Грешник

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

СИН

Маркус смеется над моим ответом, а Элли смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Она возненавидит меня, когда я закончу с ней, но мне на это наплевать.

Моя кожа горит, пульс учащен. Она позволила ему прикоснуться к себе. Трогать ее пальцами. Надеть на нее наручники, ради всего святого. Забыла о том, что она принадлежит мне. Маркус со своим другом могли сделать с ней бесконечное множество вещей.

Неужели Элли так и не научилась разбираться в мужчинах? Блядь, она выросла в мире, знающем о существовании Лордов. Одно это уже должно приводить ее в ужас.

— Слышишь? — спрашивает Маркус, прижимаясь губами к ее уху, пока она борется с его хваткой. — Ты достаточно хороша, чтобы быть нашей шлюхой.

Она хнычет, с ее ресниц стекают слезы.

— Поставь ее на колени, — приказываю я.

Он отпускает ее шею и толкает на пол кухни. Элли вскрикивает, ударившись о кафель.

Я хватаю ее за волосы и откидываю голову назад. Она пытается заговорить, но я прижимаю кончик ножа к ее щеке.

Я смотрю на нее не мигая. Элли переводит свои распахнутые глаза с моих на Маркуса.

— Не убивай ее до того, как придет моя очередь, — смеется Маркус, улыбка расползается по его лицу при мысли о том, что он собирается с ней сделать. — Мы тебя выебем, маленькая шлюшка. Ты будешь молить о смерти, прежде чем мы ее тебе подарим.

Он встает и, прислонившись спиной к стене, скрещивает руки на груди. Устраивается поудобнее, чтобы насладиться зрелищем.

Я ему это устрою.

— Наркотики? — спрашиваю я.

— Дал ей кое-что, — отвечает Маркус.

— Что это было? — огрызаюсь я, глядя на него.

— Кое-что, чтобы поднять ей настроение, — он смотрит на нее, стоящую передо мной на коленях. — Ей понравится, когда ее используют. Ну, пока она не потеряет сознание.

Я смотрю на нее, и вижу, что ее зрачки расширены, веки тяжелеют.

— Она просила об этом?

Мне нужно знать, обратилась ли Элли к нему за наркотиками, или он просто предложил, а она взяла. Не знаю, зачем, но это не изменит моего отношения к ней.

Маркус фыркает.

— Ей и не надо было. Эта шлюха — наркоманка. Продавал ей в прошлом. Увидел ее в клубе и воспользовался случаем.

Элли хнычет, и я смотрю на ее проколотые соски, они твердые. Я наклоняю голову, наблюдая за тем, как при дыхании поднимается и опускается ее грудь.

Я опускаюсь перед ней на колени, костяшками пальцев провожу по ее груди и животу. Опускаюсь к ее бедрам, и нежно провожу по ним тыльной стороной костяшек пальцев. Она ерзает на коленях, упирающихся в холодный пол. Она сглатывает, и у нее дергается горло. Я добираюсь до ее нижнего белья.

— Раздвинь ноги, — требую я.

Элли делает глубокий вдох, но не спорит. Она раздвигает их изо всех сил. Я опускаю нож к ее нижнему белью, разрезая его. Я хочу, чтобы она была обнаженной. Хочу, чтобы Элли была уязвима. Чтобы она поняла, что ее жизнь в моих руках.

Я провожу пальцами по ее киске, и она закрывает глаза от стыда. Движение ее груди усиливается, а тяжелое дыхание наполняет комнату.

— Я же говорил тебе, что она гребаная шлюха, — смеется Маркус, и Элли всхлипывает. — Она кайфует от этого дерьма. Просто любит, когда ее используют и издеваются над ней.

Я встаю.

— Открой рот. Высунь язык.

Элли переводит взгляд на Маркуса, который прислоняется к стене справа от меня, и я влепляю ей пощечину, от чего она тут же вскрикивает.

— Открой свой поганый рот, сука, и высунь язык, — приказываю я.

Всхлипнув, Элли облизывает губы, затем открывает их, делая то, что ей говорят.

— Хорошая девочка, — хвалю я ее, и у Элли вздрагивают плечи.

Я провожу кончиком ножа по ее губам, едва касаясь их. Затем опускаю его на язык. Я наблюдаю за тем, как мягкое давление делает углубление по центру. Дойдя почти до кончика, я надавливаю чуть сильнее и разрезаю кожу.

Она отстраняется и плачет, когда кровь течет из пореза и падает на ее обнаженную грудь.

— Великолепно.

Свободной рукой я расстегиваю молнию на джинсах и достаю свой член. Я так сильно хочу своего маленького демона. Хочу надрать ей задницу до синяков, но, когда я это сделаю, мне нужно, чтобы мой член был покрыт ее влагой.

С кончика ее высунутого из открытого рта языка ей на грудь и на пол у моих ног капает кровь. В любое другое время я был бы счастлив. Но сейчас я хочу сделать ей больно. Заставить ее плакать и умолять меня простить ее. Говорить, что ей жаль, что она поставила нас обоих в такую ситуацию.

Взяв в руку свой твердый член, я провожу им по ее окровавленным губам и засовываю ей в рот. Она давится, пытается отстранится, но я никуда ее не отпускаю.

Трахая ее в рот, я смотрю, как слюна и кровь падают с уголков ее сочных губ. Элли плачет, слезы текут по ее красивому лицу.

— Блядь, — со стоном произношу я, наслаждаясь ее видом. Надо будет как-нибудь повторить.

Я по самые яйца погружаюсь в ее рот и зажимаю ей нос. Она распахивает глаза и бьется подо мной на коленях, но я не останавливаюсь. Я трахаю ее до тех пор, пока ее глаза не закатываются, а тело не обмякает.

Я выхожу из нее и кончаю ей на грудь, покрытую слюной и кровью. Отступив назад, я отпускаю Элли, она наклоняется и начинает кашлять и всхлипывать.

Она поднимает лицо, чтобы посмотреть на меня затуманенным взглядом. Элли выглядит ошеломленной. Может, из-за алкоголя или наркотиков. В любом случае, она вот-вот потеряет сознание. Слюна и кровь медленно вытекают из ее рта.

— Такой хороший маленький демон.

Элли стонет и закрывает глаза, а я позволяю ей упасть на пол посреди кухни.

Я слышу слабый звук открывающейся и закрывающейся входной двери, и улыбаюсь.

— Эй, я следующий, — скулит Маркус, как чертов ребенок, отталкиваясь от стены.

— Ты прав, — я встаю и поворачиваюсь к нему. — Ты следующий.

Затем я бросаю нож, наслаждаясь последовавшим за этим пронзительным криком.

ЭЛЛИНГТОН

Я со стоном открываю отяжелевшие веки. Голова раскалывается от боли. Сев, я протираю глаза ладонями. Я нажимаю слишком сильно, и у меня перед глазами пляшут звезды.

Открыв глаза, я быстро моргаю, пока они не сфокусируются. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу сидящего напротив меня на диване Сина. Его правая лодыжка лежит на колене. Руки сложены на подушках. Голубые глаза смотрят на меня.

Не моргая. Он не кажется ни злым, ни довольным. Просто бесстрастным.

Но не это заставляет мое сердце биться. А то, что я не связана. Ни скотчем, ни веревкой, ни наручниками.

Син выглядит слишком спокойным для того, что он со мной сделал.

Я нервно сглатываю и отворачиваюсь от него. Сканирую гостиную в поисках Маркуса, но там только я и Син. Я знаю, что мы все еще в том же доме. Почему мы здесь?

Мой взгляд падает на грудь, и я вижу на ней засохшую кровь. Я все еще голая. Я протягиваю руку, хватаю накинуто на меня одеяло и прикрываюсь им.

— Ты не будешь играть со мной в эту игру, маленький демон, — заговаривает наконец Син. Его голос звучит так же спокойно, как он выглядит. — Я всегда буду побеждать. Никому не победить дьявола.

Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него сквозь ресницы, и он склоняет голову набок. Мой язык пульсирует в том месте, где он его порезал, но я больше не чувствую вкуса крови.

Син встает и подходит ко мне. От его движений я сажусь ровнее и поднимаю голову, чтобы за ним наблюдать. Остановившись передо мной, он протягивает руку.

Я беру ее.

Син поднимает меня на дрожащие колени и собирает одеяло. Он раскрывает его и оборачивает вокруг моих плеч. Подняв руку, Син проводит пальцем по моим дрожащим губам. Не сводит с меня глаз, приковывая к месту. Я всегда знала, что Син будет иметь надо мной власть. Мы просто не были достаточно близки, чтобы понять, насколько она сильна.

Теперь, когда это произошло, я в ужасе. Не от него. От того, на что я готова ради него.

Истон засовывает большой палец мне в рот, и я высовываю язык. Он нежно проводит им по порезу, и я всхлипываю.

— Попроси прощенья.

Я моргаю, услышав его команду. Прощенья? Прощенья за то, что прошлой ночью заставила его ревновать? За то, что ушла с мужчиной, которому собиралась позволить трахнуть себя? За то, что я поставила себя в такое положение, что меня могли изнасиловать несколько мужчин и бросить гнить в канаве? Нет.

Может, я была пьяна и навеселе, но мой разум был чист и ясен. К черту Сина, его враньё и его лживую задницу. Подняв подбородок, я прищуриваюсь, глядя на него.

— Нет.

Я ожидаю, что он рассердится, но вместо этого Син одаривает меня потрясающей улыбкой. Улыбкой, демонстрирующей его ослепительно белые зубы. Затем Син наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Посмотрим.

Син хватает меня за руку и тянет на кухню. Ахнув, я резко останавливаюсь, увидев сидящего в кресле Маркуса. Его запястья привязаны к подлокотникам. Лодыжки — к передним ножкам кресла. Позади него стоят Джейс и Корбин. На его белой футболке вертикальный разрез, вокруг него пятно крови.

— Какого хрена, Син? — огрызается Маркус, увидев нас.

— Давай, скажи ему, — Син делает жест в сторону Маркуса.

Я отступаю назад, но Син хватает меня за руку, тянет вперед и встает позади меня, а я оказываюсь прямо перед креслом Маркуса, уставившись на него сверху вниз.

— Скажи ему, маленький демон, — говорит Син, убирая мои спутанные волосы, которые в какой-то момент выпали из хвоста, с моей груди на спину.

— Выпусти меня из этого кресла, — кричит Маркус. — Прямо сейчас, Элли. Вытащи меня к чертовой матери из…

— Хватит, — рявкает на него Син. — Дай женщине сказать.

Син обхватывает меня сзади рукой за шею, заставляя поднять глаза.

— Кому ты принадлежишь?

— Тебе, — шепчу я, не в силах это отрицать.

— Кто тебя трахает? — продолжает Син.

Я сглатываю комок в горле.

— Ты.

Син сдергивает одеяло с моих плеч, и я стою перед ними обнаженная. Он опускает свободную руку на внутреннюю сторону моего бедра, и, когда его пальцы пробегают по поставленному им клейму, у меня перехватывает дыхание.

— И кто владеет тобой?

— Ты… — с придыханием говорю я. — Ты владеешь.

— Вы, ребята, меня подставили! — кричит Маркус, от чего я вздрагиваю. — Вы больные ублюдки.

Кресло дребезжит, когда он дергает за связывающую его веревку.

— Отпустите меня.

— Нет, пока моя девочка не попросит у меня прощения.

Опять это проклятое слово.

— Я уже сказала тебе, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Я не буду.

Он шепчет мне на ухо:

— Будешь.

Син толкает меня к Джейсу, который, как я не заметила, переместился и встал справа от меня. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он разворачивает меня, прижимая мои бедра к краю большого острова. Ему удается просунуть свою руку между обеими моими, удерживая их за моей спиной. В то время как его другая рука закрывает мне рот.

— Корбин, — кивает своему другу Син.

Тот берет цепь и протягивает ее Сину. Син берет со стойки небольшой переносной синий баллон, и я начинаю биться об остров и Джейса, понимая, что это такое. Син включает паяльную лампу и начинает нагревать небольшой участок цепи, который Корбин держит между кулаками.

— Какого хуя, мужик? — кричит Маркус.

Как только Сина все устраивает, он снова кивает Корбину. Тот возвращается на свое место позади Маркуса, который пытается наблюдать за ним, оглядываясь через плечо.

— Открывай шире, — приказывает Син, и Корбин опускает раскаленную цепь на голову Маркуса и разжимает ему рот, успешно помещая ее между зубами.

Я начинаю плакать, кричать, просить прощения, но никто не слышит. Из-за криков Маркуса и закрывающей мне рот руки Джейса ничего не слышно.

Син подходит к столу и берет стул. Он поднимает его и ставит перед Маркусом задом наперед. Он садится верхом на сиденье и кладет руки на спинку стула.

— Ты трогал мою девочку, и это недопустимо.

Маркус все еще корчится в кресле, из уголка его рта уже течет слюна.

Син подносит паяльную лампу к свисающей с подлокотника правой руке Маркуса.

Я кричу в ладонь Джейса, чтобы меня простили, но никто не слышит, так как она все еще закрывает мне рот. Маркус сплевывает через цепь. От запаха горелой плоти у меня начинается рвотный рефлекс.

Син убирает паяльную лампу, и Маркус опускается в кресло, его джинсы темнеют, так как он обмочился. Син осматривает его рот.

— Сломал пару зубов, кусая этот металл, да? Вот сучка.

Я вижу смешанную со слюной кровь, которая теперь стекает на его и без того окровавленную рубашку.

— Посмотри на нее, — указывает на меня Син.

Когда Маркус не предпринимает никаких попыток это сделать, Син вскакивает со стула, хватает Маркуса за лицо и поворачивает его вправо, чтобы он посмотрел на меня.

— Посмотри на нее. Она не никто.

Син с гордой улыбкой на лице наблюдает, как из моих глаз текут слезы, и мое тело сотрясают рыдания.

— Она моя. И это делает ее самым важным человеком на свете. Понимаешь?

Маркус всхлипывает и изо всех сил кивает головой, а это не так уж много, учитывая, что Корбин тянет за цепь, а Син держит его лицо. Он отпускает его.

Затем опускается на колени перед Маркусом, протягивая паяльную лампу к его последней здоровой руке. Маркус откидывает голову назад, всхлипывая. Его покрытая кровью грудь вздымается.

— Я видел, как ты скользнул ей под юбку, где стал ласкать пальцами ее пизду. Мою пизду. Это нужно убрать.

Маркус всхлипывает, и Син прижимает лампу к его плоти. Все тело Маркуса напрягается, на шее выступают вены. Его кожа красная, словно он горит изнутри.

Я кричу во всю мощь своих легких. Слезы и сопли стекают по моему лицу на руку Джейса, но он удерживает меня на месте.

Син останавливается, и тело Маркуса обвисает в кресле. Он смотрит на нас.

— Отпусти ее.

Джейс отступает назад, отпуская меня. Я отрываюсь от острова и делаю шаг к Сину, но падаю на колени. Они онемели. Кровь застыла в жилах от того, как сильно Джейс прижал меня.

— Прости, — говорю я сквозь рыдания. — Прости меня.

Син выключает паяльную лампу и ставит ее на стойку. Затем подходит ко мне. Опустившись на колени, он кладет предплечье на бедро.

— Это моя девочка, — наклонившись, Син нежно прижимается губами к моему лбу. — Такой хороший маленький демон.

Я закрываю лицо руками и чувствую, как он поднимает меня.

— Уберите этот беспорядок, — рявкает он, а затем выносит меня из дома.