Хлеб печали

Глава шестая. Руди. Пожар

«Дорогой друг», - епископ почти всегда начинал свои письма именно так, иногда меняя «дорогого» на «милого». «Я осмелился прислать тебе немного вина из монастырских запасов, памятуя о том, как ты его любишь, и как трудно тебе придется…»

Человек по имени Руди, хотя по настоящему его звали совсем иначе, отбросил письмо епископа в сторону. Он слишком устал в эту ночь. Подумать только, он просто собирался успокоить деревенских и обойти деревню пару раз с факелами, чтобы они поверили в то, что их защищает Бог, но неизвестный мальчишка спутал ему все планы, устроив неразбериху, и в конце концов, ему пришлось импровизировать на ходу, чтобы удержать в узде местные суеверия. Немало крови ему попортила и старуха, которая неожиданно оказалась в деревне и отказывалась из нее уходить, пока солдаты не утащили ее насильно. Она так яростно сопротивлялась, что ее пришлось связать и посадить в церковный погреб, и люди всю ночь слушали ее проклятья.

Дом священника при церкви был совсем небольшим, но его хозяин любезно оставил гостю место для ночлега. Нужно было переночевать, а завтра днем решить, что делать с крестьянами, и успокаивать разъяренного барона, который явно не будет рад тому, как поступают с его собственностью.

Он снял парик с головы и повесил его на потушенный фонарь. Почти в это же самое время внизу раздался злобный рык, и слуга священника быстро-быстро заговорил тонким голоском. Похоже, сон отменялся.

Дверь отворилась, и он увидел перед собой барона фон Рингена, хмурого и злого, как волк.

- Что здесь происходит? – спросил тот вместо приветствия, отпихивая назад слугу, который пытался остановить его. – Где моя внучка?

- Я… - он хотел было ответить, что с деревней ничего не случилось, но вопрос о внучке сбил его с толку. – Внучка?

- Да! – рявкнул барон и нервно провел ладонью по ежику седых волос; плащ он надел наизнанку, и Руди увидел, что он испачкан в траве и земле. – Я знаю, что она была в деревне! Где она, Штальмайер? Что ты с ней сделал?

- Все люди, которые были в деревне, сейчас в церкви, - тихим и спокойным голосом ответил ему Руди. Он видел, как стремительно уменьшаются зрачки барона, а радужка становится янтарной, и, чтобы не допустить того, что уже один раз случилось и могло кончиться очень плохо, если бы не Анна фон Ринген, неожиданно достал монетку из кожаного кошелька и бросил ее барону. Тот ловко поймал ее, моргнул, а затем с проклятьем отшвырнул ее в стену.

- Вы все-таки в доме священника, барон.

- Ты видел мою внучку? – опять спросил он. – Ее след теряется в деревне, по которой бегают солдаты и деревенские с факелами!

Слуга за спиной барона делал страшные глаза, и Руди догадался, что барон успел начудить в деревне.

- Я не видел. Но если вы желаете, то мы можем посмотреть в церкви среди людей.

- Желаю ли я? Я требую этого! Черт побери, Штальмайер, - неожиданно спокойно сказал он, болезненно морщась, - я собирался встретить вас как друга, но вы опять пришли ко мне с бедой.

- Мне казалось, мы давно разрешили наши противоречия, - Руди снял свой длинный камзол с крюка в стене, встряхнул, чтобы выбить из него пыль и пепел (он пах темной ночью и огнем так сильно, что он поморщился) и накинул его поверх старой рубашки и жилета. – Я был тогда слишком молод и горяч.

- Злобный пес рано или поздно кусает руку дающего.

- А волк всегда остается волком, господин барон.

Барон фон Ринген неожиданно засмеялся, схватившись за дверной косяк, но смех его был скорее угрожающим и недобрым.

- Это так, все так… Но хватит терять время! Мне нужна моя внучка.

Они спустились вниз, где белый, как свет луны в ясную ночь, священник уже ждал их, притоптывая ногой от волнения. Барон спускался тяжело, и Руди, глядя ему в спину, подумал, что время не пощадит тебя, кем бы ты ни был.

Другая ночь, ночь суда и казни встала перед его взором, и во рту появился кислый вкус швейцарского вина. Анна фон Ринген, спокойная и молчаливая, как соляная статуя, стояла у лавки, где лежало тело, и только пальцы ее ходили ходуном. Барон фон Ринген привалился к стене, устав волочить за собой цепь, вырванную из стены: к счастью, все его силы ушли на то, чтобы освободиться из замкового подвала, и теперь он был так слаб, что еле дышал.

- Я вас ненавижу, Штальмайер, - сказал он угрюмо. – Пусть вы двадцать раз правы, но я вас ненавижу.

Руди тряхнул головой, отгоняя воспоминания, и поймал взгляд обернувшегося барона.

- Я спешу, - сказал он негромко. – Я иду за вами.

В церкви было душно, пахло немытыми ногами, потом и ядреным варевом, которое здесь делали вместо супа. Люди вповалку лежали и сидели на полу, и барон, выхватив у слуги священника фонарь, точно коршун, кружил между ними, вглядываясь во всех детей. Проснувшиеся крестьяне исподлобья и со страхом глядели на него, словно ждали, что он сейчас прикажет их высечь, но барон ничего не говорил, смыкая губы все плотней, и все большая тревога отражалась на его лице.

- Все ли здесь? – резко спросил он у слуги.

- Нет, господин барон, - угодливо ответил тот. – Есть старуха в подвале и несколько человек остались в деревне помогать солдатам. Они следят, чтобы те не разграбили дома.

Барон выругался и поднял фонарь повыше.

- Слушайте все! - загремел он, и его голос гулко отразился от стен. – Если кто-то видел этой ночью знатную девочку – одну или с кем-то, признайтесь мне! Я был вам хорошим хозяином, не порол вас зря и не брал денег сверх меры… Обещаю, что щедро награжу любого, кто даст сведения о ней или о ее спутниках! Ну же! – он оглядел притихших крестьян: мужчин, женщин, стариков и детей, которые глядели на него с покорностью и ужасом, прижимаясь друг к другу. – Если же вы все будете молчать, то клянусь своим именем – завтра всякий мужчина старше двенадцати лет оседлает деревянную лошадь на моем дворе!

Легкий шепот прокатился среди людей, но он быстро затих. Руди знал, как мучительно наказание, которое посулил барон фон Ринген: никто не смог бы долго усидеть без боли верхом на узкой кромке доски с камнями, нарочно привязанными к ногам.

- Но мы ничего не знаем, господин, - отчаянно крикнула сзади какая-то женщина. Она упала на колени и заставила своих детей ткнуться лбом в пол, моля о пощаде. – Помилуй нас, смилостивись!

- Помилуй нас, помилуй, - застонали, заволновались люди. Барон фон Ринген стоял с непроницаемым лицом, и, казалось, что ему противна вся поднявшаяся суета.

- Спроси у матери кузнеца, господин, - прошамкал печальный старик, еле подняв голову, и на него немедленно зашикали со всех сторон. – Она может знать то, что другим неведомо.

- Что за мать кузнеца? – немедленно спросил барон.

- Это та старуха, которую мне пришлось посадить в подвал, - ответил ему Руди негромко. – Но я не думаю…

- Веди меня туда немедленно, - прервал его барон и погрозил крестьянам кулаком. – А вы думайте! Десять лет я был добр и не наказывал никого из вас… Хватит!

Они покорно молчали: не люди, а безмолвные рабы. Захоти фон Ринген сжечь их дома по какой-то прихоти, они бы не стали возражать, а принялись бы строить землянки и возводить новые хибары из ила и тростника, которого вдоволь росло вдоль реки.

Еще на лестнице в подвал они услышали хриплые проклятья и старухины требования выпустить ее отсюда.

- А, это ты, - с видимым отвращением произнес барон фон Ринген, когда подошел ближе к связанной.

- Отпусти меня! – воскликнула та. Голос у нее уже сел. – Ты пришел поизмываться надо мной, Рейнеке? Мне немедленно нужно освободиться! Эти дурни схватили меня и отказываются понимать, что не всех можно загонять в загон насильно!

Она увидела Руди, и ее глаза загорелись недобрым огнем. Спеленутая, как младенец, старуха исхитрилась нагнуться и ловко плюнуть ему на сапог. Барон мрачно хохотнул.

- Можно подумать, ты здесь хозяйка, Магда, - сказал он. – Зачем тебе наружу?

- Пусть этот отойдет, - властно сказала она, кивая на Руди. – Слова ни скажу, пока он здесь.

- Он никому ничего не скажет без моего разрешения, - заверил ее барон и присел рядом с ней на корточки. – Я выпущу тебя, если ты кое-что мне откроешь. Ты помнишь Матильду? Мою внучку?

- Пф, - фыркнула Магда и отвернулась от него. – Ни звука не вымолвлю, пока ты не развяжешь меня.

- Развяжите ее, - велел барон слуге и Руди. Слуга осторожно приблизился к старухе и выполнил приказание, распутав узлы. Магда, почти как молодая, вскочила на ноги, но барон был начеку и придержал ее. Она оскалила зубы, но вырываться не стала и вместо того села рядом и потерла следы на босых ногах от веревок.

- Что ты хочешь знать? – спросила она у барона. – Я помню твою внучку. Шебутная девица, которую ты испортил своим воспитанием.

- Почему это? – ощетинился барон. Он неожиданно показался Руди нерадивым студиозом при профессоре богословия.

- Потому что, - отрезала Магда. – Ты за ней и уследить не в состоянии и не знаешь, что она делает без твоего ведома.

- Что она делает? Где она сейчас? – он схватил ее за плечи.

- Понятия не имею и искать ее не собираюсь. Помнишь, что я тебе говорила у тебя в доме? Если моей внучке будет грозить опасность, то и тебе несдобровать.

- Причем здесь это?!

- Моя внучка, благодаря этому, - она кивнула на Руди, - осталась в лесу одна! И мне нужно найти ее, пока ее не съели волки. Тебе это ясно, барон фон Ринген? И хоть четвертуй меня, но ничего я тебе больше не скажу, пока не увижу свою Лене!

- Будь проклят тот день, когда я разрешил тебе распоряжаться на своей земле, - процедил барон, обернувшись к Руди, и Магда усмехнулась.

- Этого бы не случилось, если бы не мальчишка, - Руди потер большим и указательным пальцами веки. – Мальчишка сбил мне все планы… Он был похож на оборотня. Испугал мою лошадь и псов. Одного из людей чуть не укусила змея.

- Похож на оборотня? – барон пристально взглянул на Руди. Магда фыркнула и покачала седой головой.

- Был ли это мальчик, милостивый государь? – ехидно спросила она у Руди.

- Не знаю я, кто это был! – огрызнулся он, чувствуя себя неловко рядом со старухой, которая вела себя совсем не как крестьянка. – И меня очень волнует, откуда он взялся!

- Неважно откуда! Куда он делся? – барон фон Ринген отпустил Магду и крепко взял Руди за плечи.

- Убежал в лес. Испугался факелов.

- Болван, - коротко и задумчиво обронил он. – Но как она посмела убежать из дома после моего приказания?! Я выпорю эту девчонку.

- Если б это было в первый раз, - протянула Магда, и Руди окончательно понял, что у него идет кругом голова, и он ничего не понимает из того, что творится, и эти двое знают гораздо больше, чем говорят.

- Объясните, что происходит, - потребовал он у барона, отстранившись от него, но вдалеке послышался ружейный выстрел, и сверху запричитали люди. На мгновение сквозь стоны и плач прорезался успокаивающий голос священника, но что он говорил, осталось неясным. Барон фон Ринген в несколько шагов взлетел по лестнице наверх, и Руди поспешил за ним, предчувствуя недоброе.

На бледном рассветном небе виднелся столб черного дыма, поднимавшегося над лесом, и Руди заметил, каким неподвижным стало лицо барона.