Голос Тайра. Жертва порока

Глава 32

Из каморки мы выходили гуськом. Сразу на выход направилась леди Милош, спрятала руку с револьвером в карман платья, и гордо задрав подбородок, прошла мимо меня, задев своими черными юбками, поморщилась брезгливо, точно бы это не я тут стояла, а нечто очень неприглядное.

Я же замешкалась. Просто… страшно было… чуть-чуть. Нет, вот в самом деле, это сейчас я тут стою и планы строю о том, как буду убегать от этой парочки сумасшедших. А с другой стороны… всегда остается вероятность, что… нет, об этом не думать…

Не думать!

У меня все получится. Должно получиться. Я не желаю умирать — это во-первых. А во-вторых… во-вторых, у меня еще два лорда без отмщения, Малкольм со своей личной жизнью неустроенной, дядя, которому все его богатства завещать некому (вот тут мысли про Малкольма я затолкала подальше), мама и отчим, которые переживать будут (даже страшно представить, что будет с матушкой, если меня не станет), братья-оболтусы, которые в столицу скоро переберутся, они же без меня точно во что-нибудь вляпаются. И вообще… у меня еще столько дел… статья вот недописанная и еще я Марте обещала, что про нее обязательно напишу и…

Мои раздумья были прерваны самым варварским способом — противный сообщник леди Милош ощутимо ткнул меня револьвером в спину.

— Ай! — я подпрыгнула от неожиданности. — Я же просила!

— Пошла! — прорычал сзади сообщник леди Милош, и не думая принимать во внимание мои возмущения. Еще и револьвером перед моим носом потряс. — Иди, иди, — злобно ухмыльнулся мужчина. — И без фокусов, краля, а не то…

Я вздохнула и последовала догонять сумасшедшую из рода Нейрос. Нет, все же близкородственные браки на протяжении нескольких поколений не только на внешности, но и на психическом развитии сказываются.

И вот мы идем.

Впереди вышагивает леди Милош: спина прямая, подбородок к потолку задран, шаг чеканный, точно она не леди, а гвардеец на плацу марширует. За ней я тащусь и головой по сторонам верчу, судорожно раздумывая о плане собственного спасения. Нет, вот как в танцевальном зале, так отбоя от «женихов» не было, стоило мне чуть расслабиться, так кто-нибудь из них тут же появлялся на горизонте, а вот как спасать меня надо — так их всех точно корова языком слизала. И так мне грустно вдруг стало, так тоскливо.

Нет, я, конечно, понимала прекрасно, что ни Прэтт ни Мартин рваться мне на помощь сломя голову и не подумают — с чего бы это вдруг? — но… Малкольм-то мог заволноваться?! А с другой стороны, никто же вроде не видел, как тот мужик меня из зала утащил, так что, откуда мне знать, может там уже половина Тайра меня разыскивает? Размечтавшись, даже прислушиваться начала, а вдруг услышу шум или крики. Может меня кто-нибудь по имени зовет? Но все было тихо.

И как-то подозрительно безлюдно в коридорах ратуши. Нет, что меня выводить через парадный вход будут, я не думала, но… надеялась на то, что по дороге хоть кого-нибудь увижу и смогу подать знак. Как оказалось — надеялась я зря.

Коридоры, по которым мы проходили, становились все уже и темнее, стены обшарпанней, паркет… о нем я и вовсе молчу, под ноги надо было смотреть постоянно, чтобы не споткнуться о трещины или не зацепиться за обломки, валяющиеся повсеместно. Залы, через которые меня вели, давно не знали не то что ремонта, а и банальной уборки, переходы и вовсе описанию не подлежали, в них гуляли сквозняки, и гулкое эхо наших шагов, многократно отражающееся от высоких потолков, рождало не самые благостные ощущения.

И тут я вспомнила статью, опубликованную в «Голосе» пару месяцев назад. Она как раз касалась ратуши и того факта. Что градоправитель наш вот уже больше года назад стребовал из казны кругленькую сумму по причине ремонта и перестройки собственно ратуши. Год прошел, деньги закончились. А из всего ремонта — обновленный потолок в зале приемов и паркет в танцевальном зале, а вот остальные помещения не просто не отремонтированы, а вовсе закрыты и ход туда заказан по причине того, что находятся они едва ли не в аварийном состоянии.

Так это что, мы сейчас как раз в том самом крыле, где по слухам вот уже год ведутся ремонтные работы?

Я завертела головой по сторонам с удвоенной силой. Ага, кажется именно так и есть: бочки от краски, притулившиеся вдоль обшарпанной стены, и ветошь какая-то вон в углу валяется, доски и свертки непонятного назначения брошены на пол как попало.

Стало вообще грустно. Значит, встретить кого-нибудь живого мне не светит. И что делать?

Я злобно глянула в спину леди Милош, мечтая о том, что эта сиятельная змея споткнется и упадет, свернув себе шею. Долго так сверлила спину леди взглядом, но гадюка из рода Нейрос поддаваться на мои внушения не торопилась. Эх, даже тут я ничего поделать не могу. Разве что…

Я чуть-чуть ускорила шаг и почти поравнялась с кузиной Ариэллы, ее сообщник немного отстал от нас, что было мне только на руку.

— Леди Милош, — позвала негромко, дождалась, пока та чуть повернет голову в мою сторону. — А скажите, откуда вы… ну… как вы узнали, что он у меня? — А что? Должна же я понять, чего от меня вообще хотят? В том, что Нейросы догадались, кто влез в спальню Ариэллы, сомнений уже не возникало, но хотелось узнать, откуда? Меня же никто не видел и след не должен был остаться, так как леди Милош узнала, что там была именно я, а не кто-то другой?

Леди фыркнула и скривилась… нет, поразительная все же у нее мимика. И когда она вот так кривится, то становится похожа на снулую рыбину с выпученными глазами. Отвратительно.

— Милочка, это было проще простого, когда лорд Нейрос рассказал о том, что застал тебя обжимающейся с Прэттом в коридоре, я сразу все поняла. Неужели ты думала, что такой мужчина, как Николас Прэтт в самом деле заинтересуется такой как ты? Это даже не смешно, право слово!

Я даже с шага сбилась и глупо захлопала ресницами. Вот вообще ничего не поняла, если признаться. А Прэтт-то тут причем?

А леди Милош, продолжала говорить, замедляя шаг:

— То, что эта гадина Ариэлла прятала его в своей спальне, я знала. Ее-то комнаты обыскала не один раз и не нашла. А больше она нигде не могла тайник устроить — не доверяла. — И столько злости, ненависти было в словах леди Милош, когда она о кузине говорила, что у меня даже мураши по спине побежали. Вот как можно так ненавидеть? И почему? — Она вообще никому ничего не доверяла, мерзавка. Но ничего, она свое получила, — теперь в голосе леди Милош звучало торжество, а мне еще страшнее стало от догадки, пришедшей вдруг на ум.

А леди Милош уже и вовсе остановилась и даже чуть обернулась в мою сторону:

— А потом эта дура, Марианна, проговорилась, и свести концы с концами оказалось не так и сложно. У этого твоего хахаля его не оказалось, в твоей конуре… — она брезгливо сморщилась, — не нашли. Плохо искали, как я теперь понимаю. Но это я сама виновата, положилась на недоумков и вот результат.

— А Марианна тут причем? — не выдержала я. Ведь и правда, не понимала ничего и связи между моим посещением особняка Нейросов, визитом давней подруги и собственно тем, в каком положении оказалась, не видела совершенно. — Что она такого могла сказать?

— Эта поганка вчера соловьем разливалась о том, что ездила к тебе. Дура! Душу продать готова за титул. Вцепилась в Арчи, как клещ, не оторвать, — и снова это брезгливое выражение на ее лице. Эта женщина в самом деле ненавидит всех, в чьих жилах не течет голубая кровь. Поразительно просто. — Она все причитала, что Ариэллу пожалеть надо, что у бедняжки было трудное детство, ее могли склонить на путь порока! Ха! — леди Милош выкрикнула последнее слово и резко развернулась ко мне лицом. — Это Ариэллу-то склонили?! Ее совратили?! Бедняжка! Да эта тварь сама к нему в постель лезла! Сама! С колыбели вела себя как шлюха!

Я попятилась, огорошенная не столько этим признанием, сколько ненавистью, горевшей в блеклых глазах леди Милош. Она просто… просто пылала от гнева, глаза сверкали, на щеках появился лихорадочный румянец, рот кривился. И да, теперь мне стало страшно по-настоящему. Очень страшно.

— Когда Марианна сказала о том, что это твои слова, я сразу поняла, что он у тебя. Это ты выкрала его. Ты! — леди Милош наступала на меня, тесня к стене. — И прочитала! Позволить какой-то безродной выскочке разрушить то, что осталось от моей жизни, я не могла. Отдай его!

Я почти вжалась в стенку. Даже дышать боялась полной грудью. А леди Милош точно бы вообще ничего больше не замечала. Она все наступала, вытащила из кармана револьвер и снова направила его в мою сторону.

Мамочки! Она же совсем ненормальная. Она же… сейчас выстрелит.

Какой-то шорох раздался неподалеку, краем глаза я заметила мелькнувшую тень. Леди Милош тоже вздрогнула и отвлеклась от меня. Она всего на мгновение отвела взгляд, а я… я… сделала самую большую дурость за всю свою жизнь.

Пару месяцев назад, в Тайре много говорили об одной книге. Очень много. Роман сей, появившийся на прилавках книжных лавок, практически за несколько дней стал самым популярным, самым востребованным, самым-самым. Его ругали, его хвалили, о нем писали все газеты и журналы, даже те, которые никогда не писали о литературных произведениях. «Голос» не обошла стороной эта эпидемия. Помню, как дядя Фил ругался с Томом Брайтом, заставляя последнего прочитать сей шедевр и обязательно написать о нем.

Том отнекивался, пытался убедить моего родственника и своего начальника в том, что у него много работы, что он ведет очередное расследование, но вынужден был уступить под напором главного редактора.

Статья была написана и оказалась на моем столе. Именно потому, я и заинтересовалась этой книгой. Честно признаться, обычно меня не очень увлекали всякие там романтическо-приключенческие бредни. Но после прочтения обзора, который составил Том, я… заинтересовалась. И сильно. Мой кумир восхищался этим романом, пел дифирамбы автору, называя книгу шедевром, а главного ее героя — Героем с большой буквы.

Ну и вот, я нашла этот роман в лавке, переплатила за него втрое дороже, чем он стоил на самом деле, поскольку противный продавец не желал отдавать мне последний экземпляр, который, по его словам, был оставлен для одного очень важного покупателя… Но не суть.

Сама по себе книженция эта мне понравилась. И да, я тоже с замиранием сердца читала роман всю ночь и даже не ложилась спать, а наутро радовала остальных работников «Голоса» помятым видом, красными глазами и постоянно зевала.

Сам роман был о молодом человеке, банковском кассире, не имеющем ни громкого титула, ни денег, ни связей. Зато герой этот был умен, находчив и за словом в карман не лез. Как виртуозно он ставил на место зарвавшихся клиентов и своего непосредственного начальника — очень ограниченного и жадного человека. В общем, герой с первых строк поразил мое воображение и покорил своей непосредственностью и способностью всего несколькими емкими, но точными фразами, поставить на место оппонента.

Единственный, на мой взгляд, его недостаток, был в том, что кассир этот совершенно не разбирался в женщинах и умудрился влюбиться в крайне неподходящую особу. Девица эта была красива и, что немаловажно, очень и очень родовита. А еще являлась единственной наследницей огромного состояния (как по мне, то это было ее единственное достоинство, поскольку на протяжении всей книги она только и делала, что рыдала и заламывала руки, жалуясь на судьбу и несправедливость всего мира). Еще у нее имелся в наличии злостный опекун, который желал прикарманить себе все ее наследство и для этой цели вступил в преступный сговор со своим племянником (отвратительным типом, промышляющим разбоем) с целью выдать подопечную замуж за этого самого племянника и прикарманить себе все состояние. Как по мне, то это глупость несусветная, поскольку никакие деньги не могут заставить смириться с тем, что остаток жизни придется провести рядом с таким нервным и истеричным созданием, как главная героиня. Но не мне судить. Племянник это и являлся тем самым «злостным злодеем», который просто обязан присутствовать в каждом романе. Хотя, как по мне, то его пожалеть следовало.

А наш кассир, не смирившись с тем, что любимая должна достаться другому, бросился спасать свою зазнобу.

Там много всего было: и приключения, и погони, и расследование странных смертей, в которых был замешан этот самый жених — все ерунда. Главное, это то, как автор романа описывал одну из финальных сцен, где на молодого героя вот так же как сейчас на меня наставили револьвер. Чтобы избежать пули в грудь, влюбленный кассир бросился на своего противника и умудрился выхватить револьвер, чем спас себя от смерти, а свою возлюбленную от неугодного жениха.

Ну и… я решилась повторить этот подвиг.

Вот оно мне надо было, спрашивается?

Когда леди Милош отвлеклась и посмотрела в сторону, я, не долго думая, схватила ее за руку, намереваясь завладеть оружием.

И ничего у меня не вышло.

Аристократка оказалась сильной, а еще ей очень и очень не хотелось расставаться с единственным весомым аргументом в нашем споре и утрачивать свои позиции. Я дернула револьвер на себя, леди Милош повторила мой жест, только тянула она в свою сторону. Так мы и боролись, перетягивая револьвер, как канат.

Сбоку слышалась какая-то возня, затем раздался всхлип и шорох и все затихло.

Я насторожилась, но руку с револьвера не убрала, наоборот, потянула его на себя еще сильнее, а леди Милош… она… она нажала на курок. И все бы ничего, но так уж получилось, что в тот момент, когда она это сделала, дуло револьвера было направлено в мою сторону.

Раздался выстрел. И звук этот оглушил меня.

Стреляли в меня и…

В ушах гудело, перед глазами все плыло… пол ускользал из-под ног…

Я покачнулась, удивленно посмотрела на леди Милош и успела отметить, как изменилось выражение ее лица. Она… она была ошеломлена не меньше чем я. Глаза ее расширились, рот приоткрылся так, словно бы она кричала…

Последней мыслью, промелькнувшей в моем мозгу, было понимание того, что автор романа наврал с три короба.

А потом я погрузилась во мрак…

Из беспамятства выплывала урывками. Темнота рассеивалась, гул в ушах чуть приглушался, и мне казалось, я слышу голоса… и даже узнаю их… вот точно знаю, что уже слышала этот голос… и тот… но вспомнить, кому они принадлежат не получалось. Я морщила лоб, напрягалась изо всех сил и снова проваливалась во мрак… И так до бесконечности… снова и снова…

— Вы мне за все ответите! — угроза казалась настолько реальной, что я окончательно пришла в себя, но глаза открывать не торопилась.

Я лежала… на чем-то точно лежала, но никак не могла припомнить, как ложилась. Память вообще играла со мной в какие-то одной ей ведомые игры. Стоило мне чуть-чуть задуматься, как виски простреливало от боли. Где я? Что происходит и что я опять умудрилась натворить, раз дядя Фил так разъярился?

А мой родственник был именно что разъярен. Он кричал. Ругался… не совсем приличными словами, вернее совсем неприличными. И угрожал. По-настоящему.

— Я вас уничтожу! В порошок сотру! Да после того, что вы сотворили, вас даже улицу подметать никто не возьмет! Выродки! Исчадия зла!!!

Мне стало интересно. Обычно до такого состояния дядю Фила могли довести только два человека: я и Том Брайт. Хотя нет, Том еще никогда не доводил моего родственника до того, что он совершенно забывал о всяческих приличиях.

Я прислушалась к себе, пытаясь понять, что же со мной такое случилось. Вспомнить-то я так ничего толкового не вспомнила, а потому решила, что вовсе не я стала причиной такой неконтролируемой ярости дяди Фила. Голова немного болела, и локоть… тоже болел, словно бы я случайно ударилась об косяк, например. Но ведь это не могло стать причиной моего беспамятства? Не могло.

— Кто вам позволил поступать настолько необдуманно? Кто дал разрешение использовать мою племянницу в качестве подсадной утки и рисковать ее жизнью и здоровьем? Да вы до конца жизни не расплатитесь за то, что совершили! И даже ваши громкие титулы и заслуги перед императором не спасут! Я вам это обещаю!

— Господин Сольер, прошу вас, успокойтесь… — кто-то попытался вмешаться в монолог дяди Фила.

Угу, наивный. Когда мой родственник в таком состоянии, единственное правильное поведение — сидеть с опущенными долу глазками и время от времени согласно кивать. Пять минут — и дело сделано, дядя успокоится и будет готов к конструктивному диалогу. Проверено лично мной!

В общем, мне стало настолько интересно, что там за смертник такой нарисовался, что я не вытерпела и приоткрыла один глаз. Удивилась настолько, что тут же открыла и второй.

Я лежала на… диване… или софе, особо было не рассмотреть, но явно на чем-то мягком, со скользкой обивкой, в комнате… мне незнакомой, поскольку вот эти розовые обои, украшенные огромными розанами я определенно имела счастье лицезреть в первый раз, как и зеркало на противоположной стене, в котором отражались остальные участники разыгрываемой трагедии. А в том, что передо мной разворачивается именно что трагедия, я не сомневалась ни минуты — это ж надо было настолько разозлить господина Филиппа Сольера! Кошмар!

— Господин Сольер, вы слишком горячитесь, — это вот лорд Прэтт решил голос подать. Он сидел в кресле, неподалеку от того дивана на котором я лежала и лениво покачивал ногой. Вот гад! Мерзавец! Да он… да я… в общем, еще не придумала, что как-нибудь ему точно отомщу. — Ничего страшного не произошло и мисс Рианна…

— Да как ты смеешь, мальчишка! — дядя Фил даже подпрыгнул от возмущения и полностью развернулся к менталисту.

До этого момента он нападал исключительно на Мартина Алана (о, как, оба тут, голубчики. Ну-ка, ну-ка, послушаем, что там такого случилось). Я благоразумно прикрыла глаза, решив не выдавать себя и не показывать, что все слышу. Впрочем, отражение Прэтта чуть улыбнулось мне уголками губ, явно, лорд заметил, что я пришла в себя. — Да из-за вас, моя племянница едва не погибла! Это же надо было додуматься — подставить Ришку под удар! А если бы эта ненормальная в нее выстрелила?

Так, минуточку! Я снова распахнула глаза. Между прочим, «эта ненормальная» в меня как раз таки и выстрелила. И… и попала… Попала?!

И я вспомнила. Все-все вспомнила. И как меня под дулом револьвера вели через практически всю ратушу, и как леди Милош требовала отдать ей что-то, что точно у меня, и как мы шли темными обшарпанными коридорами, и даже как боролись за револьвер…

В ушах снова зашумело, мне показалось, что я слышу оглушающий звук выстрела…

— Чшш… все, — Прэтт оказался рядом в мгновение ока. Опустился на колени перед диваном и попытался меня успокоить. — Мисс Рианна. Рианна, вы меня слышите?! — он не стал трясти или как-то иначе пытаться привести меня в чувство, просто обхватил за плечи и попытался удержать в сидячем положении.

А я вырывалась. Хотелось вскочить и броситься наутек. Спина взмокла, шум в ушах только нарастал, и перед глазами заплясали мелкие противные мошки. Ладони стали горячими-горячими… Выплеск!

— Рианна, успокойтесь! Вы меня слышите? Рианна! Да что такое, и кто придумал этот блок, через который мне никак не пробиться?! — Прэтт явно начал нервничать.

А я стала успокаиваться. Вот как только услышала панические нотки в его голосе, так сразу и стала… успокаиваться. И так крови захотелось. Вот до жути просто. А еще устроить истерику, самую настоящую, с битьем посуды и желательно об одну… нет, о две головы: одну блондинистую, а вторую менталистскую. Слова дяди до моего сознания только сейчас дошли — эти двое… эти… лорды! Они меня подставили! Специально. Использовали в качестве… живчика… живицы… живца, вот!

Я глубоко вдохнула. Выдохнула и обернулась к Прэтту. Улыбка моя в этот момент явно была очень и очень впечатляющей, потому что лорд менталист улыбнулся мне в ответ… неуверенно так, а потом…

— Это была его идея. Честно! — и на приятеля своего указал.

— Хватит! — рев дяди Фила заставил меня вздрогнуть и отвлечься от менталиста. Я едва удержалась от того, чтобы не втянуть голову в плечи так, словно бы была в чем-то виноватой. Все-таки, это надо было очень постараться, чтобы довести моего родственника до такого состояния. Очень-очень постараться. — А ну-ка, марш отсюда! Марш, я сказал! — дядя Фил в один момент оказался возле дивана, ловко, совершенно не обращая внимания на попытки лорда Прэтта что-то сказать, оттеснил последнего (едва не уронил его на ковер, между прочим). — Не смейте даже приближаться к моей племяннице! И смотреть в ее сторону!

— Господин Сольер, — это Мартин попытался вмешаться. Он кстати тоже подошел и, теперь, стоял в шаге от дивана, смотрел на меня… виновато смотрел, но… вот как-то на мой взгляд в зеленых его гляделках раскаяния было маловато. — Вы напрасно нервничаете. Все обошлось и Рианне… — он осекся под свирепым взглядом дяди и поспешил исправиться, — мисс Сольер совершенно ничего не грозило. Все было под контролем и…

— Под контролем?! — ой, зря. Ой, как зря Мартин вообще вмешался. Дядя-то уже почти успокоился, вон даже присел возле меня и по голове погладил, уже и поцеловать собирался, чтобы успокоить значит… себя, в первую очередь. А после слов старшего следователя снова стал злиться. — Да вы понимаете, что из-за ваших… в высшей степени непрофессиональных действий, Ришку чуть не убили! Эта сумасшедшая в нее стреляла!!!

Вот. Точно. За всеми этими криками и обвинениями, я же совершенно забыла о самом главном — в меня стреляли. В! Меня! Стреляли! Холодная дрожь пробежала по спине. Ладошки взмокли, и я принялась ощупывать свой живот. Точно помню, что леди Милош держала револьвер направленным именно туда, когда раздался выстрел.

Живот был цел. Совершенно. И даже капельки крови на светлой ткани платья не наблюдалось.

Да не может того быть! Мне же не приснился выстрел? Ведь не приснился же? И дядя вон тоже сказал…

Я принялась ощупывать грудь, затем бока и наконец-то наткнулась на единственное свидетельство произошедшего события. На моем платье темнела подпалина. Ткань почернела, съежилась по краям.

— Все так, — тихий, спокойный голос Прэтта раздался очень близко. Недопустимо близко, стоит признать. Он стоял рядом с диваном, склонившись ко мне, и его дыхание касалось моей кожи. Мерзко так. И дрожь откуда-то взялась… а ладошки то и вовсе стали подрагивать. А в животе… тоже что-то задрожало и я не выдержав, дернулась. Прэтт резко отпрянул, не желая получить в челюсть, и усмехнулся. — Она промахнулась. И вовсе бы не выстрелила, если бы вы не схватились за револьвер. Зачем, кстати? Это был очень глупый поступок.

— Вы меня использовали, — процедила я, прищурившись, глядя на его отражение в зеркале. — Самым наглым и подлым образом подставили под удар. Вы…

— Я ведь уже сказал, что идея принадлежала Мартину. Я узнал обо всем только сегодня, когда уже ничего нельзя было отменить. Примчался на этот проклятый бал, чтобы увести вас отсюда и что?

— Что? — одними губами произнесла я, понимая, что ничего-то я вообще не понимаю. Меня едва не убили, я упала в обморок. Эти два… нахала, меня использовали. Дядя вон скоро удар схлопочет, пока ругается с Мартином Аланом, а я… а меня вот больше интересует, как они узнали, что Ариэллу убила именно леди Милош?

— Вы бегали от меня по всему залу! — снова усмехнулся Прэтт, снова усаживаясь позади меня на диван. — Я даже стал подумывать о том, что вам совершенно нечего делать в газете. Знаете что, мисс Сольер… — он загадочно так замолчал, снова наклонился почти к самому моему уху. Я дыхание затаила в ожидании. Почему-то вспомнилось то его, шутливое предложение замужества… И как-то так страшно стало и чуть волнительно и… я в этот момент понимала Марианну, которая мечтала выйти замуж. Нет, не потому, что замуж она хотела исключительно за лорда, а… просто понимала. И еще вдруг вспомнилась та наша первая с ним встреча, в его кабинете. Я тогда вот точно так же смотрела в темные глаза менталиста и понимала, что… пропадаю.

Мне стало жарко-жарко. И дрожь пробежала по обнаженным плечам. Прэтт сидел позади меня, но не касался, но я чувствовала исходящее от него тепло. А обнаженным моим плечам вдруг стало зябко, и где-то в глубине сознания родилась подленькая мыслишка чуть отклониться назад и прижаться к нему в поисках тепла. Почему-то я была уверена, что он меня обязательно согреет.

А лорд Прэтт улыбался. Не насмешливо и даже не ехидно, а как-то по-доброму. Я сотрела на его отражение в зеркале и глаз отвести не могла. И даже перестала следить за руганью дяди Фила и марта. Я их вообще не слышала. А Прэтт смотрел. Нет, не на меня, вернее, на меня, но не на мое отражение, а… как-то так, сверху вниз. Его положение позволяло ему это.

И я вдруг поняла, что именно он рассматривает. Сидит позади меня, смотрит через мое плечо на… в декольте. Нет, так-то бальное мое платье это самое декольте имело весьма приличное… то есть, все было в рамках приличий. Но то если в общем, а вот если сверху туда заглянуть, то вид открывался… Вид открывался. А платье задралось, обнажая ноги почти до самых колен. И Прэтт… он… скользил взглядом по мне, ничего не упуская. Вот совсем ничего.

И я вдруг почувствовала, что теряюсь. Неумолимо утрачиваю свое выигрышное положение. А я ведь была в выигрыше, как пострадавшая сторона. Я же могла от них что угодно потребовать, а так… так мне вот и не хотелось ничего, кроме как отклониться назад, прижаться спиной к груди проклятого менталиста, который явно снова на мне свои ментальные штучки пробует.

Я сглотнула, села ровнее, ноги с дивана спустила и подол одернула так, чтобы вот вообще ничего видно не было. Нет, ноги у меня красивые. Я вообще своими ногами гордилась, и тонкими щиколотками и пальчиками изящными и маленькими, и икрами… Но моя гордость — это одно, а позволять всяким менталистам меня вот так беззастенчиво рассматривать — это другое.

— Вам нечего прозябать в этой вашей редакции, мисс Рианна, — продолжал Прэтт. Он положения не сменил и даже вида не подал, что мои маневры его чем-то задели. — И я определенно уверен в том, что вы достойны лучшего. Самого лучшего…

— Ни за что! — выпалила я, прежде чем он успел продолжить. Зажмурилась, головой мотнула и повторила. — И не уговаривайте.

— Это на что он тебя там уговаривает? — поинтересовался вдруг дядя Фил. — Это еще что такое? Я что сказал? Я сказал, чтобы вы не приближались к моей племяннице! Хватит, и так уже по всей столице слухи бродят, что она помолвлена, да еще и сразу с двумя. Не бывать этому!

— Почему? — и столько удивления в голосе лорда Прэтта, что мне даже на него посмотреть захотелось.

— Я не позволю!