Грехи в наследство

Глава 23

Марьинка оказалась деревенькой крохотной и тихой. Затерявшись среди леса, она медленно доживала свой век, ни на что хорошее уже не надеясь. А все потому, что лежала далеко в стороне от оживленной трассы. Мне, чтобы добраться до нее, пришлось свернуть на узкую шоссейку и минут сорок трястись по живописным, но совершенно пустынным местам. От полного безлюдья мне уже начало казаться, что никакой Марьинки я вовек не найду, когда лес неожиданно расступился и я выехала на деревенскую улицу. Собственно, эта одна-единственная и совсем недлинная улица и была всей деревней. Десяток домов с одной стороны, десяток с другой и бетонный забор с глухими металлическими воротами впереди. Людей, не считая сидящей на крыльце одного из этих домов женщины, видно не было. Не спеша проехав до самого конца улицы, я притормозила перед воротами и, не выходя из машины, принялась их разглядывать.

— Режимное предприятие у них тут, что ли? — пробормотала я, с удивлением взирая на плотно пригнанные друг к другу створки.

Но больше самих ворот меня поразил прикрепленный на них щит. «Посторонним вход строго воспрещен. Территория охраняется собаками» — грозно предупреждала надпись. В том, что это не пустые слова, я имела возможность убедиться уже в следующую минуту. Ворота приоткрылись, и передо мной возник крепкий парень в камуфляжной форме.

— Тут стоять нельзя. Отъезжайте, — бесцветным голосом приказал он.

— Минуту, командир. Не нервничай. Мне только развернуться. По ошибке не туда заехала.

С таким же успехом я могла бы разговаривать с манекеном. У «командира» на лице не то что ни один мускул не дрогнул, он даже бровью не повел. Смотрел мимо меня оловянными глазами, будто не к нему и обращалась. Решив на скандал не нарываться, я аккуратно развернулась и покатила назад. Однако если камуфляжник решил, что я покидаю деревню навсегда, то он крепко ошибался. Остановившись против женщины, внимательно наблюдавшей за всем происходящим со своего крыльца, я вышла из машины и бодрым шагом направилась в ее сторону.

— Здравствуйте.

По опыту зная, что улыбка здорово способствует налаживанию взаимопонимания, улыбнулась я широко и жизнерадостно.

— Добрый день, — сдержанно отозвалась женщина, с любопытством оглядывая меня с головы до ног.

Я кивком указала на ворота за спиной:

— Это ведь бывшая графская усадьба? Я не путаю?

— Она самая.

— А я уж было решила, что попала на режимный объект. Охрана тут больно серьезная. Видели, как погнали меня? — ухмыльнулась я.

Губы женщины тронула легкая усмешка.

— Видела. Раньше тут санаторий ведомственный был, а теперь вот эти оккупировали.

— Кто такие? — деловито осведомилась я.

— А бог их знает! Они сами по себе, а мы сами. Одно плохо, работать больше негде. Раньше у нас почти вся деревня в санатории трудилась. Горничными, поварами, рабочими. А совсем недавно санаторий продали. Новым хозяевам мы не нужны, и они всех уволили.

— И что теперь тут будет?

— Кто ж знает? Может, опять дом отдыха, только теперь для богатых. Зря, что ли, внутри все ломают? Вон какой ремонт затеяли. А тебе зачем? На работу наняться хочешь?

Последняя фраза была сказана с явной насмешкой, но я не обиделась. Должен же человек хоть чем-то душу отвести, если по жизни все складывается совсем уж погано.

— Нет. — Я улыбнулась. — Работа у меня есть. Усадьбу хотела посмотреть.

Ответ ее искренне удивил:

— Усадьбу? Да что ж там смотреть? Стены да крыша. От старых времен только лестница резная да печи остались.

— А парк? Я в журнале прочитала, там должны быть беседки, садовые павильоны. Они сохранились?

— Что им сделается? Стоят себе.

— А грот?

— И грот есть. Да не один, а целых два.

— Вот! Их и хочу посмотреть!

— Как же! Так тебя туда и пустят!

— А я и спрашивать не стану. Через забор махну!

Женщина покосилась на меня и задумчиво произнесла:

— Рискуешь здорово. Охранники там злющие. С собаками ходят. Наши мужики, как санаторий только закрылся, пробовали через забор лазить. Так их чуть не затравили.

— Я осторожно. Одним глазком посмотрю — и назад.

— Зачем тебе это?

Она глядела на меня с недоумением, искренне не понимая, что это за блажь такая — по старым усадьбам лазить?

— Я стариной увлекаюсь, — не стала лукавить я. — Даже профессию выбрала себе такую, чтобы любимым делом заниматься. Старинные вещи разыскиваю.

— Ишь ты! Доходная, видно, у тебя работа, раз такую дорогую машину купить смогла.

— Не жалуюсь. Хлопотно, но интересно.

— Скажешь тоже! Хлопотно! — хмыкнула женщина. — Да тут на любые хлопоты согласишься, лишь бы с голоду не подохнуть.

— Это точно. — Я сочувственно вздохнула, одновременно мысленно прикидывая, как бы половчее перевести разговор на интересующую меня тему усадебного парка.

— А скажи ты мне, что это за старые вещи, если за них деньги дают? — не унималась моя собеседница, у которой на уме были совсем другие заботы.

— Не старые — старинные. Все, что до революции делалось, теперь в моде, — попыталась я подоходчивее сформулировать суть того, чем занимаюсь.

Собеседница мои пояснения слушала внимательно, а когда я смолкла, сердито подвела черту:

— Богачи с жиру бесятся. Все новое могут купить, а им старья захотелось.

Выпалила и задумалась. Я собралась уже было задать ей тот вопрос, ради которого, собственно, и подошла, как она вдруг спросила:

— Слушай, а не посмотришь у меня кой-чего? Может, приглянется и купишь!

— Отчего ж не посмотреть? — согласилась я, по собственному опыту зная, что в таких вот заброшенных деревнях можно случайно натолкнуться на неплохую икону.

Я не ошиблась, весь угол в горнице был действительно завешан иконами. Однако стоило мне сделать шаг в их направлении, как хозяйка строго прикрикнула:

— Не продается. Бабкино наследство.

Оставив меня у двери, она метнулась в соседнюю комнату и вскоре вернулась с небольшим узелком.

— Вот, гляди, чего есть, — сказала она, разворачивая носовой платок, в который вещица была аккуратно завернута.

На ладони у нее появилась малахитовая пластина с распластавшейся на ней миниатюрной серебряной ящерицей.

В то время как я во все глаза смотрела на открывшееся мне чудо, мой мобильник вдруг разразился яростным трезвоном. Отвлекаться в такой момент на посторонние разговоры было выше моих сил, и я без колебаний просто вырубила его. Тот, кто хотел со мной связаться, мог и подождать, а вот это дело отлагательства не терпело.

— Откуда она у вас? — спросила я, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения.

А волноваться было из-за чего, потому что то, что она мне показывала, было настоящим произведением искусства.

— Из барского дома. Как хозяина убили, а хозяйка с дочкою сгинули, наши поначалу ничего не трогали. А потом по деревне слух прошел, что из флигеля все в город вывозить собираются. Добра-то там было немерено! Тут уж наши деревенские ждать не стали и кинулись хватать, кто что успеет. Поверишь ли, за одну ночь все растащили. Дед вот эту штуковину принес и две иконы. Бабка его за то до самой смерти костерила!

— Чего ж это?

— А ты как думала? Другие-то домой подушки с атласными одеялами тащили, а наш убогий вот эту фитюльку приволок.

— Он красоту чувствовал, — пробормотала я, не в силах оторвать взгляда от ящерицы.

— Толку с той красоты, когда семеро по лавкам сидят, — пренебрежительно фыркнула женщина.

Спорить с ней было бесполезно, да и невыгодно, поэтому я предпочла промолчать.

— Ну, возьмешь? — нетерпеливо спросила хозяйка. — Подходит тебе она?

— Возьму. За сколько отдадите?

— Тысячу давай, — твердо сказала она и сердито поджала губы.

Поколебавшись для видимости, я согласно кивнула:

— Хорошо, пусть будет тысяча.

Когда деньги уже перекочевали в руки хозяйки ящерицы, она вдруг заявила:

— Слушай, а ведь маловато будет! Вещица-то тебе приглянулась, я по глазам видела. У меня за копейку покупаешь, а продашь-то задорого!

— Ну, положим, не за копейку, а за тысячу рублей, — усмехнулась я. — А насчет продажи вы заблуждаетесь, не так и легко ее будет пристроить. Сами только что говорили, что вещь бесполезная. Тут любитель нужен.

— Ну хоть пару сотенных еще набавь. Чтоб уж по справедливости!

— Я по справедливости и заплатила. Сами цену назвали.

— Добавь еще пятьсот, и я скажу, куда тебе еще зайти следует. У всех остальных простыни да скатерти давно поизносились, а вот у Машуни, может, для тебя чего ценное и найдется.

— Что за Машуня?

— Сама по себе она тебе неинтересна. Поварихой в санатории трудилась. А вот бабка ее Лукерья у самой барыни доверенной горничной была!

— И что?

— А то! Барыня с дочкой исчезли, а Лукерья по-прежнему продолжала во флигель шастать. Говорила всем: хозяйское добро, мол, берегу. Только людей не обманешь, они все видят. По деревне слух прошел, что она добро из барского дома таскает. Вот!

— Может, те же подушки со скатертями и носила. — Я пожала плечами.

Мое упрямство женщину разозлило.

— А ты пойди да спроси! Чего попусту гадать? Только я точно знаю, что тряпками там дело не ограничилось, — фыркнула она. Между прочим, Машуня в деньгах нуждается. У нее сын недавно женился. Теперь с молодой женой и дитем по съемным квартирам в райцентре мыкается.

— Хорошо. Держи еще пятьсот. Где наша не пропадала! — я снова улыбнулась.

— Не прибедняйся! — рассмеялась владелица ящерицы, пряча деньги в карман фартука. — Ты свое не упустишь, я ж вижу.

Машуня, как ее называла моя новая знакомая, жила на другой стороне улицы. Стоило нам подойти к калитке, как хозяйка дома сама вышла на крыльцо. Хоть и кликала соседка ее запросто Машуней, но было той Машуне уже далеко за пятьдесят, и отличалась она необычайной грузностью.

— А я к тебе гостью привела, — весело крикнула моя спутница, отпирая калитку.

— Да вижу я, — прогудела Машуня. — Только вот никак не пойму, кто это. Лицо вроде бы незнакомое.

— Из Москвы человек приехал. Вещами старыми интересуется.

— Ишь ты! — неопределенно хмыкнула Машуня, одаривая свою соседку не слишком приветливым взглядом. — А ко мне чего приволоклись?

— Как — чего? — возмутилась та. — Доброе дело тебе сделать хочу. Деньги ж сыну нужны!

— Нет у меня ничего, — отрезала Машуня и, бросив еще один неприязненный взгляд на подругу, собралась уйти в дом.

— Да ты что, Машка, ополоумела? Я ж тебе абы кого не приведу! — возмутилась моя провожатая. — Она человек порядочный! У меня самой ящерицу купила аж за полторы тыщи рубликов! Так что не опасайся, не обманет!

Машуня пару минут колебалась, потом все-таки решилась и сдержанно проронила:

— Ладно, заходите.

Соседка первой хотела прошмыгнуть в дом, но Маша ее остановила:

— Не тебе сказано. Ты, Светка, домой иди. Потом поговорим.

Светлана обиженно фыркнула, резко развернулась, так что юбка вокруг ног завилась, и, не оглядываясь, заспешила к калитке.

— Проходите, — без всякой приветливости пригласила меня хозяйка.

Стоило нам оказаться в комнате, как хозяйка повернулась ко мне лицом и сумрачно заявила:

— Не знаю, что там вам Светка наплела, только никаких особых ценностей у меня нет.

— Ничего такого она и не говорила. Просто сказала, что у вас могут быть старинные безделушки.

— Подождите, сейчас принесу.

От вида того, что она положила передо мной на стол, у меня дыхание перехватило. Стараясь не выдать волнения, я перебегала глазами с одной вещи на другую и молчала.

— Ну что? Не подходит? — с легким нетерпением прервала затянувшуюся паузу Машуня.

— Откуда это у вас?

— Боитесь, что ворованное? — усмехнулась женщина. — Можно и так считать. Только хозяев у этих вещей давно нет. Бабка из барского дома натаскала.

— Сколько за все хотите? — собравшись с духом, спросила я.

— Ваших цен я не знаю. Сама скажи. Если по-людски будет, отдам. Деньги мне действительно нужны.

Не говоря ни слова, я выгребла из бумажника все, что там было, и протянула ей. Машуня не спеша пересчитала пачку, в которой российские купюры соседствовали с долларами, и сдержанно кивнула:

— Забирайте.

Стоило выйти за калитку, как я тут же натолкнулась на Светлану.

— Не зря, выходит, сходила? — кивнула она на пакет, который я бережно прижимала к груди.

— Не зря, — счастливо улыбнулась я в ответ.

Светлана удовлетворенно хмыкнула:

— Я плохого не посоветую.

— Это точно! Может, еще один совет дадите? Бесплатный.

Светлана с легкой настороженностью покосилась на меня:

— Смотря какой!

— Как в парк пробраться? Хочется все же гроты посмотреть, раз уж я здесь оказалась.

Светлана осуждающе поджала губы:

— Дались они тебе! Чего туда соваться? Поймают же!

— Ну это совсем не обязательно, а попробовать стоит, — ухмыльнулась я. — Гроты далеко от входа?

— Если с этой стороны смотреть, так далековато будут, — неохотно сообщила Светлана. — Они в нижнем парке находятся. Тут ведь как... сначала идет передний парк, тот, что перед главным домом. Потом сам дом над обрывом, а внизу уже нижний парк.

— Рискну? — улыбнулась я.

— Если сумасшедшая, двигай, — недовольно хмыкнула Светлана. — Отговаривать не стану. Только если уж лезть, так со стороны задних ворот. Они, правда, тоже заперты, но стена там пониже будет. Ее еще не успели заменить на новую. — Светлана помолчала, что-то прикидывая в уме, потом добавила: — Тебе лучше назад вернуться. Как выедешь из деревни, смотри направо. Там съезд будет на старую дорогу. Она тебя прямо к задним воротам парка и приведет. Ею, правда, давно не пользуются, но ты проедешь.

— Еще сохранилась?

— А что ей сделается? Когда санаторий здесь был, по ней хоть и редко, но ездили.

— Тот съезд... Он далеко отсюда?

— Километров десять будет. По лесу напрямки, конечно, ближе, но ты же по дороге круг давать будешь.

— Спасибо за подсказку.

Светлана сердито махнула рукой:

— Смотри не попадись. Там собаки злющие.

Пока дорога не сделала плавный вираж, мне в зеркало было видно, как Светлана стоит у ворот и смотрит мне вслед. Потом деревня скрылась за поворотом, и по обеим сторонам дороги потянулся мрачный еловый лес. Место, несмотря на близость к Москве, было тихое и безлюдное. За все время пути в Марьинку и обратно мне не встретилось ни одной машины.

Светлана все верно сказала. Съезд я заметила сразу. Свернув с асфальта на грунтовую, поросшую травой дорогу, я на малой скорости двинулась вперед. Опасаясь скрытых ловушек в виде ям и валунов, машину вела осторожно, и оттого аллея показалась мне бесконечной. Доехав до бревенчатого мостка, перекинутого через узкую речушку, решила не рисковать и остановиться. Бог весть, насколько прочным был тот мосток, да и подъезжать к усадьбе чересчур близко не хотелось. Если там и правда такие бдительные сторожа, как уверяла Светлана, звук работающего неподалеку мотора мог привлечь их внимание, а это уже было бы лишним. Оставлять машину посреди леса без присмотра было тревожно, но, поскольку, выбора все равно не было, я утешила себя тем, что места тут безлюдные и на нее вряд ли кто наткнется.

Как оказалось, до усадьбы было не так и далеко. Минут пять спорого хода, и я уже стояла перед ажурными металлическими воротами. По обе стороны от них тянулся сплошной кирпичный забор, но, несмотря на первое впечатление, на самом деле он был не так уж и неприступен. При большом желании и определенных навыках перемахнуть через него было вполне возможно. Решив, что забор в любом случае от меня никуда не уйдет, я сначала предпочла заняться воротами. Если вдруг все сложится неудачно и придется срочно уносить ноги, то сквозь распахнутые створки проскользнуть куда проще, чем второпях карабкаться на гладкую кирпичную стену.

Металлические створки были стянуты солидной цепью и со стороны парка замкнуты на огромный амбарный замок. Вся эта конструкция имела вид надежный и даже устрашающий, но так думать могли только те, кто ничего в запорах не понимает. Амбарные замки только с виду кажутся такими неприступными, на деле же, чтобы их открыть, большого ума не требуется. Достав из кармана шпильку для волос, я просунула руки между поржавевшими прутьями и не спеша занялась делом. Прошло совсем немного времени, раздался характерный щелчок, и дужка замка отошла. Стараясь особо не шуметь, я распутала переплетения цепи и, слегка приоткрыв одну створку, проскользнула в парк. И в этот неподходящий момент в кармане у меня вдруг бодренько затренькал мобильник.

— Слушаю, — приглушенным голосом отозвалась я, что, однако, ничуть не сгладило звучащего в голосе раздражения.

— Анна, ты где?

Звонила конечно же Дарья, и от этого раздражение усилилось многократно. Чего спрашивать, если расстались всего несколько часов назад, и пред отъездом я честно доложила, куда отправляюсь?

— Я в парке Марьинки. Только что преодолела первый рубеж, теперь собираюсь двигаться дальше, — буркнула я, шаря взглядом по виднеющейся вдалеке лестнице.

Это был самый опасный участок пути, потому что с нее моя фигура просматривалась как на ладони.

— Какой еще рубеж? Что у тебя там происходит?

В голосе Дарьи послышались истеричные ноты, и это окончательно вывело меня из себя.

— Даша, я не могу говорить. Времени в обрез, в любую минуту могут появиться охранники, — не стала таиться я, быстрым шагом продвигаясь вперед.

— Охранники? — охнула Даша. — Какие охранники?! Анька, во что ты опять вляпалась?! Послушай, тут...

Слушать я, конечно, не стала.

— Потом все расскажешь, — бросила я и отключилась.

План усадьбы я смотрела столько раз, что он стоял у меня перед глазами. Я точно помнила, что широкая аллея, на которой я находилась в тот момент, делит парк на две части. Если идти прямо по ней, то она приведет меня к лестнице, соединяющей «нижнюю» и «верхнюю» части усадьбы. В «верхней» половине располагался главный дом и парадный двор, однако и то и другое мне в тот момент было без надобности. Меня интересовал исключительно грот! Чтобы добраться до него, следовало пройти вперед до первого поворота и свернуть влево. Что меня, кстати, очень устраивало! Деревья в парке были старыми, с разросшимися кронами и мощными стволами, так что бояться, что меня заметят сверху, не приходилось. Вот рядом с гротом, находящимся в непосредственной близости от дома, опасность быть обнаруженной существенно возрастала... Но тут уж все зависело от меня — от моей ловкости и того, насколько я буду осторожной.

Боковая аллея, по которой я шагала уже довольно долго, все тянулась и тянулась вперед, никуда не сворачивая, и я постепенно начала опасаться, что промахнулась с поворотом, как впереди вдруг замаячил следующий. Здравый смысл подсказывал, что грот где-то уже совсем близко и, значит, нужно быть осторожной. Загнав азартное нетерпение поглубже, я осторожно подобралась к крайнему на изгибе аллеи дереву и всем телом припала к его необъятному стволу. Пара секунд потребовалась на то, чтобы перевести дыхание, потом я слегка высунулась наружу и с большой осторожностью оглядела перспективу.

Аллея, свернув под прямым углом, снова пошла прямо и метров через двадцать уперлась в поросший кустарником и тонкими молодыми деревцами склон. Довольно высокий, никак не меньше шести метров, потому что, подняв глаза, я смогла увидеть только крышу дома и каменную балюстраду вдоль края обрыва. Людей видно не было, но на то, что они там присутствовали, указывал доносящийся сверху неясный шум работающих машин, стук молотков и невнятные крики рабочих.

Ничего неожиданного в этом не было, но кожа моя вдруг покрылась мурашками, а короткие прядки волос на макушке сами собой стали дыбом. И дело здесь было вовсе не в страхе, хотя я подобралась очень близко к дому, и меня легко мог заметить любой подошедший к балюстраде. Причина заключалась в другом: в конце аллеи виднелся вход в заветный грот. Сосчитав до пяти, я отступила назад и шустро нырнула в заросли кустарника, под надежную защиту деревьев. Идти было тяжело. Ноги путались в высокой траве, ветки хлестко били по лицу, но я упрямо продвигалась вперед. До тех пор, пока не оказалась в нескольких шагах от грота. Тут я выпрямилась во весь рост и, набрав в грудь воздуха, рванула вперед. Один бросок, одно короткое мгновение, и я влетела в сумрачную прохладу. Притормозив, перевела дыхание и огляделась. Сводчатый потолок над головой, выложенные плитами стены, две мраморные лавки по бокам от входа и панно из потемневшего металла во всю заднюю стену. Несмотря на скудное освещение, мне отчетливо видны были все его детали. И выпуклое дерево в самом центре, и вставшая над ним радуга, и лозы с гроздьями винограда, затейливо сплетенные в сложный узор. Если бы я не знала, что хочу найти, то среди этого обилия деталей сразу и не разглядела бы три небольших диска. На том, что помещался на верхушке, были вычеканены череп со скрещенными костями. Справа от дерева располагался диск с солнцем, слева — с изображением полумесяца.

«Все как на монете», — пронеслось в голове.

Не веря собственным глазам, принялась нервно ощупывать диски один за другим. Каждый был диаметром не больше двадцати сантиметров, а толщиной в палец. Каждый рельефно выступал над поверхностью. И каждый мертво сидел на своем месте. Вытащив фонарь и складной нож, я приникла щекой к шершавой поверхности панно и принялась аккуратно счищать ржавчину. Прошло достаточно много времени, прежде чем стал заметен микроскопический зазор между дисками и плитой. Глубоко вздохнув, я отступила на шаг и удовлетворенно прошептала:

— Это ручки. Сомнений быть не может. Три диска — три рукояти. А цифры на плане, скорей всего, означают количество оборотов, которые нужно сделать, чтобы дверь открылась. Теперь, конечно, механизм не работает, столько лет прошло. Выходит, слухи о подземном ходе и храме не были досужей выдумкой обывателей, граф Никита Васильевич действительно все это построил. А я через столько лет нашла!