — я крепче сжимаю руль и смотрю на скользкую от дождя дорогу. — Я очень уважаю тебя, Беллу и Бена, но…

— Ты надеешься, что мы все трое ошибаемся?

— Да, — вздыхаю я. — Наверное, да.

Мы сворачиваем с шоссе, когда на мой телефон звонят. Элли протягивает мне наушники, я вставляю один и провожу пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок Бена.

— Вы близко? — спрашивает он без приветствия.

Я бросаю взгляд на приложение "Карты", открытое на экране автомобиля.

— Ещё восемь минут.

— Приходите прямо в мой кабинет, — командует он. — Есть кое — какие новости.

Мы с Элли проходим прямо через бокс, едва поздоровавшись с механиками, и поднимаемся по лестнице в кабинет Бена. Здесь меньше, чем обычно на этих трассах, тесно, с высокими потолками, но только с одним крошечным окошком. Бен каким — то образом создает впечатление, что это шикарный угловой офис, когда он сидит в своем кресле с открытым ноутбуком на столе перед собой.

— Закройте дверь, пожалуйста, — говорит он, когда мы входим. — У нас мало времени.

Мы садимся на два предоставленных нам стула, и я заставляю себя отпустить руку Элли, хотя предпочел бы продолжать держать её.

— Что происходит? — спрашиваю я.

Бен просто поворачивает ноутбук к нам и нажимает кнопку воспроизведения видео, отображаемого на экране. Это удивительно четкий кадр моей машины, вид сбоку, цвета приглушены при слабом ночном освещении. Я вижу, что это часть гораздо более длинного видео, и мы смотрим последние его минуты.

Первые тридцать секунд всё кажется спокойным, затем в поле зрения появляется человек. Это мужчина в джинсах и футболке, в бейсболке, на шее у него болтается шнурок со стандартным пропуском. Должно быть, он вошел с задней стороны бокса, потому что передняя его часть охранялась нашей службой безопасности. Он натягивает пару латексных перчаток, достает из рюкзака ноутбук, затем садится на водительское сиденье, возится с кабелем, пока не подключает машину к компьютеру.

Я подаюсь вперед, щурясь на экран. Мужчина ещё не поднял головы, поэтому я не могу сказать, Лиам это или нет. Он опускает голову и сосредотачивается на своей работе, печатая что — то на компьютере, затем снова лезет в машину, чтобы с чем — то повозиться.

— Что он делает? — спрашивает Элли, прижимая руку к горлу.

Бен просто поднимает палец, прося её немного подождать. Он бы не стал этого делать, если бы видео ограничивалось этим, так что должно быть что — то ещё.

Через пару минут мужчина, похоже, закончил свою работу, поэтому он начинает убирать своё оборудование. Он смотрит в сторону, как будто, возможно, услышал какой — то звук, затем замирает. Оставив рюкзак на полу, он быстро подходит к самому левому краю экрана.

— Чёрт.

Мгновение спустя он возвращается к рюкзаку, вертя в руках камеру. Он вынимает из него карту памяти и ломает её между пальцами, затем засовывает устройство в рюкзак.

Затем он отходит назад и осматривает стойки с оборудованием в поисках других скрытых камер, и я знаю, что за этим последует. Он поворачивает лицо к камере, снимающей это видео.

Это Лиам.

На лице у него смесь ярости и страха, когда он достает камеру из тайника. Последнее, что происходит перед тем, как видео гаснет, — это вид его лица, снятого снизу, пока он пытается придумать, как отключить камеру, затем ничего.

Бен вздыхает и закрывает крышку своего ноутбука.

— Он нашел и третью камеру. Если бы Хоакин не настроил прямую загрузку в облако, мы бы потеряли все отснятые материалу.

Желчь подступает к моему горлу.

— Что он сделал? — я судорожно сглатываю, надеясь, что меня не стошнит в кабинете моего босса. — В машине. Что он с ней сделал?

Элли хватает меня за руку, и я сильно сжимаю её пальцы, слишком сильно, но я, блядь, не могу с этим справиться. Лиам испортил мою машину. Он повредил её настолько, что я бы снова разбился? Умер бы я или кто — нибудь еще, если бы стал причиной несчастного случая?

— Оливер, — говорит Элли. — Эй. Ну же, посмотри на меня.

Я перевожу взгляд на её встревоженное лицо.

— Он…это всё он.

— Да, — говорит она с явной печалью на лице. — Мне так жаль, детка. Но мы что — нибудь придумаем, ладно?

Она бросает взгляд на Бена, который согласно кивает.

— Мы вызвали всех механиков, — спокойно говорит он. — Мартин и Хоакин проводят полную диагностику твоей машины, так что мы узнаем достаточно скоро.

— Где он? — спрашиваю я хриплым голосом. — Где Лиам?

Бен качает головой.

— Он ещё не пришел. Я отдал приказ охране задержать его, если он появится.

— Вы не вызвали полицию? — спрашивает Элли. — Он что — то испортил в машине!

Но я знаю, что арест Лиама в Южной Корее никому не принесет пользы.

Прежде чем я успеваю объяснить, как у нас тут обстоят дела, Бен говорит:

— Во всех наших контрактах говорится, что любые внутренние споры будут разрешаться в суде Штатов. Он будет задержан нашей службой безопасности и отправлен в США.

Её глаза округляются.

— Это законно?

Голубые глаза Бена темнеют.

— Он подписал контракт.

Я думаю, Элли была права, мне повезло, что Бен в моей команде. Всё это чертовски запутанно, и я не могу представить, как смог бы справиться с этим без его поддержки.

— Они смогут починить машину вовремя? — Элли берет меня за запястье и проверяет часы. Её рука дрожит, выдавая нервозность. — До начала квалификации остался час. Он не может выехать туда на испорченной машине.

— Нет, — соглашается Бен. — Но на самом деле он не повредил ничего из оборудования, или на видео это выглядело иначе. Если он просто напортачил с настройками, мы могли бы вернуть их в нормальное состояние, — он ослабляет галстук и расстегивает две верхние пуговицы рубашки. — По крайней мере, так мне сказал Мартин. Посмотрим.

— А что, если она слишком сильно повреждена? — спрашиваю я, страх наполняет мои вены. — Я не могу не пройти квалификацию. Выиграть с последнего места на стартовой решетке невозможно.

Бен складывает пальцы домиком.

— Не исключено. Йоханнес Вах сделал это в Берлине в девяносто восьмом.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— Вы имеете в виду гонку, в которой семеро пилотов не финишировали из — за проливного дождя, а он пересек финишную черту с проколотой шиной после того, как столкнулся с Соренсеном и отправил его в больницу?

Он поднимает руки, как бы говоря: ‘Ты должен делать то, что должен’.

— До этого не дойдет, — быстро говорит Элли. — Я знаю это.

Мне нравится её неутомимый оптимизм, но с каждой проходящей минутой моя надежда падает всё больше. Бен зовет Этьена прийти и помочь мне с разминкой, и я выполняю знакомые наизусть упражнения, радуясь, что могу отвлечься. Несмотря на то, что мы никогда не занимались рутиной в кабинете Бена, Этьен не задает никаких вопросов, только поправляет меня своим низким голосом, требуя от меня совершенства, как всегда.

Через двадцать минут Мартин и Гарсия, слегка запыхавшись, наконец ворвались в кабинет.

— Мы всё проверили, — говорит Мартин. — Есть и хорошие, и плохие новости.

— Сначала плохие, — говорю я, прежде чем Бен успевает открыть рот.

В какой — то момент Бен решил, что моему тренеру можно доверять в том, что он знает правду о ситуации. Этьен просто на мгновение крепче сжал меня в объятиях, затем кивнул и вернулся к выполнению моих упражнений. Теперь он заставляет меня вытянуть руки и сделать наклоны в стороны, растягивая позвоночник.

— Мы, э — э, прочесали каждый дюйм машины, — говорит Гарсия. — И единственное, что мы обнаружили, это то, что он откалибровал твоё рулевое управление, так что оно немного не в порядке.

Мартин кивает, показывая Бену цифры на своём планшете.

— Недостаточно опасно, так что эта часть — хорошая новость. Плохая новость в том, что мы не можем быть уверены, что сможем всё исправить за пятнадцать минут, до того, как Оливер должен будет выехать на трассу. Во всяком случае, не всё.

— Чёрт, — я вытягиваю руки вверх и сгибаюсь вперед, выдыхая. — Как он мог так быстро всё испортить? Он работал над этим максимум пару минут.

— Это мы видели, — напоминает мне Бен. — Возможно, он вернулся, чтобы нанести ещё больший ущерб после того, как нашел камеры.

— Ох, — Элли сжимает руки на коленях, костяшки её пальцев побелели. — Ты не можешь вести такую машину, не так ли?

Я поднимаю голову и смотрю на Мартина.

— Вы нашли ещё что — нибудь неисправное в машине?

Он качает головой.

— Нет, но, как сказал Бен, может быть что — то ещё…

— Я думаю, он сбежал после того, как обнаружил камеры, — меня тошнит от размышлений на эту тему, но я должен доверять своим механикам, они знают своё дело. — Если я поеду, как скоро мы узнаем, что что — то не так?

Гарсия проводит ладонью по вспотевшему лицу.

— Трудно сказать. Ты был в порядке на открытой тренировке и половине квалификации в Дубае, а затем разбился на последнем круге. Возможно, было бы лучше просто смириться с потерей и сказать всем, что наша машина вышла из строя.

Элли смотрит на меня, её прекрасные глаза округляются от страха.

— Я должен это сделать, — говорю я, обращаясь больше к ней, чем к кому — либо ещё в кабинете. — Если я проиграю, то он выиграет.

Она поджимает губы, затем отрывисто кивает мне.

— Я понимаю. Но если ты разобьешься, Оливер…

— Этого не будет. Я обещаю, что остановлюсь и выведу машину, если почувствую, что это небезопасно, — затем я поворачиваюсь к Бену. — Тебе решать. Но я доверяю Мартину и Хоакину.

Может, я и дурак, но я не думаю, что Лиам хочет моей смерти, даже сейчас. Я зол на него, так зол, что, наверное, набросился бы на него и разбил лицо, войди он сюда прямо сейчас, но вся эта сдерживаемая энергия переключается на фокусировку дыхания под руководством Этьена.

— Хорошо, — говорит Бен. — Давай сделаем это. Но будь предельно бдителен. Я хочу, чтобы ты был цел и невредим до завтрашнего дня. И до конца сезона.