Грехи в наследство

Глава 6

Покидала я деревню Васькино совсем не в том радужном настроении, в каком въезжала туда днем. В очередной раз все мои теоретические построения с треском рухнули, не оставив от надежд камня на камне. Надеялась, что мать Ефимова окажется прямым потомком Денисовых-Долиных, не вышло! Придумала, что Ольга Петровна может быть их дальней родственницей по боковой ветви, — результат нулевой! Фактов, подтверждающих эту версию, раздобыть не удалось. Решила подойти к проблеме с другой стороны и заняться изучением биографии самой Ольги Петровны — и что? Снова неудача! Никаких намеков на благородное происхождение. Как оказалось, родилась она в семье бедных крестьян, и даже место рождения точно указано: деревня Васькино.

Ладно, признаюсь честно, открытие меня не сильно огорчило. Усмотрев в этом факте возможность достойно завершить начатое расследование, я на всех парах понеслась на родину матери Ефимова — и что в результате узнала? Не существовало в природе никакой Ольги Петровны Ивановой! Не жила никогда такая в деревне Васькино! Не Ольга Петровна, а просто форменный фантом! С одной стороны, жил человек, ходил на работу, растил сына, а начали разбираться — и не стало такого человека!

Открытие оказалось не из радостных, потому что все мои надежды по-быстрому развязаться с Аллой Викторовной звонко накрылись медным тазом. А кроме того, все это больно ударило по моему самолюбию. Ну надо же! Ничего у меня не получается! Заколдованный круг, да и только.

Не в силах справиться с нахлынувшим разочарованием, я не придумала ничего лучшего, как до отказа нажать на педаль газа.

Я уже неслась по окружной дороге, как зазвонил мобильник. Бывает же такое! С кем меньше всего хочется общаться, тот обязательно и объявится. Звонила конечно же Алла Викторовна.

— Как наши успехи? — жизнерадостно пропела она в трубку.

При одном звуке ее голоса на меня моментально накатило раздражение. Ну что я могла сказать? Что взялась не за свое дело и меня ничего не получается?

— До успехов пока далеко. В данный момент возвращаюсь из родных мест вашего супруга, — уклончиво отозвалась я, от всей души надеясь, что ответ ее удовлетворит, и она от меня отвяжется.

— Неужели? — ахнула Алла Викторовна и тут же принялась делиться новостью с кем-то находящимся рядом с ней.

— Вы не одна? — спросила я.

— Тут со мной Степан. Можейко… Минуту, Анечка.

Разговор прервался, и некоторое время до меня доносилось лишь какое-то приглушенное мужское бормотание.

— Вы меня еще слушаете? — послышалось наконец из трубки. Это после довольно долгой паузы снова заговорила Алла Викторовна. — У меня к вам предложение. Не хотите заехать ко мне? Расскажете о поездке.

И без того не блестящее настроение окончательно испортилось.

— Говорить особо не о чем, — с неохотой пробубнила я.

— Ну, Анечка! Будьте умницей, не отказывайтесь, — пропела Алла Викторовна и с легким смешком добавила:

— Как-никак вы на меня работаете и, значит, должны время от времени докладывать о результатах.

«Чтоб тебя!» — в сердцах подумала я.

— Ну так что? — не унималась Алла Викторовна.

— Уже еду.

Всю дорогу до загородного дома Ефимовых я клокотала от злости. В первую очередь костерила конечно же Голубкина. Если б не он, вовек не ввязалась бы я в эту историю. И тогда не пришлось бы по первому щелчку катить на другой край Москвы, отчитываться о проделанной работе. Себя тоже ругала, но уже не так свирепо. Конечно, я соблазнилась большим заработком и села в калошу, но у меня на то было оправдание: я женщина одинокая и мне нужно самой думать о хлебе насущном! Хотя, несомненно, виновата! Знала же, что не за свое дело берусь. У меня хорошо получается одно-единственное — предметы старины разыскивать. А раз так, то и занималась бы любимым делом! И нечего было соваться в чужую епархию.

Когда я входила в комнату, где меня поджидали Алла Викторовна и Можейко, настроение было хуже некуда.

— Ну наконец-то! Мы уже заждались, — с легким недовольством обронила хозяйка.

— Подожди, Алла, — остановил ее Можейко, с беспокойством вглядываясь в мое лицо.

В отличие от Аллы Викторовны, поглощенной исключительно собственной персоной, Степан Степанович оказался человеком наблюдательным и сразу заметил, что со мной что-то не так.

— Что случилось? — с беспокойством спросил он.

— Ничего чрезвычайного. Просто у меня ничего не получается.

При этих словах возившаяся у стола с чайными чашками Ефимова встрепенулась. Бухнув заварочный чайник тонкого английского фарфора на поднос так, что жалобно зазвенела крышка, она с возмущенным недоумением переспросила:

— Не получается? Вы хотите сказать, что столько времени потрачено, а результатов до сих пор нет?!

Не желая пускаться в унизительные объяснения и расписываться в собственной беспомощности, я лишь молча кивнула.

Алла Викторовна тут же пошла красными пятнами:

— Как же так? Мы ведь на вас рассчитываем!

При этих словах меня бросило в жар. Еле сдержалась, чтобы не сорваться и не наговорить ей резкостей, я намеренно тихо произнесла:

— Я вас предупреждала, что это не мой профиль. И оказалась права. Я взялась не за свое дело, и оно оказалось мне не по силам.

— Однако… — тут же завелась Алла Викторовна, щеки которой от возмущения полыхали алым цветом.

— Дамы, дамы! — встревоженно воскликнул Можейко. — Только без взаимных упреков! К чему это? Давайте лучше поговорим спокойно.

Мы с Аллой Викторовной разом посмотрели на него, и Степан Степанович тут же воспользовался возможностью навести порядок.

— Алла, сядь и минуту помолчи, — мягко, но твердо приказал он Ефимовой.

Та заколебалась, но потом все-таки подчинилась и с сердитым видом уселась на диван.

— Отлично, — похвалил ее Можейко и обратился ко мне. — Теперь вы, Анна. Давайте разберемся, что вас так расстроило. Это связано с поездкой в Вуславль?

Ни объяснять, ни рассказывать что-либо мне не хотелось, но и грубо послать Можейко с его расспросами к чертовой матери язык не поворачивался. Этот человек не был виноват в том, что задача оказалась мне не по зубам. Поколебавшись, я неохотно призналась:

— Отчасти.

— Может, расскажете?

— Если хотите…

— Конечно, хочу! Мне безумно интересно, что могло вас так расстроить.

— Я опять ничего не нашла, — уныло пробормотала я, и воспоминание о последней неудаче вновь всколыхнуло во мне острое недовольство собой. — Каждый раз одно и то же. Вот, кажется, нащупала! Вот она, путеводная ниточка. Начинаю разматывать клубок, и вдруг бац, ниточка рвется. Все. Тупик. Дальше пути нет.

— К чему так нервничать? — улыбнулся Можейко. — Это всего лишь работа. Какие шаги вы предпринимали?

Наверное, мне и самой хотелось обсудить ситуацию, иначе с чего бы я начала рассказывать?

— Герб показался мне наиболее перспективным. Начала с него.

Можейко ничего не сказал, но кивнул одобрительно. Похоже, он придерживался того же мнения, что и я. А я, слегка приободренная, продолжала уже с большим воодушевлением:

— Оказалось, герб принадлежал Денисовым-Долиным. Все вроде бы увязывалось. Старинный дворянский род, наследница, несколько вещиц, которые она умудрилась сохранить в память об отце. Все складно. И вдруг в результате работы с документами выясняется, что этот род прекратил существование еще в 1815 году.

— Алла мне рассказывала, — задумчиво пробормотал Можейко.

— Стало быть, эта ниточка оборвалась. Тогда я решила зайти с другого конца и начать с самой Ольги Петровны. Поскольку Алла Викторовна ничего вразумительного сказать не могла, я сегодня поехала на фабрику. Выяснять подробности биографии Ивановой Ольги Петровны на месте.

Я бросила неприязненный взгляд на Ефимову. Та сидела со скорбным лицом и изящными движениями кончиков пальцев массировала виски. Услышав укор в свой адрес, она уронила руки на колени и трагическим голосом прошептала:

— Но я же все объяснила!

— Конечно! Только делу этими объяснениями не поможешь. Мало того что сами вы рассказывать ничего не можете, так к тому же еще выставили мне массу ограничений! Павла Юрьевича расспрашивать нельзя! К специалистам за консультациями обращаться запрещается! Посторонних посвящать в это дело не имею право! Как работать, если я шагу шагнуть не могу?

Алла Викторовна возмущенно охнула и в изнеможении откинулась на спинку дивана.

— Алла! — предупредительно вскрикнул Можейко, но Алла Викторовна признаков жизни не подавала, и он успокоился.

— Что удалось узнать на фабрике? — переключился Можейко на меня.

— В документах указано, что Ольга Петровна родилась в деревне Васькино. Естественно, я отправилась туда, но, как оказалось, зря. Ивановых там сроду не водилось.

— Как это? — подскочила на диване моментально пришедшая в себя Алла Викторовна.

— А так! Выходит, место своего рождения ваша свекровь указала неверно. Не жила она никогда в деревне Васькино.

Ефимова капризно сдвинула брови:

— Может быть, вы плохо узнавали? Или в этом… как его… Васькине… что-то напутали?

Я покосилась на Аллу Викторовну и сухо сказала:

— Сведения верные. Взяты из архивных документов. Не жила Ольга Петровна в той деревне.

— Но где-то же она родилась! Где? — нервно выкрикнула Алла Викторовна.

— Понятия не имею, — вяло отозвалась я, чувствуя, как на меня наваливается усталость.

— Значит, нужно выяснить, — заявила Алла Викторовна, задиристо вздернув подбородок.

— Конечно! — покладисто согласилась я. — Только я не знаю как.

Алла Викторовна посмотрела на меня удивленными глазами, прижала пальцы к вискам и принялась жалобно прочитать:

— Ну за что мне все это? Столько неприятностей! И одна за другой! То Максим фортель выкинет, то у Павла в партии раскол! Уму непостижимо! Группа ничтожных честолюбцев рвется к власти. Забыли, кто стоял у истоков создания этой партии, чьими руками все строилось…

— Алла, перестань. Анне не интересны наши внутренние распри, — резко осадил ее Можейко, и голос его при этом звучал до крайности неприятно.

Алла Викторовна споткнулась на середине фразы, потерянно посмотрела на Степана Степановича и, к моему безмерному удивлению, смолкла. Можейко подождал несколько секунд, удостоверяясь, что она действительно не собирается больше ничего говорить, и проникновенно заметил:

— Я тебя понимаю. Самого эта проблема волнует. Знаешь же, я ею сейчас вплотную занимаюсь, но посторонних этим всем грузить не стоит.

— Да, конечно, ты прав. Само собой вырвалось. Нервничаю очень.

Можейко сочувственно качнул головой и, посчитав инцидент до конца исчерпанным, обратил свое внимание на меня.

— Послушайте, Анна, — энергично заявил он. — Вот какая мысль пришла мне в голову. Вы ведь высказывали предположение, что Ольга Петровна может являться родственницей тех дворян… Денисовых-Долиных по боковой линии. Так сказать, их дальним и не прямым потомком.

— Было дело, — согласилась я, — но, не имея фактов, я не могу связать судьбу Ольги Петровны с судьбой этого рода. Если помните…

— Да-да. Все помню. И про восемьсот пятнадцатый год, и про смоленские корни. Однако вот что подумалось… Если данные о рождении Ольги Петровны в деревне Васькино являются фикцией, то каким тогда образом она оказалась в наших краях? Молоденькая девушка, почти девочка. А? Не думали над этим?

Честно говоря, не думала. Была так расстроена неудачей, что вообще ни о чем, кроме собственной неумелости, думать не могла. Не зная, что ответить, я лишь пожала плечами. Можейко же с энтузиазмом воскликнул:

— Забудьте о крестьянке из деревни Васькино! Не было такой и быть не могло! Была дворянка с липовой справкой! Вернитесь к версии о потомках сестры Денисова-Долина! Нутром чую, она правильная! И второй вопрос: почему девушка появилась именно в Вуславле? Да потому, что жила в этой губернии! Корни корнями, но люди переезжали с места на место, продавали старые земли, покупали новые. В конце концов, выходили замуж и переселялись в имения мужей.

Я с интересом посмотрела на него, а Можейко весело подмигнул мне:

— Просекаете мысль? Она была дворянкой, родом из наших мест, и, значит, где-то должно было быть имение ее родителей. А?

— Действительно, неплохая мысль, — протянула я.

— Отличная, потому что, если подумать, в нее все факты очень удачно укладываются. Вот в этом направлении и нужно двигаться! Вы сказали, в музее Вуславля сохранились некие документы. Нужно обязательно съездить туда и посмотреть, вдруг что интересное в архиве найдете. Но помните, икать следует уже не крестьянку Иванову, а дворянку Иванову. Чувствуете разницу? — загорелся он.

— Чувствую, — согласилась я, уже лихорадочно прикидывая, что можно извлечь из такого разворота событий.

Может даже, и хорошо, что я не нашла следов Ольги Ивановны в Васькине. Значит, сведения, которые она о себе сообщила, были фальшивые. А зачем ей это понадобилось? Да затем, что под именем крестьянки Ивановой скрывалась дворянка. Вполне правдоподобно! Для того времени, когда шло физическое уничтожение бывшего правящего класса, подобные случаи не были редкостью. Стараясь спастись, люди всеми правдами и неправдами стремились откреститься от своего происхождения. Кому везло, приобретали документы на чужое имя, другие просто растворялись в рабоче-крестьянской массе и сидели тихо, как мыши. А если так, то не все еще потеряно. У меня снова появился шанс доказать, что мать Ефимова действительно является родственницей Денисовым-Долиным.

— Хорошая идея. Можно попробовать. Вот только… — задумчиво пробормотала я.

— Да? — встрепенулся Можейко.

— Чью фамилию носила Ольга Петровна? Свою или мужа?

— Девичью. Брак был гражданский.

— Откуда ты это взял? — вскрикнула явно шокированная Алла Викторовна.

— Знаю! Не забывай, я вырос вместе с твоим мужем!

Алла Викторовна сделала вид, что ответ ее удовлетворил, во всяком случае, развивать эту щекотливую тему дальше она не стала. А Можейко проникновенно заглянул мне в глаза и очень серьезно пообещал:

— Я вам буду помогать. Лично. Обещаю.