ЭЛЛИНГТОН
Около двух часов дня я захожу на занятие по психологии сексуальности человека. К счастью, это мое последнее занятие на сегодня. В выборе профессии у меня большие планы пойти по стопам моей матери. У меня есть свои причины, но ей об этом знать не обязательно.
В этом году я учусь только на первом курсе университета Баррингтон. Секс всегда вызывал у меня любопытство. И я думаю, что тот факт, что я так многому научилась в столь юном возрасте, сыграл в этом большую роль. Теперь я понимаю, почему мама не хотела, чтобы я слышала то, что говорилось в стенах ее кабинета. Отбросьте в сторону тот факт, что это было неэтично. Просто слова ее клиентов порой вызывали у меня кошмары.
Мне было тринадцать лет, когда я начала проявлять любопытство. Я слышала слова, которые использовались, гуглила их значение или искала фотографии. Если быть честной, я бы сказала, что сейчас мне нужна терапия. Почти уверена, что могу диагностировать у себя сексуальную зависимость. Но это удивительная вещь — вывести свое тело на новый уровень. Не говоря уже о том, что кто-то другой делает это с тобой. Секс — это, как и все остальное — действие, которое можно использовать, купить или продать. Он вызывает привыкание. Это тот кайф, за которым ты постоянно гонишься. Как по мне, это самый опасный наркотик на свете. Он делает тебя иррациональным, отчаявшимся и немного психованным.
Люди свысока смотрят на женщин, у которых несколько партнеров, но вполне допустимо иметь табачную зависимость, которая может тебя убить. В мире, где все стоит целое состояние, оргазм тебе ни хрена не стоит. За исключением, может быть, небольшого достоинства, но меня это не волнует.
Сев на свое место в первом ряду, я открываю рюкзак, чтобы достать блокнот, но его там нет.
— Что за?..
Расстегиваю молнию на переднем кармане и заглядываю внутрь. С бешено колотящимся сердцем я вспоминаю, где видела его в последний раз. Это было вчера в этом классе. Я не работала над ним вечером дома, потому что история была закончена.
— Элли, твоя очередь, — говорит мистер Гамильтон, привлекая мое внимание.
— Черт, — шиплю я себе под нос.
— Что-то не так? — спрашивает он.
Я смотрю на него, и мистер Гамильтон выгибает бровь. Его руки лежат на бедрах в брюках от «Армани». Я почти уверена, что он преподает этот курс для того, чтобы поиздеваться и похихикать, поскольку живет на деньги своего папочки. У него какая-то компания из списка «Fortune 500»7, базирующаяся в Нью-Йорке. Он — Лорд. Университет Баррингтон предназначен для золотого процента8. Здесь от них не убежишь.
Его темно-карие глаза выжидающе смотрят на меня.
— Я, э-э… нет.
Я снова распахиваю свой рюкзак и опускаю глаза, чтобы еще раз заглянуть в него, как будто блокнот появится как по волшебству. Дело не в том, что я не помню историю наизусть. Просто если у меня его нет с собой, то где, черт возьми, он находится?
— Просто…
Дверь распахивается, и весь воздух вылетает у меня из легких, когда я вижу, как в комнату входят трое парней. Трое мужчин, у которых нет этого урока. Я бросаю взгляд на профессора, и он хмурит брови.
— Чем я могу помочь вам, джентльмены? — спрашивает мистер Гамильтон.
Он разрешает присутствие сторонних зрителей, но эти трое никогда по доброй воле не захотели бы находиться здесь.
— Сегодня мы присоединимся к вашему занятию, — отвечает Син.
Он выглядит даже лучше, чем сегодня утром на кухне, если это возможно. На нем черная футболка, джинсы и теннисные туфли. Больше ничего. Но я не могу не заметить, как футболка обтягивает его широкие плечи, и сквозь тонкую ткань виден пресс. Джинсы плотно облегают его бедра, и я опускаю взгляд ниже, чтобы убедиться, что вижу то же самое, что и сегодня утром в трениках. Так и есть.
Мое сердце бешено бьется в груди. Так громко, что становится трудно дышать.
— Э-эм, я не уверен…
— Это ведь не проблема, не так ли? — прерывает профессора Корбин.
— Нет. Никаких проблем, — мистер Гамильтон качает головой, проводя рукой по своей рубашке. Явный знак того, что он не одобряет, но также не собирается им отказывать.
Этим людям никто не отказывает. В университете Баррингтон их называют королевскими особами. Получают одни пятерки, хотя никогда не появляются на занятиях. Лорд может заниматься по минимуму и закончить университет с отличием. Пока они выполняют свои задания и выживают, они получают вознаграждение.
Я сижу, застыв на своем месте, пока они втроем идут ко мне. Они останавливаются перед моим столом, и я смотрю на них сквозь ресницы, приоткрыв губы, пытаясь успокоить дыхание.
«Какого хрена они делают?»
Какая-то часть меня знает. Я просто отказываюсь в это верить.
У Сина приподнимаются уголки губ, и от его молчаливой угрозы у меня учащается пульс.
— Ты сидишь на моем месте, — рявкает Корбин на парня справа от меня, от чего мыс ним оба вздрагиваем.
Парень встает и убегает, даже не потрудившись забрать свои вещи. Корбин занимает место рядом со мной и, спихнув вещи парня на пол, откидывается назад, устраивается поудобнее и раздвигает ноги. Сцепив руки за головой, он наклоняет голову набок, чтобы посмотреть на меня. Его непокорные темные волосы падают на глаза.
Я избегаю его взгляда.
— Двигайся, — требует Джейс от девушки слева от меня.
«Блядь!»
Она делает то, что ей говорят, но гораздо медленнее, с улыбкой на лице. Я почти уверена, что, уходя, девушка просит Джейса потом ей позвонить, не забыв провести рукой по верхней части его груди и подмигнуть ему. Ее намерения предельно ясны. Она вообще выходит из класса, очевидно, у нее есть дела поважнее.
— Я займу твое место, Элли, — говорит мне Син.
От его голоса моя киска мгновенно становится влажной, а бедра сжимаются.
Я нервно сглатываю.
— Я…
— Тебе нужно прочитать историю, — добавляет Син и, достав блокнот, из висящего у него на плече рюкзака, кладет его на мой стол.
С замиранием сердца я вижу на нем свое имя, написанное сверху черным маркером. Откуда у него это? Где, черт возьми, он это взял? Кровь стучит в ушах, а на лбу выступает пот. Я никогда не нервничаю, когда читаю свои истории. Они больше похожи на фантазии. Что касается класса, то это сексуальные сценарии. Мистер Гамильтон говорит, что чтение сексуальных сцен вслух подготовит нас к тому, чтобы мы могли спокойно слушать, как пары рассказывают о своем сексуальном опыте, когда мы будем принимать клиентов. Чего они хотят и чего им не хватает в их отношениях.
«Почему я сейчас волнуюсь? Это потому, что я влюблена в него с тех пор, как себя помню?»
Не знаю, почему меня волнует, что мне придется читать это перед ним и его друзьями. Уверена, что они уже прочитали.
— Эллингтон? — рявкает мой профессор, и я поднимаю на него взгляд. Он поправляет свой и без того ровный галстук и кивает на кафедру. — Твоя очередь. И сейчас мы отстаем от графика.
Оцепенев, я протягиваю руку, хватаю блокнот и поднимаюсь на дрожащие ноги. Очень медленно я пробираюсь к передней части зала. Поворачиваюсь лицом к аудитории, не отрывая глаз от блокнота. У меня течет из носа, и я вытираю его тыльной стороной ладони.
— Эм… — облизнув губы, я открываю блокнот и делаю глубокий вдох, зная, что мне от этого никуда не деться. Это мой худший кошмар, ставший явью.
Подол моего черного мини-платья задран на спину, заднца выставлена им напоказ. Мои чулки в сетку порваны, а стринги сдвинуты в сторону.
В меня вводят пальцы, даже не потрудившись проверить, мокрая ли я, и я ерзаю на кровати от дискомфорта, бормоча неразборчивые слова сквозь металлический кляп, который торчит у меня за зубами, не давая мне закрыть рот.
Пальцы входят и выходят из меня с такой силой, что мое тело двигается на кровати взад-вперед. Обмотанная вокруг моих запястий веревка тянет меня еще сильнее.
Я не могу ни двигаться, ни бороться. Вот какой они хотят меня — связанной и беспомощной. Вынужденной принимать все, что они решат мне дать.
Поводок, присоединенный к моему ошейнику, натягивается, поднимая мне голову, и я знаю, что сейчас произойдет. Мне в рот входит головка члена, выталкивая из уголков слюну.
Я не слышу из-за надетых на уши наушников. Я не могу говорить и не вижу из-за повязки на глазах. Я — секс-кукла. Игрушка, которую трахают.
Это то, на что я подписалась.
Пальцы вынимают из моей пизды и заменяют членом. Мои бедра сжимают чьи-то руки, в мои связанные ноги упираются колени, и меня толкают, удерживая на месте, в то время как другой член заполняет мой рот.
Они трахают меня снова и снова, пока тот, что имеет мою киску, не напрягается и не кончает в меня. Он выходит из моей пизды, я скулю вокруг члена, который трахает мой рот. Я не кончила. Но дело не во мне. Все только для них.
Мужчина тянет за ошейник, лишая меня дыхания, и проталкивается мне в горло. Я давлюсь, и он выскальзывает, кончая мне на лицо. Я пробую немного на язык и чувствую, как сперма стекает по моему подбородку, а затем он дает мне пощечину. Когда мужчина отпускает меня, моя голова снова падает на кровать, и я лежу в поту и сперме.
О мой зад ударяются уже другие колени, а затем мне в задницу проникает палец. Я издаю стон, из моих прикрытых глаз текут слезы. Кто-то хватает меня за шею, приподнимая ее. Член, который только что трахнул мою пизду, засунут мне в рот, потому что я чувствую на нем свой вкус. Парень груб и зажимает мне нос. Если бы я могла видеть, уверена, что у меня потемнело бы в глазах.
Я лежу здесь, пока каждый из них не трахнет мою задницу, киску и рот. Я так и не кончаю. Все только для них. А я — тупая игрушка, которая позволяет им делать это снова и снова.
Я закрываю блокнот и смотрю на него, отказываясь поднимать глаза на класс. Я перечитываю свои слова на автопилоте. Я знаю их наизусть. Мой голос дрожал так же сильно, как сейчас дрожат мои колени. И сбивчивое дыхание. Мое сердце колотится так сильно, что у меня болит грудь.
Кто-то начинает хлопать, медленно и громко. Это Син. Я знаю это. Но отказываюсь на него смотреть. Затем кто-то подхватывает за ним, а потом и еще один — два его лучших друга.
С таким же успехом они могли бы надо мной смеяться.
— Хорошая работа… как всегда, Эллингтон, — говорит мой профессор, прочищая горло. — Милли, твоя очередь.
— Нет.
Я вскидываю взгляд, услышав, что это Син разговаривает с профессором.
— Нет? — спрашивает мистер Гамильтон.
Син медленно поднимается на ноги и поворачивается к аудитории.
— На сегодня занятия окончены.
Все вскакивают на ноги, хватают свои вещи и практически выбегают из зала. Студенты ходят на этот урок для заполнения. Для легкой оценки. Они съебываются и ложатся спать. Так что, если они могут пойти домой и сделать это вместо занятия, они согласятся.
— Подождите минутку, — говорит профессор. — Вернитесь сюда, — приказывает он, но половина класса уже ушла. Что совсем немного, учитывая, насколько он мал. В этом классе нет и двадцати учеников.
— Вы тоже, — Корбин вскакивает со своего места. — Вон.
— Это мой урок, — возражает мистер Гамильтон.
— Не сегодня, — с улыбкой сообщает ему Син.
Все еще стоя за кафедрой, я бегаю взглядом туда-сюда, поворачиваю голову, чтобы посмотреть на них, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит. Но я знаю, что бы ребята ни задумали, профессор не сможет им противостоять. Они всегда побеждают. Профессор может быть Лордом, но тот факт, что он работает в Баррингтоне, говорит мне, что у него не так много власти, как у других Лордов.
Мои родители не оградили меня от путей Лордов. Я бы не сказала, что знаю о них все, но я знаю достаточно.
Корбин подходит к своему столу, хватает мистера Гамильтона за рубашку от «Армани» и вытаскивает его из зала. Он вышвыривает его вон и запирает дверь.
Быстрый взгляд вокруг говорит мне о том, чего я уже опасалась. Здесь только они трое и я.
— Присаживайся, Элли, — требует Син, указав на мой стул, словно я собака, которой он может командовать.
Мои ноги сами по себе несут меня к стулу. Я падаю на свое место, упираюсь руками в стол и смотрю прямо перед собой, пытаясь успокоить дыхание. Я вспотела, тяжело дышу и вот-вот вырублюсь к чертовой матери.
«Это то, на что похожа паническая атака?»
Комната кружится, язык отяжелел, во рту пересохло.
Син подходит и встает перед моим стулом, и его промежность оказывается прямо на уровне моих глаз. Я вижу очертания его твердого члена и сглатываю. Он наклоняется и медленно расстегивает свой черный кожаный ремень.
Это небольшое движение выводит меня из того транса, в котором я находилась.
— Син…
Я собираюсь встать, но чья-то рука хватает меня за волосы и, дернув назад, вынуждает смотреть на белый потолок, удерживая меня на месте. Я вскрикиваю от жжения кожи головы. Мое дыхание учащается, грудь быстро поднимается и опадает.
Я слышу шлепок его ремня по петлям, затем он хватает мои руки и тянет их через стол. Он скрещивает мои запястья, обматывает их и связывает вместе, а я закрываю глаза. Затем мои волосы отпускают, а вместо этого хватают за ремень и тянут его вверх, заводя мои связанные руки за голову.
Корбин садится на сиденье позади меня. Его ботинок вдавливается в спинку стула, удерживая мои руки.
Я опускаю голову, так как он больше не держит меня за волосы, и оказываюсь лицом к лицу с Сином. Он кладет руки на стол и наклоняется к моему лицу.
— Ты об этом мечтаешь, маленький демон? — склонив голову набок, спрашивает он, употребив мое прозвище.
Он называет меня так с тех пор, как мне исполнилось десять лет. Моя семья отправилась в поход с его семьей. Кира подожгла его палатку, потому что он не хотел играть с нами в «Барби». Когда Кира попала в беду, я взяла вину на себя, зная, что Син уничтожит ее, чтобы отомстить.
Даже тогда какая-то часть меня хотела привлечь его внимание. Чтобы посмотреть, как далеко я смогу завести дьявола.
С моих губ срывается стон, но я не в состоянии ответить.
— Хмм? — Син протягивает руку и проводит большим пальцем по моим приоткрытым губам, а затем засовывает его мне в рот. Не задумываясь, я смыкаю губы вокруг него и сосу его. — Я так и думал.
Его красивые голубые глаза на короткую секунду застывают, а затем он вытаскивает палец и хватает за самый низ моей рубашки.
— Хочешь быть игрушкой?
Потянув мою рубашку вверх, чтобы обнажить мой простой белый бюстгальтер, Син скользит рукой по моей талии.
Мне приходит в голову мысль, что под одеждой на мне нет ничего сексуально привлекательного, но я быстро отказываюсь от этой глупой мысли.
Я пытаюсь вырваться, но не могу никуда уйти. Корбин держит мои связанные руки за головой, а из-за стола мне трудно отстраниться от прикосновений Сина.
Он расстегивает мои джинсы, а затем молнию.
— Син, — вздыхаю я, и он ухмыляется мне. Мягко, но в то же время коварно.
Опустившись на колени перед моим столом, он просовывает под него руку, хватает мои джинсы и стягивает их вниз по ногам, до самых лодыжек, а затем встает. С таким же успехом он мог бы просто их связать, поскольку я все еще в обуви. Я все равно никого не могу пнуть
— Давай пощупаем, а? — Син скользит рукой между моих ног, просовывая ее через материал моего хлопкового нижнего белья.
Я выгибаю спину, мои бедра поднимаются с холодного стула. С моих губ срывается крик, когда он грубо вводит в меня палец.
— Чертовски мокрая, — хвалит он.
Затем Син вытаскивает палец, я опускаюсь на стул, и он проводит подушечкой своего влажного пальца по моему клитору.
— О, какой непослушный маленький демон. У тебя пирсинг, — он дергает за штангу, и я с силой вдыхаю, снова приподняв с сиденья задницу, чувствуя жжение и удовольствие от боли.
Я сделала его несколько лет назад. До этого его сделала одна моя подруга. Она сказала, что от пирсинга ее чувствительность усилилась настолько, что она кончала каждый раз, когда проезжала через железнодорожные пути. Я, однако, не получила того же опыта, что и она. Но иногда это действительно приятно.
Корбин сильнее дергает за обернутый вокруг моих запястий ремень, и он сжимает мои плечи.
— Пож-жалуйста? — умоляю я, задыхаясь.
— Хочешь, чтобы я заставил тебя кончить, Элли? — спрашивает Син, его рука снова скользит в мое нижнее белье. На этот раз он вводит два пальца в мою киску, и я покачиваю бедрами. Стол дребезжит от моих движений.
Он добавляет третий, и я вскрикиваю. Чья-то рука зажимает мне рот, и, подняв взгляд, я вижу стоящего рядом со мной Джейса, который заставляет меня замолчать. Син вводит в меня четвертый, растягивая меня, и я распахиваю глаза. В таком положении мне больно. Мне нужно раздвинуть ноги, но у меня нет такой возможности. Мои стянутые вокруг лодыжек джинсы не позволяют этого сделать.
— Блядь, Элли, какая тугая пизда.
Он вытаскивает пальцы только для того, чтобы засунуть обратно. Стол продолжает дребезжать, и я тяжело дышу через нос, а моя киска сжимается вокруг трахающих меня пальцев.
— Она будет так приятно ощущаться на моем члене.
Я хнычу, слезы жгут мои глаза от удовольствия и боли, которые он причиняет.
— Перекрой ей воздух, — приказывает он Джейсу, и прежде чем я успеваю возразить, тот переставляет руку, и зажимает мне нос.
Я брыкаюсь на стуле, дергая ногами изо всех сил, что не так уж и много, поскольку Син набирает темп на моей киске. Я выгибаю бедра, но это лишь вызывает еще большее трение о мой клитор, когда в этой позе я трусь о его ладонь.
У меня в глазах начинают мелькать точки. Легкие горят, а глаза слезятся. Все мое тело напрягается, ноги дергаются, тело бьется в конвульсиях, борясь за воздух. Моя киска сжимается. Пальцы Сина трахают жестко и грубо. У меня закатываются глаза, тело замирает, и меня охватывает жгучее чувство. Как раз, когда я готова кончить, он убирает пальцы. Рука исчезает от моего рта, мои запястья отпускают, и я хватаю губами воздух. Я падаю на стул, задыхаясь, плача и дрожа.
Син хватает меня за волосы, оттягивая мою голову назад, и приближает свое лицо к моему. Его глаза с удовлетворением изучают мое залитое слезами лицо, как будто ему нравится видеть меня такой.
— Если хочешь кончить, придешь сегодня вечером.
Затем он и два его друга выходят из класса.