Грешник

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

ЭЛЛИНГТОН

Мы подъезжаем к месту, которое, как я слышала, отец называл Собором. Я никогда раньше здесь не была, поэтому не знаю, почему мы оказались тут именно сейчас, но это как раз то, что я ожидала увидеть. Старый и призрачный, чуждый, с двумя башнями по обе стороны. На нем неуместный, висящий вверх ногами крест.

Открывается дверь, и я выпрыгиваю наружу, отступив в сторону, чтобы они могли вытащить с заднего сиденья Сина. Я следую за ними внутрь, потому что не знаю, куда они направляются.

Я спускаюсь за ними по лестнице в помещение, похожее на подвал, где нас ждет врач из нашего дома. Он помогает им уложить Сина на больничную койку. Здесь что-то вроде хирургического центра. Как один из тех центров сортировки, которые показывают в фильмах про зону боевых действий.

— Что они с ним сделали? — удается, наконец, спросить мне.

Ранее я не была уверена, хочу ли это знать, но теперь мне нужно знать. Я не понимаю. Из его письма следовало, что он хочет меня бросить. Почему он добровольно позволил им так с ним поступить?

— Адреналин, — отвечает Тайсон.

— Ч-что? — дрожащим голосом произношу я.

— Они сделали ему укол адреналина. Прямо в сердце. Они сделали это, чтобы он не потерял сознание. Это длится около двадцати минут. Они удаляют клеймо Лорда, срезая его. А чтобы человек не истек кровью, прижигают его своим собственным. Три шестерки. По одной за каждого брата.

Я поднимаю руки, чтобы закрыть лицо. По моим щекам текут новые слезы.

— Почему они так с ним поступили?

Взгляд Тайсона смягчается.

— Они делают это со всеми, Элли. Это их посвящение. Оно может отличаться от человека к человеку, потому что не каждый, кто вступает в «Бойню», носит клеймо Лордов, но клеймо получают все.

Я бросаю взгляд на своего отца, который стоит рядом, и смотрю на его грудь. Он снял рубашку, чтобы перевязать ею Сина. Конечно же, я вижу три шестерки у него на груди. Они зажили, но не заметить, как их хреново нанесли, невозможно.

— Когда адреналин выветривается, люди падают и бьются довольно сильно, — добавляет Гэвин,

Я перевожу взгляд на него и вижу, что он уже поставил капельницу и что-то в нее вводит.

— Что это?

— Я ввел ему успокоительное. Мне нужно очистить рану и сделать аутотрансплантацию, — отвечает Гэвин.

Тайсон протягивает ему ножницы, и Гэвин начинает разрезать одежду на бедре Сина, разрывая его окровавленные джинсы, чтобы обнажить ногу.

Я перевожу взгляд на Тайсона, требуя более подробного объяснения.

— Это разновидность пересадки кожи. Гэвин возьмет кусок кожи с бедра Сина, нанесет на него клеймо с гербом Лордов, а затем прикрепит его поверх клейма, которое поставили ему братья.

— Используй мое, — почти кричу я, сделав шаг вперед и зная, что могу помочь.

Они оба хмуро на меня смотрят.

— Элли, — начинает отец, но останавливается, когда я тянусь дрожащими руками к джинсам.

Я расстегиваю их и стягиваю с ног. Ухватившись за внутреннюю часть бедра, я поворачиваю ногу так, как только могу, чтобы показать им свой герб.

— Возьмите это.

Все трое смотрят друг на друга, а потом на меня.

— Это то, что вам нужно, верно? Пользуйтесь.

Гэвин хмурится.

— Где ты это взяла?

Прежде чем я успеваю ответить, Тайсон говорит:

— Он заклеймил ее своим кольцом.

— Черт возьми, — вздыхает мой отец.

— Но ты же можешь его использовать, верно? Не режь его, — дрожу я.

Я больше не хочу видеть, как он страдает. Какая кожа заменит тот кусок, который удалит Гэвин? Это похоже на замкнутый круг, у которого нет хорошего конца. Они могут забрать его у меня, и он будет целым. Быстрее выздоровеет.

Тайсон подходит ко мне, застегивает джинсы и берет мои дрожащие руки в свои.

— Это важно, Элли, — медленно, спокойно говорит Тайсон.

«Как он может быть таким спокойным сейчас?»

— Лорды не должны узнать, что Син вообще был в «Бойне».

— А если узнают? — спрашиваю я, широко раскрыв глаза.

Я перевожу взгляд на Сина, и у меня разрывается сердце, когда я вижу, как он там лежит. Я никогда не видела его таким уязвимым. Я хочу защитить его. Любым способом. Он весь в крови. Часть запеклась на его коже, часть еще свежая. Нет никаких видимых синяков или порезов, кроме трех шестерок и ран вокруг запястий, которые все еще обмотаны кусками отцовской рубашки.

— Они не узнают, — уверяет меня Тайсон, привлекая мое внимание, но я ему не верю.

Как они не узнают? Они же все знают.

— Хотя у тебя есть герб Лордов, он слишком мал. Тот, что носим мы, гораздо больше по размеру. Мне жаль, но мы не можем его использовать. Придется изготовить новый.

Гэвин снова привлекает мое внимание, когда откидывает голову Сина назад и начинает вводить трубку ему в горло.

— Зачем ты это делаешь?

Я хочу подойти к краю кровати, но Тайсон хватает меня и, остановив, толкает к отцу. Тот обхватывает меня за плечи, удерживая на месте, а Тайсон идет обратно, чтобы встать рядом с Сином и Гэвином.

— Я интубирую его, чтобы ему не приходилось напрягаться, чтобы дышать, пока он находится под действием седативных препаратов. — Его глаза на секунду встречаются с моими. — Он заслуживает передышки.

СИН

Я открываю глаза в плохо освещенной комнате. Первое, что я осознаю, — это то, что лежу на спине, потому что смотрю в потолок. Второе — это то, что я почти ничего не чувствую. Почему я ощущаю онемение? Кончики пальцев рук покалывает, как и пальцы на ногах. Сглотнув, я вздрагиваю от боли в горле. С губ срывается стон, когда я пытаюсь перевернуться на бок.

— Подожди. — Моего плеча касается чья-то ладонь, и я протягиваю руку, чтобы ее оттолкнуть. — Истон, расслабься. Это я.

Я моргаю, глядя на нависшее надо мной лицо.

— Тай-сон?

— Ты в порядке. Но мне нужно, чтобы ты лежал на спине.

Он убирает руку с моего плеча, и я расслабляюсь на кровати.

— Что… почему ты здесь? — хриплым голосом спрашиваю я.

Какого хрена он торчит в «Бойне»?

— Вот, выпей это, — Тайсон подносит соломинку к моему рту, и я делаю глоток, не заботясь о том, что мне нужно, чтобы он держал ее для меня.

Отстранившись, я киваю, и он ставит стакан рядом со мной.

— Николас, Элли и я отправились в «Бойню»…

— Что? — вздрогнув, рявкаю я.

С помощью своих отяжелевших рук я заставляю себя принять сидячее положение, пока Тайсон ругается себе под нос. Мое сердце бешено колотится, и я тяжело дышу, оказавшись в вертикальном положении. Мои ноги свисают через край того, что, как я понимаю, является больничной койкой.

— Какого хрена ты притащил ее сюда? — требую я. — Она должна уйти.

Я пытаюсь встать, но Тайсон кладет руки мне на плечи, удерживая меня на краю. Я стискиваю зубы, потому что у меня недостаточно сил, чтобы бороться с ним.

— Син…

— О чем ты думал? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы. — Где она? Я хочу ее увидеть.

— Ты не в «Бойне». Мы в Соборе, — медленно произносит Тайсон, как будто я плохо слышу.

Поняв, что мне его не победить, он делает шаг назад, сунув руки в карманы своих окровавленных джинсов. Я даже не удосуживаюсь спросить чья на них кровь. Не похоже, что это его. Тайсон кивает мне за спину, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо, и вижу Элли, свернувшуюся калачиком на больничной койке. Она крепко спит, натянув одеяло до шеи. Я делаю глубокий вдох.

— Элли отключилась около тридцати минут назад. Она боролась со сном так долго, как могла, — продолжает Тайсон.

Я смотрю на него.

— Что, черт возьми, произошло? Как мы сюда попали?

— Она получила твое письмо. Плакала. Долго. Я думал, она упадет в обморок после того, как его прочтет. На твой телефон пришло сообщение, оно было адресовано Николасу от братьев Пик, в котором говорилось, что он свободен. Николас разозлился. Мы схватили ее мать и твоего отца и отправились в «Бойню». Мы заключили сделку — ты за них. Затем привезли тебя в Собор. Гэвин уже был здесь и ждал нас.

Я вздыхаю, поднимаю руку, чтобы провести по лицу, но вижу обмотанный вокруг запястья бинт. Перевожу взгляд на другую руку и вижу то же самое.

— Насколько все было плохо? — спрашиваю я.

Я помню, как они сняли с меня клеймо и поставили мне свое. Это был ад. Но в остальном у меня в голове туман. Даже сейчас мягкий свет причиняет боль моим чувствительным глазам. Все мое тело вялое, и хотя я не чувствую сильной боли, у меня кружится голова.

— Ничего хорошего, — отвечает Тайсон.

Отступив назад, он прислоняется спиной к стойке и скрещивает руки на груди.

— Почти уверен, Элли думала, что ты мертв. Потом она предложила свой герб, когда Гэвин объяснил, что тебе нужна пересадка кожи.

Я провожу рукой по животу и груди и вздрагиваю, когда чувствую повязку на том месте, где было клеймо Лордов.

— Пожалуйста, скажи мне, что он не…

— Нет, — качает головой Тай. — Гэвин взял кожу с твоего бедра.

— Слава Богу, — вздыхаю я, закрыв глаза. Веки становятся тяжелыми.

— То, что ты сделал, было глупо, Син, — рычит он. Предоставляю Тайсону сказать, что я идиот. — Мы нашли тебя без сознания. Кто знает, как долго тебе пришлось бы истекать кровью и висеть в той комнате. Ты сейчас мог бы быть мертв.

Приоткрыв глаза, я смотрю на него, и он выгибает бровь, ожидая, что я что-нибудь скажу. Вместо этого я смотрю на свернувшуюся калачиком на другой кровати Элли и на моих губах появляется улыбка.

— Мы все делаем глупости ради любви, Тайсон.

Затем я снова закрываю глаза и ухожу во власть успокоительных, которыми меня напичкал Гэвин.

_______________

Когда я снова открываю глаза и сажусь, комната начинает вращаться, отчего у меня кружится голова.

— Успокойся.

Моего плеча касается чья-то рука, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Тайсона.

Черт, я думал, что мне приснился тот разговор с ним. Оглядевшись, я нахожу то, что ищу. Элли — мой маленький демон — лежит на больничной койке рядом с моей. Там, где и лежала раньше. Я отбрасываю одеяло и поднимаюсь на ноги, а Тайсон вздыхает. Я не обращаю внимания на то, как при малейшем движении протестует мое тело. Мне всегда нравилась боль. Это значит, что ты не умер. И поверьте, вы будете удивлены, что может выдержать ваше тело.

Подойдя к кровати Элли, я протягиваю руку и провожу костяшками пальцев по ее прохладной щеке.

— С ней все в порядке? — спрашиваю я, касаясь пальцами ее шеи, чтобы проверить пульс.

— Она в порядке.

Я оглядываюсь и вижу ее отца, который сидит в кресле, скрестив руки на груди и положив лодыжку на другое колено, и смотрит на меня.

— Не могу сказать того же о тебе, — Николас оглядывает меня с ног до головы, задерживаясь на повязке, скрывающей мою грудь.

Я опускаю взгляд и вижу, что джинсы с меня сняли, но трусы-боксеры все еще на мне, а на бедре еще одна повязка.

— Не начинай, — бормочу я и, повернувшись к Элли, поднимаю одеяло, чтобы укрыть ее плечи и подоткнуть его ей под шею.

— Не начинай? — повторяет он, поднимаясь на ноги. — Ты…

— Я пытался дать ей то, что она заслужила, — прервав его, рычу я.

Сейчас я не в настроении для этого дерьма. Может, я и жив, но чувствую себя так, словно прошел через ад.

— Мертвого мужа? — огрызается он, делая шаг ко мне.

— Отца, — рычу я.

Господи, почему им так трудно понять, что я сделал? Что я сделал это, потому что люблю ее. Потому что считаю, что Элли заслуживает лучшей жизни, чем та, что была у нее после его смерти. Часть меня пыталась компенсировать то, через что она прошла в прошлом. Я люблю своего маленького демона такой, какая она есть, но я ненавижу то, через что она прошла. Сколько раз были знаки, которые я предпочитал игнорировать или просто не замечал?

— Это не твоя работа, — Николас бьет себя кулаком в грудь. — У меня был шанс все исправить, а ты все испортил.

— О, я все испортил? — усмехаюсь я. — И что ты собирался делать? Вернуться в «Бойню»? Вести себя так, как будто ты действительно умер много лет назад? Что ты не вернулся в ее жизнь только для того, чтобы снова ее бросить?

— Именно, — огрызается Николас, и Элли вздрагивает. Он понижает голос и проводит руками по волосам. — Я провел в «Бойне» девять лет.

Николас опускает свои голубые газа на нее, и его лицо смягчается.

— Я не знаю, как здесь жить.

— Я понимаю, но разве ты не хочешь попробовать? — спрашиваю я.

Я не говорю, что это будет легко для каждого из них, но Элли стоит того, чтобы попытаться.

— Я не могу быть тем, кем я был, — качает головой Николас. — Я не Лорд, я не муж. Черт, я отдал им ее мать. Мне нечего ей предложить.

— Предложить ей? — хмурюсь я, сбитый с толку его словами. — Все, что ей было нужно, — это ты. Ее отец. Все, что тебе нужно сделать, это появиться.

Я указываю на него.

— Думаешь, ей есть дело до Лордов?

Я качаю головой.

— А ее мать — никчемная пизда, которая ее предала, — повышаю голос я. — У тебя есть второй шанс на жизнь, Ник. Возможно, это будет не та жизнь, что была у тебя раньше, но это то, что ты сможешь разделить с ней.

Дверь открывается, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как входит Гэвин. Он останавливается, уставившись на меня.

— Тебе не следует вставать и разгуливать.

— Я в порядке, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Об этом судить мне.