Голос Тайра. Жертва порока

Эпилог

Солнце слепило глаза, отражаясь от стекол витрин и окон проезжающих мимо соланов. Даже не верилось, что спустя неделю проливных дождей в Тайр снова вернулось лето. Жаркое. Палящее. Совершенно невозможное и вместе с тем, такое долгожданное лето.

Я щурилась от яркого солнца, улыбалась… всем: прохожим, проезжающим мимо соланам, витринам магазинов, солнцу, небу… самой жизни. Так чудесно было чувствовать себя здоровой. Живой. Так здорово было снова оказаться за пределами особняка дяди Фила, пройтись по шумным мостовым Тайра, увидеть спешащих по своим делам столичных жителей… Уже три дня, как доктор Гардинер разрешил мне покидать особняк и даже совершать недолгие прогулки и только сегодня погода наладилась. Нет, я бы и под дождем побежала… куда-нибудь, подальше от опостылевшей спальни, но дядя и Джаральд были непреклонны.

Уж, что я только не делала, какими карами не грозила дяде Филу и его верному прихлебателю, Джаральду, они стояли насмерть. Нет — и на этом все! Из дома меня не выпускали. Стыдно признаться, но мне даже в оранжерею (хиленькую такую, с тремя чахлыми деревцами и полузасохшим кустом роз) не позволяли спускаться пока эскулап в лице доктора Гардинера при мне же не провозгласил, что все, влияние парализатора на меня окончательно сведено на нет, темной или какой-либо иной, совершенно мне несвойственной, энергии, во мне не осталось, и я совершенно, бесповоротно и безоговорочно здорова!

Дядя Фил был недоволен. Он даже не потрудился придать своему лицу чуть более счастливое выражение. Но! Делать было нечего. Ограничения моих перемещений были сняты и доктор Гардинер (все же люблю я этого старичка, милый он и вообще, лапочкой таким оказался), громогласно, чтобы слышали не только дядя с Джаральдом, но и горничные, дежурившие под дверью и я лично, заявил:

— Не вижу причин и дальше поддерживать постельный режим. Более того, рекомендую мисс Сольер как можно больше бывать на свежем воздухе и даже принимать солнечные ванны. Небольшие прогулки тоже полезны.

И все. С тех пор как эти слова были произнесены, дядя Фил просто не смог и дальше задерживать меня. Я вырвалась на свободу.

Нет, не то чтобы я помчалась на встречу с приключениями вот прям как была, в ночной рубашке, халате и тапочках на босу ногу, вовсе нет, я привела себя в порядок. Пригласила домой стилистку (слово-то какое!), что привела в надлежащий вид мои волосы, чем-то жутко вонючим мазала мне лицо и тело, провозилась она со мной целый день, но стоит признать, что полученный эффект того стоил. Я снова стала выглядеть, как положено молодой и привлекательной барышне из хорошей семьи. Волосы вернули свой блеск, и хоть их пришлось чуть укоротить, это совершенно никак не отразилось на моем внешнем облике. Кожа сияла чистотой и здоровьем, глаза блестели предвкушением, а губы… у меня просто сил не осталось для того, чтобы сдерживать предвкушающую улыбку.

Увидев мой радостный оскал, дядя Фил скривился, точно бы ему вместо любимой пироженки (да-да, я точно знаю, что несмотря на советы доктора Гардинера, мой любимый родственник, все-таки злоупотребляет сладким, жирным и жареным и почти полностью игнорирует свежие овощи) ему подсунули чистейший уксус.

Но это были такие мелочи по сравнению с тем, что я собиралась сделать, словами не передать.

Вздохнула. Улыбнулась, ну вот и вправду, счастливо. Едва удержалась от того, чтобы не раскинуть руки в стороны и не закричать от переполнявших эмоций.

Но удержалась. Подумала вдруг, как посмотрят на девицу приличного вида, в дорогом платье, которая кружится подле управления полиции Тайра и орет немым голосом.

Точно в кутузку загребут. Доказывай потом, что это не от помутнения рассудка со мной такой казус приключился, а чисто от счастья, что вынужденное заточение закончилось. Да и потом… репутация, слухи… Мисс Рианне Сольер теперь никак невозможно нарушать общественные приличия таким вот наглым и совершенно некультурным образом.

Хотя? Я на мгновение задумалась, губу нижнюю прикусила, поглядывая на высокую лестницу перед полицейским управлением. А если?.. Заодно можно будет соврать, что проводила следственный эксперимент и изучала, как относится наша доблестная полиция к женщинам-нарушительницам общественного порядка и женщинам-заключенным.

Скажу, что материал для очередной статьи собирала, вот и… почудила немного.

Еще раз вздохнула и все же решила отложить эксперимент до следующего раза. К тому же на ближайшие две недели у меня уже материал собран и даже тексты все написаны. А потому, решительно тряхнула темной гривой волос, аккуратно приподняла подол новенького летнего платья, белого в тонкую синюю полоску, и уверенно направилась по ступенькам ко входу в полицейское управление столицы. У меня было дело. И дело мое не терпело отлагательств.

По-хорошему, я должна была сделать это раньше. Намного раньше. Еще тогда, когда лорд старший следователь по особым поручениям, заваливал меня букетами и конфетами. Когда горничная передавала мне записки, наполненные сожалением и раскаянием, когда… Когда я лежала в своей спальне и зверела от того, что не могу сама спуститься вниз и лично поговорить с лордом Мартином Аланом.

Дядя остался непреклонен и с Мартом мне встречаться запретил категорически, а когда узнал про лорда Прэтта… до сих пор вздрагиваю, вспоминая ту его прочувственную речь.

Но ладно. Что было — то было.

Зато теперь я стояла в шаге от дверей в Главное полицейское управлении империи и…

Дверь распахнулась, явив передо мной молодого мужчину в белой рубашке. Знакомого такого. Всего с месяц назад именно от него я узнала самую важную сплетню, касающуюся лорда старшего следователя, благодаря которой все и завертелось. Господин сыщик, поди и сам не знает, какую роль сыграл не только в нашумевшем расследовании убийства леди Ариэллы Нейрос, но и в поимке последователей Темного бога, а еще — в моей личной судьбе.

И такое меня счастье затопило при виде этого, невоздержанного на язык любителя посплетничать, что я с трудом удержалась от желания броситься ему на шею и расцеловать в обе щеки. А господин сыщик тоже меня узрел, замер сразу, затем расплылся в такой приветливой улыбке, что я грешным делом подумала о том, что вот сейчас у него лицо пойдет трещинами.

— Мисс Сольер! — воскликнул сыщик (кстати, я так и не узнала его имени, но меня это в данный момент вот никак не заботило. Главное, что он меня знал и явно был рад видеть). — Какой приятный сюрприз.

— Я тоже рада вас видеть, — вежливость, как говаривала маменька — визитная карточка любой, уважающей себя барышни из приличной семьи. — Скажите, а лорд Алан сейчас на месте?

— Да! — еще шире — а мне-то казалось, что это невозможно — улыбнулся господин сыщик и любезно распахнул передо мной дверь в управление. — На месте. Желаете, я провожу вас?

Отказываться не стала. И не то чтобы мне нужна была его помощь, просто… а почему бы нет?

В полицейском управлении царила полнейшая неразбериха. Стоило мне переступить порог, как звон магических переговорников, смешанный с криками и ругательствами полицейских, буквально оглушил. Но… все это продлилось всего секунду. Ровно до того момента, как меня заметили. И все. Наступила тишина. Настолько оглушающая, что несчастная муха, попавшая в капкан высоких окон и со всем усердием, на которое была способна, бившаяся об оконное стекло, тоже… замерла от удивления. Просто, не привыкла она к тому, что в этом месте может быть так тихо.

А я… Я улыбнулась. Обвела общий зал управления победным взглядом. Одарила каждого из полицейских, попавших мне на глаза, самой своей очаровательной улыбкой и тихо сказала:

— Добрый день, господа.

И все. Тишина, та самая, оглушающая, вмиг перестала быть таковой и стала… панической. Да я свои тапочки, те самые, лордом Прэттом презентованные, на кон поставить готова, что каждый из присутствовавших в этот момент в управлении мужчин, мысленно принялся возносить молитвы.

И я точно знала, чем вызвана такая искренняя, ничем не замутненная радость со стороны важных и ответственных мужчин при виде одной маленькой, но очень пакостливой меня.

А все дело в том, что статью я все же написала. Ага. Неделю назад пришла к дяде Филу и выложила перед ним на стол несколько печатных листов со своими трудами.

— И что это? — скептически приподняв одну бровь (никак ради того, чтобы вывести меня из себя и заставить позеленеть от зависти) вопросил главный редактор и по совместительству единственный владелец периодического печатного издания «Голос Тайра».

— Статья, — упрямо поджав губы, произнесла я и плюхнулась в кресло напротив стола.

— Ришка! — устало протянул тот, кто должен был меня опекать, холить, лелеять и заботиться. — Ты опять? Ну, сколько можно? Я ведь уже сказал тебе, что не стану печатать ничего о Нейросах, ритуалах и последователях Темного бога. Успокойся и пойди, вон, выбери приглашение на ближайший раут. Отправь посыльного к портнихе и этой… как ее? Стилистке, вот. И прекрати заниматься ерундой.

— Ты читай! — спокойно так, сквозь зубы, процедила я.

Просто… да сил уже никаких не было слушать про то, что «бабам нечего делать в журналистике» и «главная задача любой, уважающей себя и свою семью девицы — удачно выйти замуж и перестать трепать родне нервы»!

Дядя Фил фыркнул. Глянул на меня из-под ресниц и все же взялся за мою статью. По мере того, как он читал. Я могла наблюдать на его лице весь спектр эмоций, который только можно себе представить: от скепсиса до удивления и даже интереса.

— Ладно, — все же в голосе моего родственника звучала изрядная такая издевка. — Так и быть. Отдам в печать. Как раз завтра у меня есть место. Думал сразу взять одну из статей леди Истар, но, честно признаюсь, ее опусы о приютах для бродячих собак и о деятельности в столице некого общества по защите комаров меня изрядно раздражают. А тут, — дядя Фил потряс в воздухе зажатыми в кулаке листочками с моей статьей (да-да, той самой, которую я обещала Марте, вахтерше из того дома, где жила покойная леди Нейрос), — хоть что-то новенькое.

И дядя выполнил свое обещание. В следующем же номере была напечатана моя статья о нелегкой жизни женщин, выбравших для себя мужские профессии, о том, как тяжело слабой, но несомненно, самой прекрасной половине человечества выжить в жестоком мире мужчин. Статья была напечатана, газета распродана, а потом…

Потом я стала звездой. Даже нет так — Звездой! Мое имя прогремело на всю столицу. В редакцию стали приходить письма в мой адрес от женщин, которые пытались сделать карьеру в армии, полиции, управлении… Да где только они не пытались! И каждая из них желала рассказать свою историю. Поделиться не только со мной, но и со всей империей, историей своей жизни. В Тайре даже прошел митинг, организованный активистками из числа женщин-рабочих. Ух, что это было за мероприятие!

Они говорили обо мне. Они называли меня, Рианну Сольер, своим Голосом. Они боготворили меня!

Дядя Фил даже запаниковал немного, когда узнал об этом. А потом, когда все относительно хорошо закончилось (это, кстати, потому, что меня на митинг из дома не выпустили и трех горничных следить приставили, чтоб самовольно не сбежала), пришел в мою спальню с мешком писем от читательниц Тайра, высыпал все это богатство на кровать и, утирая несуществующий пот со лба, пафосно так, торжественно даже, можно сказать, произнес:

— Знаешь, дорогая, не думал, что из тебя толк выйдет. Но ты меня удивила. Приятно, стоит признать, удивила. Голос вышел в лидеры по продажам. Номер с твоей статьей был перепечатан трижды и был раскуплен подчистую. Экземпляров все одно не хватило. Мальчишку-разносчика едва на лоскуточки не разорвали, так всем экземпляр с твоим шедевром иметь хотелось. Так что вот, — он сделал широкий жест рукой, обводя бумажное безобразие на моей кровати, — твори. Отныне я отдаю тебе целый разворот. Они называют тебя своим Гласом? Пусть так. Говори за них! — а потом посмотрел на меня так, ну как обычно смотрит, когда не знает, что со мной сделать за очередную шалость и добавил, уже куда с меньшим апломбом. — Все одно, хоть при деле будешь и в очередные неприятности не влезешь.

И ушел. А я… я-то осталась. Сидела на подоконнике, глупо хлопала глазами и поверить во все происходящее не могла. Зато когда во всем разобралась. Когда поняла, какую бурю в обществе вызвала моя, на первый взгляд, совершенно безобидная статья, восполнилась такой гордостью, таким огромным, просто-таки непередаваемо необъятным чувством собственного достоинства, что до сих пор не могу в себя прийти.

И вот вчера в «Голосе» вышла уже вторая моя статья, посвященная все той же проблеме. А именно, женщинам. Обиженным, несправедливо задвинутым в угол, лишенным возможности проявить себя в истинно мужском мире.

А сегодня… Я улыбнулась и обвела взглядом зал управления. У меня не было ни тени сомнений в том, почему все эти мужчины (а в полицейском управлении столицы не работала ни одна женщина!) так радостно меня приветствуют.

Боятся. Кто желает, чтобы про тебя написали в газете? Зло высмеяли или назвали закостенелым женоненавистником. Правильно, никто. Вот и улыбаются мне, вот и лебезят, подхалимничают и пытаются услужить.

Я, не прекращая улыбаться, под руку с сыщиком, имени которого не знала, продефилировала к лестнице. Затем, все так же величественно поднялась по ступенькам и прежде, чем скрыться за поворотом коридора, оглянулась. Окинула победным взглядом полицейских, глядящих мне вслед, и снова сказала:

— Была рада видеть вас, господа. До встречи.

И все. Развернулась и поплыла по полутемному коридору к кабинету лорда старшего следователя.

У знакомой двери распрощалась со своим провожатым, одарила его одной из самых своих сияющих улыбок и, постучалась. Дожидаться ответа не стала, толкнула дверь и нагло вторглась в святая святых. А что? Это же рабочий кабинет, а не спальня незамужней девицы, куда без спроса входить возбраняется. Так вот и нечего на рабочем месте всякими непотребствами заниматься — работать надо! Работать!

Вошла, дверь за собой прикрыла, огляделась. От ностальгии чуть не всплакнула — ну вот совершенно ничего в кабинете этом не изменилось. Все те же обшарпанные стены, и потолок весь в потеках и разводах, паутины вот только в углу стало чуть больше. А так — все по-прежнему. И даже графин с зеленючей водой и захватанный стакан были теми же самыми. И стол. И Мартин за этим самым столом восседающий с видом… с таким кровожадным видом, что у меня сердце замерло.

— Д-добрый день, лорд Алан, — голос было сразу дрогнул, но потом я взяла себя в руки и даже подбородок повыше задрала.

— Рианна! — Мартин меня увидел. Свирепый вид его тут же сменился счастливо-недоуменной улыбкой. — Вы? Какими судьбами? Неужели господин Сольер перестал зверствовать и ограничивать ваше общение?

— Нет, — печально вздохнула я и проплыла к стулу для посетителей. Уселась, ридикюль (а как же я без него?) на подлокотник пристроила и принялась медленно стягивать перчатки с пальцев. — Дядя по-прежнему неумолим и контролирует весь круг моего общения. Как считаете, я могу за это на него в суд подать?

Мартин закашлялся, глаза отвел. Понял, зараза такая, что я издеваюсь и уж точно на любимого и единственного родственника в суд подавать никак не собираюсь. Но игру мою поддержал:

— Боюсь, это безосновательно, мисс Рианна. Увы, но родственник ваш, является вашим опекуном и…

— Имеет на меня все права по достижении мной двадцати одного года, — вздохнула и понурилась демонстративно. — Ужас, что за несправедливость. И кто только эти законы придумывает? Ну, ладно еще, у меня родственник адекватный. Деспот и тиран, правда, но искренне о моем благополучии заботится, и за меня и во имя меня, кого хочешь на распнет и на дереве повесит, имени не спросив, но есть и же и совершенно неадекватные экземпляры. А бедные девушки, не имеющие возможности никак защититься, вынуждены терпеть, и подчиняться…

— Наслышан о вашей стремительно взлетевшей карьере, мисс Рианна, — Мартин мягко улыбнулся и опустился в свое кресло. Расслабился чуть и положил руки на стол. Перстень Мастера с руной смерти мягко блеснул, словно бы подмигивая, и напомнил мне собственно о цели моего визита. — Ваша статья имела головокружительный успех. Даже подумать не мог, что такая тема… заинтересует общество.

— Это потому, что вы — мужчина! — возмущенно воскликнула я. — И понятия не имеете, как сложно женщине выбиться в люди, заслужить уважение или сделать карьеру. Это же просто замкнутый круг! И ведь никто! Никто даже не собирается что-то менять! Вопиющее безобразие!

Мартин шире растянул губы в улыбке и примиряющее поднял вверх руки, всем видом своим показывая, что спорить со мной на эту тему дальше не собирается. И я замолчала. Нет, так-то я могла и поспорить, и даже долго и со всем присущим мне энтузиазмом отстаивая свою точку зрения, но… не хотелось. Вот конкретно сейчас, просто желания не было, да и не для того я сюда пришла. Но обосновать причину своего визита в полицеское управление не успела. Только я собралась с духом, перчатку с правой руки стянула, как Мартин все же пошел в наступление:

— И все же вам не стоило раскрывать все секреты рода Нейрос, да еще и таким образом, — и вот вроде бы сказал так, невзначай, и даже на губах улыбка была, самая что ни на есть, обворожительная и мягкая, а глаза… У, эти зеленющие гляделки, стали острей ножа. А сам Март, из внимательного и улыбчивого лорда Алана, тут же превратился в сурового старшего следователя. По особым поручениям, угу! — Кому вы рассказали эту историю, Рианна? Кто такой этот С. Лоер?

— А я почем знаю? — натурально так глазки округлила и даже ладошки к груди прижала. За дни, прошедшие с момента выхода изобличительной статьи, я в этом деле святой невинности поднаторела. Дядя Фил меня неделю пытал и всякими ужасами грозился — я молчала и только ресницами хлопала. — Я с ним незнакома. И потом, не у меня надо об этом спрашивать. Дядя Фил издревле с этим мерзавцем Доргваном на ножах, а после этой статьи… — я красноречиво поморщилась, и продолжать не стала.

Просто дядя Фил и, правда, чуть рассудка не лишился, когда неделю назад «Вестник» напечатал статью, изобличающую весь род Нейросов. Причем там не только про сектантов было, а и про то, что покойный ныне лорд Итон Нейрос имел определенного рода слабость к маленьким девочкам и не гнушался развращать не только собственную дочь, но и племянницу, что осталась на его попечении.

Мой родственник кричал, топал ногами, стучал кулаками по всех поверхностях, до которых мог дотянуться, и даже расколотил очень миленький кофейный столик в гостиной. Но доказать мою причастность к этой статье и загадочному, никому не известному журналисту, с не менее загадочным именем С. Лоер, не смог. А как, если с того самого мгновения, как меня достали из ритуального круга, я особняк не покидала и общалась только со слугами и Марианной. Подружка, кстати, была единственным человеком, кому позволялось навещать меня беспрепятственно.

Но заподозрить несчастную мисс Ларон в причастности к этому грязному разоблачению было и вовсе уж невозможно, поскольку она, как раз, являлась стороной пострадавшей.

Скандал был громкий. Настолько громкий, что отголоски его докатились даже до далекой Венгарии. Тамошний князь, которому никто не удосужился сообщить о том, что его невеста мало того что уже давно не девица, но и убийца, едва от чувств на тот свет не отправился. К счастью, вовремя откачали, а то мог бы и дипломатический скандал приключиться. Шума было столько, что нашему императору пришлось назначить расследование и даже поддаться на провокацию того же С.

Лоера, автора статьи, и предать это расследование гласности. Столько грязи на аристократов за все время существования империи не выливалось.

Вице-канцлер позора не пережил. Застрелился в тот же день, когда стало известно о том, что разбирательство назначено. И поделом ему. Доказательств его причастности к сектантам не было, но о том, что его сын делает со своей же дочерью и племянницей он всяко знал.

Леди Нейрос отправилась доживать свои дни в обитель, а вот Арчи…

Арчибальд отмочил. После самоубийства деда, последний лорд Нейрос окончательно съехал с катушек. Его задержал полицейский патруль, когда он справлял нужду в фонтан перед императорским дворцом, нарядившись в дамскую шляпку и в туфли на каблуках. Причем, шляпка и туфли были единственным, что на лорде в тот момент вообще было надето.

Лорд Нейрос сдерживаться не стал, пытался оказать сопротивление, кричал и ругался неприличными словами, но все же был скручен и направлен в тюрьму. Потом, правда, его все же перевели в лечебницу для душевнобольных, поскольку все признаки буйного помешательства оказались налицо.

Короче, все семейство Нейросов оказалось наказано, всем было воздано по заслугам. Единственное, мне было немного жаль Марианну. Бывшая соученица так хотела стать леди, так стремилась приблизиться к аристократии, что была готова выйти замуж даже за форменного идиота. К несчастью, семейство Ларон помолвку не скрывало, хвасталось скорой свадьбой, и в свете… Марианна стала парией. Принимать-то ее принимали, но все больше для того, чтобы позлорадствовать. Ее жалели, ей выказывали соболезнования, но за спиной, конечно же, судачили и потешались.

Не выдержав подобного, подружка собрала вещички и укатила к морю, залечивать душевные раны. Звала меня, но я отговорилась скорым переездом в столицу матушки и осталась. Зато точно знаю, куда завтра отправится мой самый заклятый враг и самый верный сообщник, выпросивший у своего работодателя (не без моей помощи, само собой) отпуск по причине ранения и необходимости поправить здоровье. Море, оно такое… всех лечит. И от всего.

— Рианна, — моим честным глазам, лорд Алан не поверил. Дядя тоже не верил, но… доказать все равно никто ничего не мог. — Это не шутки. Вы понимаете, что этот… журналист…

— Лорд Алан, — я обворожительно улыбнулась, отчего Мартин чуть побледнел, — поверьте, я пришла сюда не для того, чтобы говорить о каком-то там журналисте.

Мартин вздрогнул, сглотнул, прищурился чуть-чуть, а я, наконец-то, справилась с перчатками и, вздохнув, стащила с пальца колечко. То самое, которое он мне надел в тот памятный день, когда меня похитили.

— Спасибо, — проворковал я, чуть наклонившись вперед, положила колечко перед ним на стол. — Большое спасибо.

Мартин перевел взгляд на кольцо. Затем на меня посмотрел, потом снова на кольцо. Хмыкнул, качнул светловолосой головой.

— Неожиданно, но, знаете… — он вдруг встряхнулся весь, повел плечами и, ухватив перстенек, поднялся. А когда лорд старший следователь по особым поручениям принялся огибать свой стол, подскочила уже и я, встревоженная и настороженная происходящим. Предчувствие… нехорошее такое, вот вообще нехорошее, пощекотало внутри. И я… пятиться начала. Поближе к выходу.

Мой маневр Мартин заметил и даже оценил, потому что остановился, не дойдя до меня каких-то двух шагов. Заглянул в глаза, а когда говорить начал, я почувствовала, как у меня сердце в колени ухнуло. Ну, только этого не хватало! И что я им всем сделала-то, честное слово!

— Рианна, я много думал и пришел к выходу, что хочу, чтобы это кольцо осталось у вас. Оно не обручальное, я не лгал вам тогда, когда надевал его ваш пальчик, но нам ничего не мешает сделать его таковым, — он сделал паузу, набрал в грудь воздуха и… — Мисс Сольер, я…

— Молчите! — выкрикнула я, подскочила к нему и для пущего эффекта прикрыла мартиновские губы ладошкой. Взмолилась: — Пожалуйста, не надо?

Зеленые гляделки как-то погрустнели сразу, широкие плечи… не поникли, нет, но все же чуть опустились. Мартин перехватил мои пальчики, и целовать стал… медленно, чувственно.

А я… стояла, смотрела на него и вот вообще не знала, что мне делать. И плакать хотелось, и смеяться, и… стукнуть его чем-нибудь по голове. И вот что они все, как сговорились, честное слово! А может, и правда, сговорились? Решили таким образом проучить ни в чем не повинную Ришку? Помню я еще, как лорд Прэтт, не зная о том, что я подслушиваю, похвалялся, что за два дня меня охмурит и в себя влюбит. А тут не вышло, вот они и решили…

Гады! Как есть гады!

И даже если все это не игра и не способ поиздеваться надо мной, все равно гады! Нельзя так поступать с Ришкой. У меня психика неустойчивая и организация, которая душевная, тонка очень. И потом, я же и согласиться могу!

Так и стояли, рядышком. Март мои пальцы выцеловывал, я злиться начинала, понимая, что надо что-то сказать, а вот что — непонятно! И ведь опыта по отказыванию женихам у меня хоть отбавляй, в этот конкретный момент, как-то все позабылось. И фразы, которые я столько лет придумывала и наизусть учила, и улыбки все эти… Гадостно так было.

— Мне очень жаль, лорд Алан, но… — голос звучал несмело, и слова получались какими-то… сухими и глупыми совершенно.

— Не оправдывайтесь, — Март перестал целовать мои пальцы, но руку не отпустил, продолжал удерживать в своей ладони. — Я опоздал, да? Вы приняли предложение Николаса?

Я только плечами едва заметно пожала, руку свою обратно отобрала и улыбнулась загадочно.

— До свидания, лорд старший следователь, — мурлыкнула с придыханием и за дверь выскользнула.

Признаваться, что заманчивое предложение лорда Прэтта я тоже отвергла, не собиралась. Нет уж, пока не разберусь со всеми этими лордами, их тайнами и загадками, пока не выясню, что за игру они затеяли — ни за кого замуж не пойду!

И потом, у меня карьера только-только в гору пошла, у меня вон еще сколько загадок неразганных, а на свете столько приключений и неприятностей, в которые я еще не попадала, что мне сейчас никак замуж нельзя. Категорически!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ