Хлеб печали

Глава девятнадцатая. Руди. Свидание

- Когда мы ездили сегодня на прогулку, за нами вновь бежал волк, - рассеянно сказала Анна, расчесывая длинные волосы гребешком, словно была не графиней, а простой женщиной. Руди потянулся и приобнял ее, но она еле заметно отстранилась. – Если б я была суеверной, то я бы сказала, что это дьявол преследует нас. Не знаю только, меня ли или мою племянницу…

- Если б у вас была святая вода, это можно было б легко проверить, - он лег назад, заложив руки за голову.

- Святая вода – не панацея против зла, - грустно ответила Анна. Она вздохнула и отложила гребешок. – Как бы мне хотелось, чтобы мы могли уехать куда-нибудь подальше от людей! Жаль, что у меня нет собственного родового замка, где я была бы полновластной хозяйкой. По правде, у меня вообще ничего нет, кроме пепелища на месте дома моего деда, который так и не признал моего отца. Впрочем, Бог с ним! И Бог с ним, с волком. Гораздо больше я беспокоюсь о вас.

- Обо мне? Почему?

- У вас здесь много недоброжелателей, любовь моя, - она задумчиво взглянула на картину, висевшую на стене, темную от времени, где двое мужчин склонились над столом, пересчитывая блестящие монеты. Один из них удивительно походил на советника. – Вы слишком умны для этого города. И слишком неосторожны.

- Они опять узнали о нас? – недовольно спросил Руди.

- О, как вы наивны! О нас уже давно известно, и мы даем щедрую пищу для сплетен местным кумушкам, - ответила Анна, улыбаясь. – Такие вещи никогда не скрыть. Но я имею в виду иное. Говорят, - она помолчала и неохотно отвела взгляд. Ее улыбка погасла, как свеча, - будто вы водитесь с ведьмами теснее, чем стоило бы, и что ваш интерес заключается не в том, чтобы вершить справедливый суд. Люди боятся вас и не доверяют.

- Кто именно?

- Я не знаю. Мне довелось услышать пару разговоров краем уха. Та встреча с волком, когда вы спасли мою племянницу, вся эта история с ведьмами… Берегите себя, любовь моя. Иначе в один прекрасный день вы обнаружите себя по ту сторону решетки, и уже другой судья будет решать вашу судьбу.

- Этого не случится. У меня есть влиятельные друзья при дворе.

- Император далеко, и церковь тоже. Вы не успеете до них добраться.

- И что же вы мне посоветуете? – спросил он хмуро. Та радость, которая переполняла его при встрече, исчезла, уступив место беспокойству.

Вместо ответа Анна потянулась к медному кувшину и налила вина: себе и Руди. Он глядел, как темная жидкость струится по стеклу бокала и как Анна, пролив несколько капель на тыльную сторону ладони, быстро слизнула их, а затем протянула ему вино. Руди взял ее руку и вкусно поцеловал то место, еще терпко пахнущее вином и ее дыханием. Пальцы у нее были мягкими – никакого сравнения с руками обычных женщин, пусть бы они даже были женами почтенных и уважаемых людей.

- Вам нельзя никому доверять, - сказала Анна вполголоса, наклонившись к нему. Бокал качнулся, и вино выплеснулось на простыню.

- Даже вам? – без улыбки спросил Руди.

- На всякий случай даже мне. Как знать, вдруг вы завтра увлечетесь другой красоткой, и из верной подруги я стану вашим злейшим врагом. Вы ведь знаете, что нет ничего страшней обиженной женщины?

- Какие глупости вы говорите… - и он поцеловал ее в губы.

Поведение старухи Анна оценила презрительно и недоумевала, как крестьянка могла даже помыслить вести себя так, как ведет эта ведьма. «Поистине мы живем в час нового Вавилонского столпотворения, - сказала Анна. – Люди забывают, что мы созданы неравными… Но, с другой стороны, и я бы с удовольствием об этом забыла, если б оказалась на их месте».

- Все не так просто, - промолвил Руди и замолчал. Он не знал, что скажет графиня на то, что Магда вовсе не была крестьянкой, и что какой-нибудь пронырливый писака сделал бы ее героиней своей пьесы: комедии или трагедии – все едино. Стоило ли Анне вообще знать о жизни Магды? Иногда она была совершенно суха и деловита, когда говорила о тех вещах, что вызывали слезу у натур восторженных и слабых.

- Разве? – спросила она. – Вы принимаете это так близко к сердцу, что будь ваша ведьма моложе, то меня бы съела ревность.

- Я чувствую перед ней вину.

- За что же?

- Я был ранен. Я был в бреду, и она ухаживала за мной. Я ведь говорил вам об этом? – Анна медленно покачала головой, то ли соглашаясь, то ли удивляясь его речам. – Ее схватили из-за моих неосторожных слов, которых я не помню. И вот теперь я должен еще и судить ее.

- И что? Разве ваши слова были ложью? Если она ведьма, то будут и другие свидетельства.

- Как я могу судить о том, лгал я или нет, если я не знаю, о чем говорил? – он досадливо поморщился.

- А вы ей и вправду симпатизируете, - заметила Анна. – Я уже говорила, что восхищаюсь вами? Вы смелы не только при встрече с волком, но и с людьми, а ведь это гораздо опасней. Расскажите же мне про эту женщину! Я хочу знать о ней – и о вас – больше. Может быть, я смогу помочь вам, - совсем тихо ответила она.

- Ну хорошо, - неохотно ответил Руди. – Тогда послушайте…

Анна слушала его внимательно и не перебивала. Она изредка поднимала бровь в самых волнительных местах рассказа и сжимала ему ладонь, и Руди было приятно, что она была совсем не похожа на других женщин, которые бы бормотали: «Какой ужас!» или изображали бы притворный обморок, чтобы доказать свою женственность. Он рассказал ей о своем давнем знакомстве с бароном фон Рингеном (умолчав, правда, о том, что ему пришлось служить ему), и о том, зачем явился в его деревню, и о суматохе, которая началась сразу по его приезду, и про пожар, и про стычку, и про рассказ Магды, и про возвращение в город, и про сегодняшний допрос. Когда он замолчал и выжидательно взглянул на любовницу, говорить Анна не торопилась. Она отрешенно глядела на свой пустой бокал, и ее рот кривился словно в горькой усмешке.

- Что вы об этом думаете? – спросил ее Руди.

- Я бы никогда не поверила такому, если б мне об этом поведал кто-то другой, не вы, - медленно ответила она. – Я не могу представить женщину, которая по собственной воле покинула круг знати, чтобы опуститься на самое дно, где нужно работать руками. Что за безнадежное будущее можно дать своим детям среди крестьян? Как золото можно сменить на дерево, а шелк на рогожу?

- Она была маркитанткой, - напомнил Руди.

- И что? Я знаю служанок, которые выходили замуж за знатных людей. От старых привычек они не избавлялись, но возвращаться назад не хотели. Может быть, вашей старухе пришлось бежать из-за ведьмовства? Тем более, она знакома с бароном фон Рингеном. Я слышала о нем, что он чернокнижник. Вы ведь знаете, что его дети погибли при странных обстоятельствах?

- Мельком, - неохотно признался Руди.

- Мне кажется, его сын покончил с собой. Я не знаю почему, - сказала Анна. – А дочь с мужем были убиты при загадочных обстоятельствах.

- У него осталась внучка, как я слышал. Но я никак не могу найти ни одного… - он осекся, неожиданно вспомнив странного мальчишку, который в ночь пожара бегал по деревне. Могла ли девчонка переодеться в мальчишескую одежду и уйти с солдатами? Почему он сразу выкинул эту встречу из головы и не подумал о том, чтобы опросить окрестные кабаки и трактиры, где наверняка заметили бы одинокого ребенка? – Хотя, вероятно, могу. Спасибо вам, любовь моя.

- Теперь вы заговорили загадками, - невесело засмеялась Анна. Она встала и повернулась к нему спиной, чтобы налить себе еще вина, но он заметил, что ее рука дрожит.

- Что такое?

- Я была так резка, когда говорила об этой бедной женщине, - неохотно отозвалась Анна, - и о детях барона… Боже мой, видит дева Мария, мне придется посетить две обедни, чтобы показать свое раскаяние! Дело в том, что порой я завидую чужим семьям. Своей у меня не было никогда и, вероятно, уже не будет…

Руди поднялся и обнял ее сзади. Слова здесь были бессильны, и на мгновение он пожалел, что не он – ее муж.

- Все еще будет хорошо, - шепнул он.

- Нет, - оборвала его Анна, уже вновь улыбаясь. – Скажите, что все будет так, как я хочу.

- Все случится так, как вы пожелаете, Анна, - и она обернулась к нему, чтобы крепко поцеловать.

- Ну хорошо, я вам верю, - торжественно ответила она, ее глаза блеснули; хорошее и игривое настроение немедленно вернулось к Анне, и Руди обрадовался, отбросив мысли о Магде, о внучке барона фон Рингена, о ведьмах и о собственных неприятностях.