Формула фальшивых отношений

ГЛАВА 1

Оливер

— Оливер!

В первый раз, когда кто — то выкрикивает мое имя, я не оборачиваюсь. Я привык, что люди кричат мне вслед, хотят взять автограф или сделать селфи. Обычно я не веду себя как придурок по отношению к своим фанатам, но встреча команды через десять минут, и я не хочу опаздывать. Хёрст и так наседает на меня. Последнее, что я хочу сделать, это дать ему ещё один повод уволить меня в конце сезона.

Но когда сердитый оклик раздается снова, я оглядываюсь через плечо — и пригибаюсь, потому что это Винсент Моро, который замахивается кулаком прямо мне в лицо. Вместо этого удар проходит мимо моего плеча, лишая его равновесия, и он слегка спотыкается, затем быстро приходит в норму, как настоящий спортсмен.

— Какого хрена? — рычу я, осознавая, что вокруг нас слишком людно.

Паддок Формулы–1 никогда не бывает пустым, но всего через четыре дня здесь, в Дубае, начинаются предсезонные тесты, и это место кишит людьми. И камерами. Всегда с этими чертовыми камерами.

Моро сердито смотрит на меня, его лицо покраснело от гнева.

— Ты просто не мог держать свои руки подальше от неё, не так ли? — кипит он, затем разражается чередой ругательств по — французски.

Может, я и американец, но я объездил весь мир восемь раз, этого достаточно, чтобы усвоить международные слова, обозначающие член, мертвый и трахни себя палкой.

— Что бы ты ни думал, что я сделал, — говорю я, стараясь говорить тихо. — Я этого не делал.

Чёрт возьми, я не делал девяносто процентов того, в чём меня обвиняли СМИ в последние месяцы. Но слушает ли меня Моро? Нет, не слушает.

Он снова замахивается на меня, заставая врасплох — тот же самый темперамент, который лишил его стольких гоночных очков в предыдущем сезоне, вспыхивает в самые неподходящие моменты, включая этот. Его кулак попадает мне в висок, и я почти падаю, перед глазами на тревожно долгое мгновение всё плывет. Не помогает и то, что здесь чертовски жарко, даже для февраля. Говорят, что здесь не по сезону жарко, и сухой воздух щекочет мне горло, когда я с болью вздыхаю.

Потом появляются люди, кто — то пытается меня удержать, но я отмахиваюсь от них, вместо этого поворачиваюсь обратно к Моро. Его удерживает Нанг, чья девушка, Ари, уже снимает весь этот разгром. Я просто знаю, что эти кадры попадут в её ежедневный видеоблог, и я едва сдерживаюсь, чтобы не выхватить у неё телефон.

Это не её вина.

— В чем, блядь, твоя проблема? — рычу я. Я провожу рукой по лбу, думая, что влага там может быть кровью — если Моро рассечет мне кожу, я убью его, — но это просто пот. Я здесь всегда, блядь, потею, и я это ненавижу.

Грудь Моро вздымается, и он выплевывает стремительный поток французской речи, из которой я улавливаю только имя его невесты, Селену, и что — то о фотографиях. Затем Ари подсаживается ко мне и протягивает свой телефон в ярко — розовом чехле с заячьими ушками. Я, прищурившись, смотрю на экран, затем прикрываю его рукой, чтобы разглядеть изображение.

Это моя фотография, на которой я плаваю в бассейне. Я узнаю фотографию, сделанную на вилле Уэста Адамса, моего товарища по команде, которую он арендовал на Майорке для своей ежегодной предсезонной вечеринки, последнего шанса для нас расслабиться перед началом изнурительного режима нашей повседневной жизни. Моро был на вечеринке, хотя большую часть времени он оставался дома, выпивая с Ортегой и Барклаем, но что более важно, Селена тоже была там, развалившись на шезлонге у бассейна в своем бикини.

Что интересно, так это то, что на этой фотографии на ней ничего нет — она голая. Из — за угла съемки кажется, что я тянусь к ней, хотя я точно знаю, что никогда не делал ничего подобного.

— Господи Иисусе, блядь, — бормочу я, возвращая телефон Ари.

Правда это или нет, но у меня нет желания пялиться на голые сиськи Селин, не потому, что они не фантастичны, а потому, что мне не нравятся женщины, чей единственный способ общения — сплетни.

— Ты не мог оставить её в покое? — Моро немного успокаивается, хотя Нанг на всякий случай всё ещё держит руку у него на плече. — Tu sais que je l’aime.

Ты знаешь, что я люблю её.

Чёрт возьми, да. Бедняга по уши влюблен. На вечеринке у Адамса он напился и признался, что купил ей кольцо, но ждал момента, когда сможет завоевать свой первый подиум в сезоне. Я понятия не имею, почему он считает это необходимым условием для предложения руки и сердца, но я точно знаю, что он искренне влюблен в длинноногую модель.

— Я не прикасался к ней, — я пытаюсь подавить раздражение из — за всего этого. — Я бы не стал. Ты был там, чувак. Ты что, не слышал о фотошопе? Если ты не видел её обнаженной, пока был там, то, скорее всего, она и не была обнаженной, — я подхожу ближе, чувствуя себя увереннее, что он не попытается снова накинуться на меня. — Что сказала Селена, когда ты спросил её об этом?

Он выдыхает и запускает пальцы в свои короткие вьющиеся волосы.

— Я с ней ещё не разговаривал.

Я пронзаю его свирепым взглядом.

— Значит, твоей первой реакцией после просмотра этого дерьма было не поговорить со своей девушкой, а побежать за мной на публике и ударить по лицу?

Теперь Моро краснеет. Он расправляет плечи и говорит:

— Я бы не стал сбрасывать тебя со счетов.

У меня внутри всё переворачивается от этого обвинения. Я не сделал ничего, чтобы заслужить это, но разве это кого — нибудь волнует? Я даже не могу доказать, что это был не я, потому что я действительно присутствовал на той вечеринке. Я всегда присутствую на них, потому что имеет смысл — быть в хороших отношениях с другими ребятами. В этом году план, похоже, дал обратный эффект.

— Точно.

Я бросаю взгляд на Нанга, который так же молод, как и Моро, ему едва за двадцать, и он уже участвует в гонках на самой конкурентоспособной трассе в мире. Однако он более уравновешенный. Он встречает мой пристальный взгляд и пожимает плечами, как будто это его так или иначе не беспокоит.

— Тебе не следует бить людей, — говорит Ари Моро, её тихий голос с акцентом пронзает тишину между нами. — Если ты сломаешь себе руки, то не сможешь вести машину.

Нанг обнимает её за плечи.

— Она права. Безопасно ли сейчас оставлять вас вдвоем? — спрашивает он, переводя взгляд с меня на Моро и обратно.

Водитель — француз кивает, его щеки всё ещё пылают, и я один раз наклоняю голову. Безопасно. Конечно, это чертовски безопасно. Это не я сошел с ума. Корейская пара уходит, и, пробормотав проклятие, Моро поворачивается ко мне спиной и идет по паддоку к боксу команды "Этуаль".

Я один остаюсь стоять посреди пит — лейна, а незнакомые люди пялятся на меня со всех сторон. Наклонив голову, я разворачиваюсь и направляюсь ко входу в бокс нашей команды. Раньше у меня было время, но теперь я действительно рискую опоздать. Моё лицо щиплет от удара Моро, поэтому я прошу у одного из механиков пакет со льдом, прежде чем отправиться в офис, где большая часть команды уже собралась на наше совещание.

Хоакин Гарсия, наш технический директор, строго кивает мне из передней части зала и указывает на место рядом с собой, где я должен был сидеть пять минут назад. Уэст ухмыляется мне со своего места в конце стола. Гребаный всеамериканский герой, всегда приходит вовремя. Конечно, он не из тех, кого можно поймать на публичной драке.

Где — то у двери звонит телефон, и Белла, наш заместитель директора по связям с общественностью, шумно втягивает воздух. Она бросает на меня сердитый взгляд, сверкая голубыми глазами, и исчезает из комнаты, стуча большими пальцами по экрану своего телефона.

Наконец, я заставляю себя встретиться взглядом с Бенджамином Хёрстом. Его лицо, как всегда, лишено эмоций. Он стал руководителем команды не потому, что позволил своему характеру взять верх над собой. Он просто поднимает бровь, и я знаю, что он каким — то образом уже слышал о драке и будет ожидать подробного отчета после этого совещания.

Под столом я достаю свой телефон, переключаю его на беззвучный режим и отправляю ему сообщение.

«Давай сделаем это. Тот план. Я согласен.»

Его телефон не издает никакого звука, но он всё равно достает его из кармана пиджака и смотрит на экран. Я не могу прочесть его реакцию, но мне тут же приходит от него ответ

«Ты уверен?»

Я колеблюсь лишь мгновение. Это решение принесет огромные перемены в мою жизнь, но если оно сработает так, как должно, это может спасти мою карьеру.

Поэтому я сжимаю челюсти, затем разжимаю их, сосредотачиваюсь, как перед забегом, и печатаю:

«Да.»