Гербарист. Благословение смерти. Том 1 из 3

Пролог – Фрагмент 4/5

Насаживая свои идеи на иглы разумов иных людей в течение долгих циклов, за которые сменялись десятки их поколений, я постепенно становился с ними одним целым и врастался в завоёванное мироустройство так полно и безвозвратно, что обращался в то, без чего оно уже не могло существовать – в подобие их любящего за послушание и карающего за неповиновение Бога.

За всё это время мои знания увеличивались, мудрость развивалась, а мастерство, как ему и подобает, естественно улучшалось. И за всё это время со мной происходили страшные и сложные, но, тем не менее, весьма медленные изменения в области обретающего могущество, но всё ещё слабо известного и трудно постижимого духа. Моя друза энергии постепенно, по-крохотному мало и незаметно, росла и занимала в мозге всё больше места; и, в конце концов, окончательно разросшись до черепного предела и полностью заменив мыслительный орган собой, она стала чем-то иным, или же близкой к чему-то будоражаще-иному. В то мгновение, когда последняя частичка моего сожранного и преобразованного «бывшего мыслительного средоточия» исчезла, я почувствовал, как что-то, сдерживающее мою волю и желания, растворилось и пропало, а пелена некры, как будто откликнувшись на это, подсказала без нехарактерных для неё слов, но посредством эмоций и движущихся вместе со мной желаний, разгорающихся всё ярче и опаляюще, что делать дальше.

И всем страстным существом своим я устремился к Красоте, и захотел тогда стать совершеннее и лучше, дабы иметь возможность хотя бы коснуться своей неуловимой призрачной мечты.

…

Я был без сознания год, и весь этот год я удивительно изменялся.

Вообще, вся жизнь характерна тем, что существа в ней постоянно претерпевают изменения. Рост, расцвет, старение. Всё вокруг всегда и непрерывно меняется. Но мои изменения были совсем не такими, какие характеры для жизни, и сама она сопротивлялась им, ведь то, что было заложено ею в нас всех, в каждое своё дитя, тогда нещадно было мной извращено и вновь, как и в случае с неуместной религией, осквернено. И если у жизни и был план на меня, то я охотно его менял, ибо я был другим, и мне он был не нужен.

Что же ещё следует отметить, так это поведение сжавшего мой источник энергии серовато-оранжевого «ореола тлена», что с самого момента рождения меня в этом мире был со мной и проявлял то, что я бы мог назвать хоть и странной, и корыстной, но в некотором роде – заботой. Во сне он вёл меня путями неизведанных дорог, вёл по хитросплетениям краткой, но новой информации об энергетической сути мироздания, вёл туда, где были новые открытия и моё раскрывающееся перед мысленным взором новообновляющееся бытие.

Когда же я проснулся и разорвал образовавшийся вокруг себя чёрный кокон, выпустивший наружу литры утробной жидкости, охранявшие меня до этого стражи-гомункулы, чьей мощи могли позавидовать все химеры, ибо следующая их ветвь эволюции обладала самостоятельным магическим основанием, отшатнулись в страхе, так как я стал не только величественнее, подобно бабочке, родившейся из гусеницы, но и ужаснее, как «новый вид», в свете исходящей от меня Красоты.

Жизнь и Смерть в до этого невозможном едином экстазе пылали внутри меня жуткой аурой, а на моём лбу распахнулся третий глаз, и суть моя была по-священному чиста.

…

Сеть смерти дала мне то, что всегда было для меня необходимо. Она дала мне надежду. И, нарушив ход естественного развития моего энерго-средоточия, изменила его и показала то, к чему, помимо обыкновенности, может стремиться такой, как я.

Теперь в голове моей было уже не уродливое и гадкое кристальное скопище, что замедляло меня и ограничивало, а монолитный, принявший в себя пульсирующие каналы-прожилки от пелены некры – «очаг энергии», говорящий о третьем уровне развития моего существа, и о том, что я теперь действительно могу многое по сравнению с предыдущим своим состоянием. И всё же – я мог не всё. Тогда я понял, что приблизился или уже достиг настоящего барьера для смертных существ, и чтобы воплотить свою желанную цель в трепетное достижение, мне нужно измениться вновь. И действия мои дальнейшие должны были быть и сложными, и простыми одновременно.