Хлеб печали

Глава восемнадцатая. Руди. Допрос

- Ах, благочестивый господин судья желает знать, как ведьмы становятся ведьмами, - голос Магды звучал откровенно издевательски, хотя она сидела на пыточном стуле. Шипы на сиденье все еще были прикрыты досками, а вместо железных браслетов руки Магды были привязаны к подлокотникам кожаным ремнем, однако Руди сомневался в том, что смог бы сохранять такое спокойствие духа, зная, что в любой миг окажется на шипах, и палач может развести костер под сиденьем, а потом прикладывать раскаленную головню к ногам, рукам, груди... От стула плохо пахло – дерево, из которого торчали шипы, пропиталось кровью, потом и нечистотами, и Руди то и дело подносил к носу платок, пахнущий духами Анны. От этого ему становилось легче, и он про себя восхвалял ее заботливость, вспоминая, как она небрежным жестом семь раз капнула на его платок духами. «Вообще-то я их терпеть не могу, - сказала она тогда, улыбаясь. – Все эти запахи совершенно отбивают чутье».

- Запишите в протокол, господин писец, - продолжила Магда, - я понятия об этом не имею. Я – бедная крестьянка. И вела жизнь почтенную и мирную, - под конец она заговорила с таким простонародным акцентом, что писец уставился на нее, выпучив глаза.

- Это не дьявольские заклинания, если вы этого боитесь, - сухо заметила она ему, сморщив нос. – Их я тоже не знаю.

- Довольно, - сказал Руди. Как он проклинал тот день, когда решился послушать своего друга и приехать сюда! Он бы отдал все сокровища турецкого султана, чтобы не встречать здесь ни барона фон Рингена, ни Магду. Куда как было б лучше найти здесь мерзкую старушонку, которая подсыпала соседям в еду отраву и сразу бы призналась в этом!

Магда сделала смиренное лицо, и господин городской советник, удивительно напоминавший пузатый кувшин (даже кожа у него была цвета обожженной глины), нахмурился.

- Мне кажется, эта женщина непочтительно ведет себя по отношению к достопочтенным заседателям, - воскликнул он.

- Пока что это дружеская беседа, - возразил Руди, стараясь не глядеть на Магду, но все-таки увидел, что ее рот сложился в насмешливую букву «о».

- Я думала, дружеская беседа – когда люди, по крайней мере, могут беседовать, находясь в одинаковых условиях. Если вы не можете развязать меня, то почему бы вам, добрые господа, не занять такие же удобные стулья, как и тот что вы приготовили мне?

- Что она говорит? Я не понимаю… - забормотал господин советник. – Почему она так говорит? Разве это не признак ведьмовства? Сам дьявол завладел ее устами! Как крестьянка может вести такие беседы?

«Ты вредишь себе», - Руди мрачно посмотрел на старуху, но она ответила ему открытым и презрительным взглядом. Ему нечего было возразить советнику, однако он все же сказал:

- Не будем делать поспешных выводов, друг мой. Мы живем не в то темное время, когда достаточно было лишь косого взгляда, чтобы отправиться на костер. Мы должны установить истину и принять решение, которое будет созвучно выявленным фактам…

- Не говорите так умно, - взмолился советник и схватил свою шляпу со стола, нервно обмахнувшись ею. – Я не изучал ни риторики, ни древней литературы подобно вам, поэтому прошу снисхождения. Здесь душно, - сказал он удивленно, повернув голову к стражникам. У советника была такая короткая шея, что казалось, будто в ближайших родственниках у него ходили совы и филины, а голова росла прямо из плеч, и тесный накрахмаленный воротничок грозился лопнуть.

Стражники переглянулись и сделали шаг назад, чтобы отворить дверь.

- Я бы сказала, что здесь скорее холодно, господа, - подала голос Магда. – Но если вы захотите затопить где-нибудь очаг, можно это будет не жаровня под моим стулом? И вообще, знаете ли, я чувствую себя так неловко в вашем обществе… Может быть, вы наконец соблаговолите сделать то, что требуют от вас протоколы, и проводите меня в мою уютную келью, где есть настоящий матрас, набитый соломой, и настоящее одеяло из старого сукна? Или вы слишком обстоятельны и исполнительны и собираетесь не-у-кос-ни-тель-но исполнить каждый пункт протокола?

- Да, здесь скорее холодно, - рассеянно согласился Руди, досадуя на Магду, и стражники изобразили на своих лицах немедленную готовность схватить и поджечь дрова, лежавшие в углу. – Что ж, действительно, есть резон начать. Итак, как тебя зовут, женщина?

- При рождении крестили Магдаленой, по мужу – Флайберг, только он давно помер, - она опять заговорила нарочито просто. – Сын – кузнец, в нашей деревне все его знают. Невестка опять же. На все руки мастерица! Двое внуков. А где они сейчас – то не ведаю.

- Признаешь ли себя ведьмой, Магдалена Флайберг? – спросил Руди, как было положено.

- Нет, - ответила она твердо. – Клянусь Святым Писанием и Девой Марией, что никогда не имела отношения к ведьмовству.

- А в семье твоей кто-нибудь славился дурным глазом или был колдуном? – спросил советник. Он все еще был напуган.

- Я своей семьи не знаю, - ответила Магда. – Я родилась на войне, и на войне жила, потом вышла замуж.

- Маркитантка! – ахнул советник и ткнул пухлым пальцем в протокол. – Запиши это! А животные у тебя были?

- Как и у всех в деревне, - пожала она плечами. – Птица разная да коза. И кот.

- Черный?

- Полосатый, - и в ее голосе Руди опять послышалась насмешка, но советник принял ее за чистую монету.

- Полосатый, - пробормотал он, взглянув наверх, туда, где из полутьмы потолка свисали цепи. – Вот как…

Он бросил быстрый взгляд на Руди, но тот не пошевелился, изобразив на лице отрешенность, и советник заерзал, закашлялся, почесал бровь, не в силах принять решение сам.

- Полосатый… Ну это не так страшно, наверное, - неуверенно пробормотал он, сплетая и расплетая пальцы. – Можно не записывать в протокол.

Магда шумно вздохнула и поджала губы.

- Еще вопросы от достопочтимых господ? – осведомилась она так холодно, словно была герцогиней, утомленной от приема назойливых гостей. На мгновение Руди показалось, что она будто сидела на троне, а не на пыточном стуле.

- Мы должны будем вызвать свидетелей на суде, - заметил Руди, чтобы предупредить ее. – Люди ждут его.

- Люди всегда ждут чего-то, что отвлечет их от повседневных будней, - презрительно ответила она. – У меня затекает зад сидеть на вашей деревяшке. Я не ведьма и никогда ею не была. А если у вас хватит сил… или слабости, не знаю… пытать несчастную старуху и вытаскивать из нее показания, то начните уже наконец! Чего вам тянуть?

- Я лучше знаю, как вести дело, женщина. И бравада здесь не поможет. И старая дружба тоже.

- Дружба? – Магда приподняла бровь. – Неужели добрый господин хочет сказать, что он снизошел до того, чтобы оказывать такую милость старой и дряхлой крестьянке?

- Нет, - рявкнул Руди. Ему вдруг почудилось, что это он сидит на месте обвиняемого. – Такого я не имел в виду! Если бы мне пришлось судить собственного брата или друга, я был бы столь же беспристрастен! И я предупреждаю тебя, женщина, ты должна отвечать только правду, и тогда не будет никаких пыток.

- И тогда сразу костер, - тихо сказала она. – Ведь вы и горожане уже решили, кто виноват в бедах одной деревни и исчезновения одного барона, верно? Странно, что я успела забыть в ту ночь, что нельзя доверять первому встречному, как бы этот встречный не делал вид, что может и хочет помочь. Я думала, беда грозит только моей внучке, и бедная девочка поплатится за то, чего никогда не делала… Впрочем, вы, добрый господин, - ее голос набрал силу, - сами можете оказаться на моем месте! Людская милость – мутная вода, и если сегодня вы судите меня, то завтра будут судить вас.

- Прекратите! – взвизгнул советник и стукнул кожаной перчаткой о стол. – Это не допрос, это какой-то театр! Не записывай ничего, слышишь? – обратился он к писцу, и тот поднял оловянный взгляд.

- Просто скажи правду, как говорила ее в ту ночь, и я обо всем позабочусь, - угрюмо заметил Руди. Злость бурлила в нем, как кипяток в чайнике.

- Вы все равно ее не услышите, - парировала Магда. – Вам нужна та правда, которая будет вам угодна. Вы убили мою внучку – как вам эта правда? Вы лишили мою семью дома и заставили их бежать, чтобы не стать жертвами людского гнева. Из-за вас деревня заброшена. Вы – виновник всех событий, что случились с нами. И вам придется с этим жить и замаливать грехи.

В два шага Руди оказался рядом с ней и поднял руку, намереваясь заткнуть ей рот пощечиной. Он не желал больше терпеть ее наглости, и этих обвинений, и того, что она вела себя не так, как ведут себя люди, которые должны отправиться под суд! Советник вскочил, с грохотом опрокинув стул. Он что-то промямлил или, может, прокричал, но Руди не слышал его.

После удара взгляд старухи стал еще жестче, и платок сбился с ее головы.

- Я ведь говорила, - сказала она, улыбаясь половиной рта. – Тебе уже плохо, но станет еще хуже.

- Отвяжите ее и уведите к черту отсюда! – прорычал Руди, отворачиваясь от нее. Он вытащил платок и промокнул вспотевшее лицо, но на этот раз запах духов показался ему отвратительным. – На сегодня с этим покончено!

- Я прикажу тюремщику особенно позаботиться об этой старухе, - угодливо пообещал советник, но тут же его лицо выразило невероятную озабоченность. – Хотя у нас пока нет тюремщика.

- Как нет?

- Он сам попал в тюрьму за то, что стал жертвой ведьмы.

- Этой? – Руди кивнул в сторону Магды, которую отвязывали от стула.

- Нет, другой. Той девочки, которая совершала богохульство пару дней назад. Он сознался под пытками, что отпер ей дверь, и еще твердил, что она невиновна, а потом в бреду звал ее, чтобы она исцелила его.

- Опять ведьмы, - с отвращением сказал Руди. Он вспомнил недавнее происшествие на улице, когда они с Анной ехали мимо ватаги заключенных. – Что это за девочка? Откуда она?

- Никто не знает. Один из офицеров посадил ее за бродяжничество… Она приехала с какими-то крестьянами в город, но они подобрали ее на дороге. А сейчас она столь же таинственно исчезла. Поэтому если вдруг встретите маленькую девочку… Я, признаться, не помню, сколько ей лет – кажется, около семи. Маленькую беленькую девочку. То бегите со всех ног, пока она не свела вас с ума.

- Она сидела в тюрьме? – неожиданно подала голос Магда, на этот раз с тревогой. – Как ее звали?

Руди смерил ее взглядом. Ему показалось, что старуха насмехается над ним и сейчас скажет, будто он только и может, что охотиться за старым и малым.

- Не говорите ей ничего, - предостерег он советника, и Магда взглянула на него так, будто желала убить. Она вскинула подбородок и процедила сквозь зубы:

- Господин советник, если в вас осталось хоть капля сочувствия, смилуйтесь над старухой, которая пыталась спасти свою внучку от беды и потеряла ее. Я прошу лишь имени девочки, о которой вы говорите…

- Уведите ее, быстро! – велел Руди, и Магду вытолкали за дверь, пока советник мялся на месте.

- Она не заколдует меня? – спросил он наконец, натянув на руку перчатку и дергая ее за пальцы, будто хотел снять ее, но не решался.

- Вы не верите в силу церкви? – в ответ раздраженно осведомился Руди. – Если бы она не лишилась своей силы, то никто на свете не мог бы удержать ее в этих стенах.

Он говорил резко и уверенно, хотя сам ни на грош не верил в собственные слова. Магда не была ведьмой, это было ему ясно, но она отказывалась от его помощи, винила его во всех бедах и сама раздувала угли для собственного костра. А ведь он хотел спасти ее! Но разве мог он выступить открыто на ее стороне, чтобы не стать парией в этом закоснелом и суеверном городе?

- Разумеется. верю, сударь, - пробормотал советник. – Но если здесь не одна ведьма, а несколько… Кто может считать себя в безопасности? Ведьмы могут подстеречь тебя в собственной постели и наложить заклятье, пока идешь в церковь…

Руди махнул рукой.

- Не желаете ли отобедать у нас? – предложил ему советник. – У нас будут гости: все люди достойные. Господин капеллан из девятого полка Его Императорского величества, господин доктор, с которым вы уже столь тесно знакомы, и мой однокашник, почетный второй секретарь княжеской канцелярии…

- Боюсь, мне стоит подготовиться к официальному допросу, - сказал Руди. Ему хотелось лишь одного: поскорей встретиться с Анной. Только она могла дать разумный совет, которому стоило следовать, и только с ней он мог поговорить начистоту.

- Да, я понимаю, - закивал головой советник. – Но я рад, что сегодня все прошло… чисто. Заходите, когда сочтете нужным. Мои двери для вас всегда открыты.

- Да-да, - рассеянно согласился Руди, но затем советник обронил фразу, которая заставила его насторожиться:

- Будьте осторожней, сударь. Мне кажется, что вы ходите по тонкому льду.

- Что?

- Я имел в виду ведьм, - пояснил тот, глядя на него кристально чистыми глазами, однако советник был не так прост, каким хотел казаться, и больше пояснять своих слов не стал. Они распрощались, дружески раскланявшись, но на душе у Руди стало мутно и сумрачно.