СИН
С тех пор как мы отъехали от дома моих родителей, Элли вела себя тихо. Быстро взглянув на нее, я вижу, что она сидит на пассажирском сиденье, откинув назад голову и закрыв глаза. Наркотики начинают действовать, если еще не подействовали. Я никогда не принимал наркотики. Я даже не очень люблю пить, если честно. Быть Лордом — это значит всегда быть на высоте. Ты же не хочешь, чтобы тебя вызвали на задание, а ты слишком упорот, чтобы его выполнить. Или, что еще хуже, такой обдолбаный, что еще и погибнешь.
Я никогда не задумывался о том, зачем она это делает. Мне следовало спросить после того, как моя сестра впервые позвонила из туалета на вечеринке, и рыдая, сообщила, что Элли лежит без сознания на полу.
СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ
Я проталкиваюсь сквозь толпу в доме, Корбин прямо позади меня. Мы тусовались с парой девчонок, когда мне с вечеринки позвонила сестра. Подойдя к двери в ванную, я пытаюсь ее открыть, но вижу, что она заперта.
— Открой эту чертову дверь! — сквозь музыку кричу я, стуча по ней кулаком. — Кира!
Я снова колочу в дверь.
В следующую секунду она распахивается, и я встречаюсь с широко распахнутыми глазами сестры.
— О, слава Богу, Син. Я не могу ее разбудить.
Я протискиваюсь внутрь, за мной входит Корбин, закрывая за собой дверь. Я вижу, что ее подруга лежит на полу в ванной в позе эмбриона. Ее юбка задралась, открыв часть задницы. Волосы разметались и закрывают половину лица.
— Элли? — спрашиваю я, тряся ее за плечо.
Ничего.
— Эллингтон?
Я отодвигаю ее волосы и, приоткрыв ей глаза, вижу, что зрачки расширены.
— Что она приняла? — спрашиваю я.
— Не знаю, — всхлипывает моя сестра. — Я ничего не видела. Элли не принимает наркотики.
— Она что-то приняла, — рявкаю я.
— Может, ее накачали наркотиками, — предполагает Корбин. — Как ты себя чувствуешь? — он поворачивается к Кире, кладет руки ей на плечи и проверяет ее глаза.
— Нормально, — отвечает она.
— Вам кто-нибудь что-нибудь наливал? — рявкает он, от чего Кира вздрагивает.
— Да, но они налили их из одной бутылки, и я чувствую себя нормально, — плачет Кира, обхватив себя руками.
Я переворачиваю Элли на спину.
— Эллингтон?
По-прежнему ничего. Я кладу пальцы на ее пульс и чувствую, как он учащается. Стянув толстовку, я приказываю Корбину:
— Держи ее.
Он встает на колени позади нее, приподнимает ее за подмышки, а я накидываю ей на голову свою толстовку. Она длиннее, чем ее юбка. И последнее, что мне нужно, это чтобы, пока я буду выносить Элли, куча парней фотографировала или записывала ее выставленную напоказ киску.
Надев толстовку, я просовываю руки ей под ноги и спину, поднимая ее бесчувственное тело. Корбин помогает натянуть толстовку, чтобы прикрыть все, что можно.
— Открой дверь. И расчисти мне дорогу, — рявкаю я.
— Пошли, — Корбин хватает сестру за руку и вытаскивает ее из ванной, пока я несу Элли с вечеринки, где все на нас смотрят.
Я отвез ее домой и уложил в ее постель. У меня было жгучее желание вернуться на ту вечеринку и спросить, кто, блядь, накачал ее наркотиками, но тут я вышел из ее комнаты и обнаружил на тумбочке пузырек с таблетками. Это меня взбесило. Сестра была права, Элли никогда раньше не принимала наркотики. Во всяком случае, я об этом не знал. До смерти ее отца наши семьи проводили много времени вместе. Я знал ее.
Мне никогда не приходило в голову спросить ее, почему она начала принимать наркотики. А надо было бы. Может, тогда я бы обратил больше внимания на то, что ее жизнь меняется прямо на глазах. Это наверняка из-за Джеймса. Я видел признаки, но делал вид, что мне все равно. Что у меня нет времени вмешиваться. Ей было шестнадцать, черт возьми. Я знал, что трахать ее нельзя. Потому что скоро мне предстояло пройти инициацию. Я знал, что прикоснуться к ней один раз и потом не иметь возможности в течение трех лет было бы самой страшной пыткой. К тому же я знал, что однажды она станет моей. С ней я проведу всю оставшуюся жизнь.
В ту ночь о ней поползли слухи в нашей школе. Говорили, что в ту ночь она переспала с несколькими парнями. Она никогда не отрицала этого. Я знал правду, а ей, похоже, было плевать, что думают другие. Все, что ей нужно было сделать, это попросить меня, и я бы оторвал им гребаные головы. Тогда я сделал бы для нее все, что угодно, как и сейчас. С той лишь разницей, что теперь ей не нужно просить меня о помощи. Я сделаю все, что сочту нужным.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, протягивая руку к ее ноге. Я нежно хватаю ее за бедро и сжимаю его.
Элли склоняется голову набок, ее сонные глаза встречаются с моими, и она слегка улыбается мне.
— Скоро буду.
Через пятнадцать минут я уже подъезжаю к дому ее матери, и парковщик открывает мне дверь. Я обхожу вокруг, благодарю человека, который открывает ее, но тут же спохватываюсь.
— Элли, мы приехали, — я протягиваю руку и хватаю ее за руку.
Ей удается открыть глаза, и она поворачивается на сиденье, чтобы спустить ноги на землю. Я приподнимаю ей платье, чтобы она не наступила на него и не порвала. Как только Элли выходит, я не отпускаю ее.
Несмотря на то, что она принадлежит мне с тех пор, как я в последний раз был здесь на вечеринке два года назад, это наша первая официальная публичная ночь вместе. К тому времени, как мы покинем этот дом, все будут знать, что Элли принадлежит мне.
ЭЛЛИНГТОН
ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ
— Папа? Папа? — кричу я. Слова звучат так громко, что мне режет уши.
Я подбегаю и обхватываю его руками за бедра, пытаясь приподнять.
— Папа, пожалуйста, — умоляю я, пытаясь снова поднять его. Но он слишком тяжелый.
Я бросаюсь в соседний бальный зал и хватаю стул. Я тащу его по полу, пока он не оказывается рядом с ним. Я встаю на него, обхватываю его за талию и пытаюсь поднять еще раз. Но мои ноги соскальзывают с подушки, и я падаю с края. Стул опрокидывается, а мои руки по-прежнему обхватывают его. От лишнего веса веревка лопается, и мы оба падаем на мраморный пол.
Я не могу дышать. Мне больно в груди, и я стискиваю зубы, пытаясь снять с себя его вес.
— Помогите мне! — удается крикнуть мне. — Кто-нибудь… помогите мне… папа.
Мне удается сбросить его с себя, и я обхватываю его живот.
— Папа! — кричу я, дергая его за рубашку. Всхлипывая, я бью кулаками по его груди, пытаясь вернуть его, но знаю, что его больше нет.
Я моргаю, и мои сонные глаза замечают перила второго этажа, где в возрасте двенадцати лет я обнаружила тело моего повешенного отца. Я никогда не бывала в западном крыле. С того самого дня.
Судмедэксперт сказал, что я ничего уже не могла сделать. Да и вообще никто. Когда я нашла его, он был мертв уже несколько часов. Я только пришла домой из школы. Мать уехала из города на неделю.
Я пролежала с ним на полу больше часа, прежде чем меня кто-то нашел. Пришлось оттащить меня от него. Пришла миссис Синнетт и забрала меня к себе домой, пока мама на следующий день не вернулась из командировки.
Син молча стоит рядом со мной. Он держится ближе, чем раньше. Я не могу дышать без его наблюдения с тех пор, как у меня случился нервный срыв на обочине дороги, а затем снова в его душе. К счастью, он молчит. Син тоже смотрит на перила, которые когда-то были обмотаны веревкой. Сегодня парадная лестница, ведущая к ним, украшена белыми розами и мерцающими огоньками. Мне хочется блевать. Как будто она празднует смерть моего отца. Этот дом занимает более пятнадцати тысяч квадратных футов, и она не могла сделать это в другом крыле? Или на улице? В любом другом месте земного шара?
— Мисс Ашер. Мистер Синнетт.
Глава дома моей матери — Фрэнсис — кивает нам обоим. То, как его глаза задерживаются на моих, говорит о том, что он знает, что я под экстази. Наверное, он побежит к моей матери и расскажет ей об этом. Надеюсь, что так и будет.
Он берет в руки одну из трех свечей, стоящих на круглом столике в центре. Это фотография моей матери и Линкольна. Они обнимаются, оба улыбаются на пляже. Видны их обручальные кольца. Очевидно, что это совсем недавно. С тех пор, как они поженились. Почему она решила сбежать с ним, а потом вернуться сюда и устроить прием, мне непонятно. Я могу заверить ее, что всем здесь наплевать на то, что Лорды передали ее другому куску дерьма. Это бесконечный цикл. Я уже трахнулась с четырьмя Лордами. Могу только надеяться, что не трахнусь с еще одним, не говоря уже о том, чтобы выйти за него замуж.
Фрэнсис берет коробку спичек и, достав одну, зажигает свечу. Затем две другие. Помахав спичкой, он задувает ее.
Я освобождаю свою руку от руки Сина и оцепенело беру одну свечу. Поднеся ее к лицу, я чувствую жар от пламени. Я никогда не хотела свести счеты с жизнью. Но с другой стороны, разве для этого нужно время? Или вы думаете, что я просто хочу умереть и покончить со всем этим? Мой отец никогда не казался несчастным и не производил впечатления, что ненавидит свою жизнь. Я этого не замечала. Думаю, это был один из самых больших вопросов, которые я задавала себе — почему?
Почему в тот день? Почему именно эти перила? Почему не было прощальной записки? Неужели он решил покончить с жизнью, когда поцеловал меня утром, перед тем как водитель отвез меня в школу? Планировал ли он это накануне вечером, когда укладывал меня в постель и читал сказку на ночь?
Все это было ему не свойственно. Он всегда был в прекрасном настроении. Находил время для меня и моей мамы. Конечно, бывало, что Лорды призывали его к служению. И его работа была очень ответственной. Но он обязательно включал нас в работу. Чтобы мы знали, что нас любят и ценят.
Пламя между моими пальцами раздувается от тяжелого дыхания. Это безумие, что может сделать один маленький фитиль. Что может разрушить такое маленькое пламя. Я хочу увидеть, как оно озаряет небо. Я подхожу к лестнице и подношу горящий фитиль к обвивающим перила цветам.
— Эллингтон! — кричит мне Фрэнсис и, подбежав, выливает воду из стоящей на круглом столе вазы с цветами, чтобы потушить огонь.
Я с разочарованием и завистью смотрю, как дым поднимается вверх и исчезает. Жаль, что я не могу вот так же. Просто уплыть, раствориться в ничто.
Фрэнсис продолжает ругаться под нос и приказывает заменить цветы. Так же, как моя мать заменила моего отца. Я знаю, что после его смерти она уже не была прежней. Но ей не потребовалось много времени, чтобы влюбиться в Джеймса. Она думала, что он не мог сделать ничего плохого. Он пришел и свалил ее с ног, а меня заставил упасть на колени.
Когда же настанет моя очередь? Когда я смогу разрушать дерьмо и получать за это вознаграждение? Может, сегодня я попробую свои силы в этом деле. Посмотрим, как далеко я смогу зайти. Повернувшись к Фрэнсису спиной, я ухожу. Я в настроении разгромить какое-нибудь дерьмо.