СИН
Я вхожу в дом Лордов и попадаю на кухню. Я оставил Элли в отключке в своей постели в доме родителей, потому что час назад у меня была встреча. Решил забежать сюда, чтобы захватить кое-какие вещи из своей комнаты на обратном пути к ней.
— Син, где, черт возьми, ты был, чувак? — спрашивает Ганнер, хлопнув меня по спине.
— Занят, — уклончиво отвечаю я.
Несколько парней сидят вокруг большого кухонного стола. Один из них — Мэтт. Он опустил голову и переписывается по мобильному, но синяки и опухший глаз невозможно не заметить. Они совсем свежие.
— Мэтт, ты дерьмово выглядишь, — замечает его Чейз и смеется. — Подрался?
— Заткнись на хрен, — рычит он, встает со стула и уходит.
Джимми плюхается рядом с Прикетом и улыбается.
— Слышал, Раят его поимел, пока они были на задании.
Прикетт игнорирует его. Я не знаю, что происходит между всеми парнями в этом доме. Я редко бываю здесь с тех пор, как они провели церемонию клятвы. Но последние три года я видел это каждый год. Как только парни получают своих избранных, между Лордами начинается хаос. Мужчины дерутся из-за кисок, которых хотят и не могут получить.
До окончания университета у каждого Лорда, который учится в Баррингтоне, здесь есть комната, но мы не обязаны находиться тут каждую ночь. Мы можем приходить и уходить, когда захотим. Особенно это касается старшекурсников. Как только Лорды забирают избранных, они почти никогда здесь не бывают. Слишком заняты тем, что трахают все, что только можно.
— Не понимаю, почему вы, ребята, ссоритесь из-за избранных, — качает головой Ченс. — В них нет ничего особенного.
— Они такие же, как все остальные. Некоторые из них получше других, — соглашается Ганнер, откусывая от своего сэндвича. — Моя стоит того, — он лукаво улыбается с полным ртом.
Я бы убил человека, если бы мог взять Элли в качестве своей избранной. Без вопросов.
— Да, ну… — откидывается на спинку стула Ченс. — Моя — отстой.
— В хорошем смысле, верно? — шевелит бровями Чейз.
— Нет. Она чертовски отстойная. Она только и делает, что плачет. Все время, блядь, плачет. То есть, мне нравится использовать женщин, но я хочу такую, которая действительно получает удовольствие от секса.
Прикетт встает со своего места.
— Зря ты выбрал девственницу, чувак.
Ченс фыркает.
— Это был не мой выбор. Ее семья в долгу перед моей. Она — плата, — он закатывает глаза. — Мне приходится гоняться за шлюхами, просто чтобы кончить.
— Подожди, — поднимает руки Чейз. — У тебя есть избранная, которая плачет, и это мешает тебе кончить? — фыркает он. — Просто заткни ей рот, чтобы не слышать ее плача, если тебя это так беспокоит.
Ченс закрывает лицо ладонями. Опускает руки и смотрит на Чейза, который встает рядом со мной.
— Я уже пробовал. Ничего не помогает. Она рыдает. Один только взгляд на меня расстраивает ее. Она в ужасе, — качает головой он. — Может, кому-то это и нравится, но мне точно нет. И каждый раз, затыкая ей рот кляпом, я боюсь, что ее стошнит. Я не хочу убивать бедняжку.
Чейз хлопает меня по спине, подходит ко мне, но смотрит на Ченса.
— Бери пример с Сина. Он нашел себе шлюху и даже не прикасается к своей избранной.
Ченс откидывается на спинку стула, не сводя с меня глаз. Он хочет Элли. Я не виню его, но то, как все происходило вчера вечером на приеме, подтверждает мои подозрения. Мне почти жаль этого ублюдка, потому что он никогда не узнает, каково это — быть с моим маленьким демоном.
Повернувшись, я выхожу из кухни и иду в свою комнату. Я только успеваю захлопнуть дверь, как кто-то стучит в нее. Я рывком открываю ее.
— Что? — рявкаю я.
И напрягаюсь, когда вижу, кто стоит передо мной.
— Какого хрена тебе надо? — я выглядываю в коридор и убеждаюсь, что мы одни.
Он заходит в мою комнату, отталкивая меня с дороги. Хватаясь за дверь, он закрывает ее за собой.
— Я думаю, мы можем помочь друг другу.
Я фыркаю.
— Мне не нужна помощь.
«Что за херню он несет?»
Парень достает из кармана свой телефон, и я молча стою, гадая, какого хрена он делает, пока парень прокручивает сообщения. Найдя, наконец, нужное, он подносит телефон к моему лицу. Я смотрю на него распахнутыми глазами.
Кивнув, он добавляет:
— Как я уже сказал, думаю, мы сможем помочь друг другу.
Заблокировав экран, парень опускает телефон и делает шаг ко мне.
— Если только ты не хочешь все потерять, — беззаботно пожимает плечами он. — Решать тебе.
Он поворачивается и берется за ручку двери, собираясь выйти из моей комнаты, но я захлопываю дверь, не давая ей закрыться.
Он поворачивается и проходит в мою комнату, а я поворачиваюсь к нему. У меня есть два варианта. Первый — оставить его в живых. Второй — убить его прямо здесь и сейчас.
— У тебя есть пять минут, — говорю я.
От того, что он скажет, будет зависеть, какой вариант я выберу.
ЭЛЛИНГТОН
Проснувшись и перевернувшись на живот, я постанываю и зарываюсь лицом в мягкую подушку. Чья-то теплая рука нежно пробегает по моей спине, а затем хватает меня за плечо и притягивает к себе, и я встречаюсь лицом к лицу с Сином. Я не упускаю из виду, что он уже одет в джинсы и футболку. А я все еще голая.
— Который час? — бормочу я.
Боже, такое ощущение, что я всю ночь сосала наждачную бумагу, и у меня пульсирует голова. Мне следовало бы знать, что нельзя пить во время кайфа.
— Почти полдень, — отвечает он.
Я закрываю лицо руками.
— Почему ты меня не разбудил?
— Ну, я подумал, что после той ночи, которая у тебя была, тебе нужно хорошенько отдохнуть.
Сев, я убираю с лица крысиное гнездо, которое называю волосами.
Син встает с кровати, и я, вспоминая вчерашний вечер, смотрю, как он идет в смежную ванную. Моя мама призналась, что была в курсе того, что я спала с Джеймсом. Но, очевидно, не знала всей правды. Она хотела отправить меня восвояси. Он уговорил ее оставить меня в моем собственном доме? Что сказал ей Джеймс?
Выходя из ванной, Син протягивает мне две таблетки «Адвила» и стакан воды.
— Возьми это.
Я бросаю их в рот и проглатываю.
— Одевайся.
Я падаю на кровать, вытягивая руки над головой. Син наблюдает за мной, склонив голову набок. Интересно, о чем он думает. Он представляет, как привязывает меня к кровати? Чтобы использовать меня в течение дня? Я с радостью позволю ему. Или стану сопротивляться. В любом случае, мне это понравится. Я просто хочу, чтобы он лишил меня способности думать.
— Зачем? — спрашиваю я, когда он просто смотрит на меня.
— Я хочу тебя кое-куда отвести, — неопределенно отвечает Син и поворачивается, чтобы войти в свою гардеробную. Через секунду он возвращается, и мое сердце замирает при виде висящей у него на руке черной шелковой повязки на глаза.
— Прямо сейчас? — дуюсь я.
— Прямо сейчас.
Он откидывает одеяло, открывая взору мое обнаженное тело. Син скользит рукой по внутренней стороне моего бедра, и я раздвигаю их для него. Обхватив мою киску, он опускает свои губы к моим и шепчет:
— Поверь мне, ты хочешь это увидеть.
Затем Син отстраняется и бросает повязку мне на грудь.
Я делаю глубокий вдох и молюсь, чтобы лекарство поскорее подействовало.
_______________
Менее чем через тридцать минут я уже одета и сижу в его машине. Прежде чем куда-то ехать, Син приказывает мне надеть повязку на глаза, и я надеваю ее, погружаясь в темноту. Мне это нравится.
Но нервозность берет верх, и я начинаю нервно дергать коленями. Что, черт возьми, мы делаем? Уж не домой ли он меня везет? Хотя это последнее место, куда я хочу попасть. Наверняка моя мать собрала все мое барахло и вышвырнула вон. Если бы я была моложе, она, наверное, отправила бы меня в интернат, как пыталась сделать в свое время. Или Линкольн сделал бы это.
В любом случае, я больше не могу там жить. Не после того, что сказал мне Линк, когда я должна была с ними ужинать. Я была слишком юна, чтобы понять, что с Джеймсом все по-другому. Он заманил меня в ловушку. Я не позволю Линку сделать то же самое.
Рука касается моего бедра, и я вздрагиваю.
— Все в порядке, — раздается успокаивающий голос Сина, и я делаю глубокий вдох.
Я не упоминала о том, что он сказал мне вчера вечером, когда я попросила его солгать. Я помню каждое его слово. Даже несмотря на то, что я чуть не потеряла сознание. Он сказал мне, что любит меня. По его словам, это правда. Но так ли это?
Я не знаю, что такое любовь. Я никогда ее не испытывала. Я думаю, что у всех любовь своя. Люблю ли я Сина?
Безусловно. В смысле «я убью ради тебя». Он может одним лишь своим голосом сделать святого нечестивым. Одним лишь взглядом может заставить ангела упасть с небес.
А я? Ну, я не святая и не ангел. Я для него рабыня. Я не могу отказать ему ни в чем, даже если бы попыталась.
Тот факт, что Син разорвет любого на части за одну только мысль о том, что он может полюбить меня, заводит. Это моя поганая токсичная сторона, которая хочет испытать его.
Син мягко проводит своей теплой рукой по моему бедру, и я чувствую, как расслабляюсь, надеясь, что не засну. Я все еще измотана. Мое тело болит и устало.
Играет радио, заглушая мое тяжелое дыхание и любой возможный разговор. Я не возражаю против этого. Я предпочитаю не обсуждать то, что сделала прошлой ночью.
Я вздрагиваю, и понимаю, что заснула. Еще темно, и я чувствую повязку на глазах, а его рука все еще лежит на моем бедре. Если Син и замечает, то не говорит об этом.
Машина останавливается, и его ладонь на секунду исчезает, а затем я слышу, как открываются и закрываются дверцы машины. Син хватает меня за руку, затем вытаскивает наружу и берет за плечи, чтобы я встала там, где он хочет.
Затем с моего лица снимают повязку, и я несколько раз моргаю, чтобы привыкнуть к яркому солнечному свету.
Передо мной стоит дом. Трехэтажный, весь из стекла и черного кирпича.
— Что… что это? — поворачиваясь, спрашиваю я.
Син ничего не отвечает. Вместо этого он берет меня за руку, тянет вверх по семи ступенькам и открывает две большие витражные двери. Мы входим в дом, и я оглядываю белый мраморный пол и черные акцентные вставки. Стены темно-серые, справа — парадная лестница.
— Ты сдаешь его в аренду? — спрашиваю я.
— Осмотрись, — говорит он, жестом приглашая меня пройти дальше в дом.
Я поворачиваю направо и вижу, что это столовая. Большой стол, за которым могут разместиться человек двадцать, стоит перед панорамным окнами, выходящими на лес. Черные занавески распахнуты, открывая вид на идеально ухоженный газон. Я поворачиваю налево и попадаю на кухню. Она такая же, как и все остальные: черно-белый пол, черные столешницы, но задняя стенка красная, чтобы придать ей больше красок.
На острове лежит листок бумаги. Я беру его в руки и с бешено колотящимся сердцем читаю слова.
«Добро пожаловать домой, маленький демон».
Я поднимаю глаза и вижу прислонившегося к острову Сина. Скрестив руки на груди, он смотрит мне в глаза.
— Син, — шепчу я, и у меня перехватывает горло.
Я быстро обшариваю глазами комнату, ожидая развязки. Это должно быть шуткой, верно?
Подойдя ко мне, он прислоняет ладонь к моему лицу. Другой рукой обхватывает меня за талию и притягивает к себе.
— Я не понимаю, — я нервно прикусываю нижнюю губу.
— Я купил нам этот дом, Элли.
— Но почему?
Отпустив мое лицо, Син наклоняется и, взяв меня за бедра, усаживает на кухонный остров. Затем встает между моих раздвинутых ног.
— Потому что я хотел, чтобы у тебя было место, куда ты могла бы возвращаться. Наш дом.
У него на его губах проступает мягкая улыбка, а у меня в ушах шумит кровь.
— Место, где ты будешь чувствовать себя в безопасности.
Я просто смотрю на него, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
— Скажи «да», Элли. Скажи, что переедешь ко мне.
Куда еще мне идти? Этот человек, ради которого я готова на все, делает мне самый лучший подарок в моей жизни. Он хочет жить со мной. Здесь, в нашем доме. Только мы вдвоем. Я не из тех девушек, которым нужен брак. Я вообще-то не хочу замуж. Но жить с ним? Быть с ним каждую секунду каждого дня? Для меня это похоже на рай.
— Да, — киваю я, шмыгая носом. — Конечно.
Син поднимает меня с острова, и я смеюсь. На самом деле смеюсь, как влюбленный подросток. Он несет меня обратно к столу в столовой и ставит на ноги. Затем срывает с меня рубашку, шорты и нижнее белье.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, все еще смеясь.
Такого счастья я еще никогда не испытывала. Оно словно бурлит внутри меня, желая вырваться наружу.
— Я собираюсь впервые поесть в нашем доме.
Син приподнимает меня, усаживая на стол. Надавив мне на грудь, он заставляет меня лечь. Я ставлю пятки на стол и раздвигаю ноги, как хорошая девочка, которой он хочет меня видеть. Я так чертовски в нем нуждаюсь.
— Поласкай себя для меня, — просит Син.
Откинувшись на спинку стула во главе стола, он наблюдает, как я играю сама с собой, как мои пальцы погружаются и выходят из моей киски. Я слышу, как он ерзает на сиденье, а затем слышу, как он снимает ремень с джинсов.
— Давай, маленький демон, — уговаривает он, поощряя меня. — Заставь себя кончить на весь этот стол.
Мои пальцы набирают скорость, проникая все глубже, и мои бедра приподнимаются над поверхностью. Мое тяжелое дыхание и стоны наполняют комнату. Я уже близко. Мое тело раскачивается, пятки упираются в стол, и я всхлипываю.
— Син…
Я так близко. Я чувствую это. Почти рядом…
Он отрывает мои руки от киски, и я вскрикиваю.
— Син? — я сажусь, тяжело дыша. — Что…
Он обхватывает рукой мое горло, обрывая мои слова. Наклоняется ко мне, нежно целуя меня.
— Ложись, Элли.
Я делаю, что мне говорят, и он хватает меня за руки. Обернув ремень вокруг моих запястий и продев его конец через серебряную пряжку, он прижимает мои руки к верхней части груди. Оставшуюся часть ремня он проводит вокруг моей шеи, а затем завязывает его, прикрепляя запястья к шее.
Син подтягивает мою задницу к краю стола и, опустившись на колени, закидывает мои трясущиеся ноги себе на плечи. Он лижет мою киску, и я выгибаю спину.
— Ты кончишь мне на лицо, Элли. Первым блюдом, которое я съем, будет твоя киска.