Игровая площадка для грешников

Я спустилась по песку к волнам, которые набегали на берег, остановившись, чтобы найти камень и засунуть под него свою двадцатку, прежде чем шагнуть прямо в воду.

Моей и без того замерзшей коже было холодно, но я пыталась утешиться тем фактом, что все еще могла хоть что-то чувствовать.

Мертвым девушкам не полагается дрожать. На самом деле, мертвым девушкам вообще ничего не полагается делать. И поскольку это означает, что на меня больше не возлагаются никакие надежды, я собираюсь избавиться от всех имеющихся у меня опасений.

Я шла до тех пор, пока вода не стала достаточно глубокой, чтобы я могла нырнуть под волны, и боролась с паникой, которую вызвала задержка дыхания. Это не должно сломить меня. Более того, я уверена, что это станет моим возрождением. В течение последних десяти лет я просто плыла по течению, жила на задворках власти и пыталась пережить каждый день по мере его наступления. Я не высовывалась, занималась своими делами и держала свое дерьмо при себе. Даже когда Шон притягивал меня все ближе, я не теряла голову. Я знала, что делаю, позволяя себе запутаться в отношениях с ним, но мои глаза были широко открыты для всего происходящего. Прошлой ночью я не впервые услышала и увидела то, что не должна была. Просто это был первый раз, когда он поймал меня. И последний. Или он так думал.

Я поплыла прочь от берега уверенными гребками и с чувством эйфории, которое мне дарил только океан. В соленой воде было что-то такое чистое, словно она смывала мои грехи, хотя, по правде говоря, мне пришлось бы потрудиться, если я рассчитывала удалить их со своей плоти.

Возможно, прошла целая вечность с тех пор, как я была под водой, но мое тело помнило, и пока я плыла, мою душу наполнила легкость, за которую я ухватилась обеими руками, как за спасательный круг. Это было то, что мне было нужно. Только я и вода. Больше ничего и никого. Потому что люди — это проблемы, которых я не хотела. Я была одна чертовски долгое время, хотя меня окружали люди. Но они были незнакомцами, прокладывающими свой собственный путь в ад. Мне не нужны были пассажиры на моем пароме. Мертвый груз только утащит тебя вниз.

Я вынырнула на поверхность и глубоко вдохнула, чтобы насытить ноющие легкие. Солнце уже поднялось выше, позолотив верхушки волн, и я перевернулась на спину и поплыла, глядя в светлеющее небо.

Я знала, что цена возвращения в Сансет-Коув будет высока. Вероятно, самой высокой, которую я когда-либо за что-либо платила, даже считая свою смерть. Если я сделаю это, все следы той девушки, которой я когда-то была, будут потеряны. Но, возможно, они уже исчезли. Я просто цеплялась за мысль о них, потому что это делало терпимым все то дерьмо, через которое я прошла. Но если я захочу выбраться из этой жизни. Выйти полностью, как я мечтала долгие годы, то мне нужно вернуться. Мне нужно взять то, что мне причитается, а затем устремить свой взор к горизонту и бежать без оглядки. Не к этому жалкому оправданию существования, в котором я гноилась годами, а к той жизни, о которой я всегда мечтала в самых темных уголках ночи. К той, на которую я никогда не верила, что могу претендовать. Теперь это сейчас или никогда. Я стала ходячей мертвой девушкой и должна сама решить свою судьбу.

Я повернулась и поплыла обратно к берегу, снова погружаясь под волны и выдыхая потоки пузырьков, когда вода медленно начала окрашиваться в голубой цвет неба вокруг меня, и я почувствовала, что наконец-то вернулась домой.

Как только мои ноги снова коснулись дна, я встала и начала промывать волосы, мыть лицо и тело. Мне нужно было смыть могильную грязь со своей плоти, не смотря на жжение в ранах, на которые мне было плевать.

Порезы щипали в соленой воде, но, по крайней мере, она их очистила. Мне нужно было это, чтобы промыть их, и смыть все свидетельства того, что пытался сделать Шон, — ощущения его рук на моей плоти, и его крепкой хватки на моем горле.

Мое сердце бешено заколотилось, когда я вспомнила взгляд его глаз, когда он выжимал из меня жизнь. Холодное, бессердечное принятие в нем и более чем легкое волнение. Я знала, что он убивал людей до меня, и даже не предполагала, что он может любить меня, но я была его девушкой почти два года, и я думала, что хотя бы… что-то значила для него. Но, похоже, что нет. Даже после стольких лет я все еще остаюсь девушкой, от которой все хотят избавиться.

Я вышла из воды и посмотрела на полный рукав татуировок на левой руке — они поблескивали от воды, узоры были четкими, не скрытыми могильной грязью, — смесь океанических существ и жестоких вещей, которые, вероятно, не имели смысла ни для кого, кроме меня. Но эти изображения были моей душой, написанной чернилами. От черепов, украшенных цветами, до скатов, огибающих мой бицепс, пары ангельских крыльев на спине и других существ и образов, которыми была отмечена моя плоть, — каждое из них значило для меня что-то гораздо большее, чем очевидное.

Я отжала воду со своих длинных волос, морщась от боли в шее, когда наклонила голову, чтобы сделать это, и посмотрела вниз на свою испорченную одежду. Возможно, мне и удалось смыть грязь со своего тела, но вода только сделала пятна на моем топе и джинсах еще более заметными.

Я достала свою двадцатку из-под камня и заставила себя снова посмотреть в сторону далекого пирса. Если я действительно собираюсь это сделать, то мне нужно с головой окунуться в игру. Я должна быть готова к тому, чего это будет мне стоить.

Я подавила желание пожаловаться на свою судьбу и начала идти.

Большие девочки не плачут и все такое. Или, может быть, сломанные девочки не чувствуют. А мертвым девушкам не больно.

Вдалеке, в направлении пирса и городка, в котором я выросла, я заметила несколько роскошных кондоминиумов, расположенных вдоль побережья, поэтому я скинула свои потрепанные кроссовки, связала шнурки вместе и, перекинув их через плечо, продолжила идти.

Я отчаянно нуждалась практически во всем, поэтому была уверена, что смогу удовлетворить хотя бы часть своих потребностей здесь. Об остальном я позабочусь по ходу дела. В сущности, я так и жила всю свою жизнь, так зачем же менять привычки всей жизни?

Пока я шла, солнце поднялось выше в небе, достигнув горизонта и окрасив облака оранжевыми полосами, которые напомнили мне о том, как сильно я любила это место. Здесь было красиво, особенно за окраиной города, где вода встречалась с сушей и не было людей, чтобы прервать тишину.

К тому времени, как я добралась до первого дома, у меня так саднило в горле, что каждый вдох причинял мне боль. Я застонала от облегчения, когда заметила душ на открытом воздухе, установленный в маленькой деревянной будке прямо за забором, окружавшим территорию, рядом с воротами, через которые владельцы могли выйти на пляж.

Я кинула кроссовки и наклонилась вперед, включив холодную воду и сунув под нее голову, чтобы открыть рот и напиться досыта. Каждый глоток был как бальзам на ноющее жжение в моем горле, и я жадно глотала, пытаясь наполнить свой желудок настолько, чтобы подавить зародившееся в нем урчание. Вряд ли в ближайшее время у меня будет возможность поесть, так что моему телу не было смысла так бурно протестовать против своей пустоты.

Напившись вдоволь воды, я обернулась на дом, откидывая с глаз мокрые волосы и пытаясь понять, есть ли кто-нибудь дома. По большей части эти дома были местами отдыха, и, учитывая, что февраль только начался, велика была вероятность, что многие из них будут пусты. Но с учетом того, что в этих домах были установлены самые современные сигнализации, для меня это было плохо.

Ближайший ко мне дом, казалось, был полностью заперт, поэтому я двинулась дальше, хлюпая в своей мокрой и испорченной одежде, а песок прилипал ко всем частям моего тела, пока я шла к следующему дому дальше по пляжу.

Небеса, должно быть, улыбались мне сегодня, потому что, помимо того что они позволили выкарабкаться моей заднице из могилы, они одарили меня благословением ленивой сучки, которая оставила свое белье висеть на ночь.

Я с тоской застонала, направляясь трусцой к огороженному двору, бросив взгляд на дом, которому он принадлежал, чтобы проверить, не смотрит ли кто-нибудь в мою сторону, прежде чем перепрыгнуть через забор и подойти к сухому белью, которое развевалось взад-вперед на морском бризе.

Мужские носки, боксеры, простыня — бинго! Кроваво-красное бикини висело на веревке рядом с симпатичными джинсовыми шортами, которые, казалось, шептали: засунь в нас свою задницу под звуки волн, разбивающихся о берег. И кто я такая, чтобы не побаловать свою задницу тем, чего она так сильно хотела?

Я кинула кроссовки, сбросила рваные джинсы, трусики, укороченный топ и лифчик и осталась в чем мать родила, позволяя дельфинам полюбоваться моей задницей, если им захочется выпрыгнуть из океана, чтобы поглазеть. К сожалению, полотенец не было, поэтому я обошлась простыней, молча извинившись за то, что использовала ее, чтобы вытереть песок между ягодицами, но девушка должна делать то, что должна делать девушка. И я была уверена, что, если бы домовладелец знал, какой у меня был день, он бы меня простил.

Я надела — о, да, детка — дизайнерское бикини и быстро отрегулировала завязки, чтобы зафиксировать девочек, прежде чем натянуть шорты. Они были немного тесноваты. Ладно, возможно, из-под них выглядывала большая часть ягодиц, чем была прикрыта, но нищим выбирать не приходится, и, по крайней мере, они не были мокрыми. Я выудила двадцатку из кармана своих испорченных джинсов и с самодовольной ухмылкой сунула ее в топ бикини. Наконец, я сняла с бельевой веревки модный белый кружевной кардиган-кимоно и натянула его, чтобы завершить смену наряда. Для меня этот образ был немного в стиле бохо, но я считаю это победой.

Я схватила свою мокрую одежду и направилась обратно со двора, перепрыгнув через забор, прежде чем побежать вверх по боковой стороне дома к маленькой улочке за ним.

Я не сбавляла темп, пока не оставила пляжный домик позади, затем выбросила свою испорченную одежду в соседский мусорный бак дальше по улице, оставив кроссовки и снова повесив их через плечо на случай, если не смогу найти замену.

Я прошла еще около мили, прежде чем наткнулся на дом с припаркованной у входа машиной и нервным парнем, который кидал вещи в багажник, пока его ребенок кричал на него с крыльца.

Маленькому паршивцу на вид было лет девять, он пинал свой скейтборд на улице и позволял ему катиться обратно к нему с недовольным выражением лица.

— Я не хочу шоколадное, я хочу ванильное! — закричал он с красным лицом, свирепо глядя на своего отца, который выглядел так, словно куда-то спешил.

— Я же сказал тебе, Бенни, у меня нет ванильного, — сказал отец. — Как насчет того, чтобы заехать перекусить блинчиками на обратном пути? Ты можешь помочь мне забрать твои сумки из твоей комнаты?

— Я тебя ненавижу! — закричал ребенок, а отец бросил на меня извиняющийся взгляд, даже не взглянув на меня по-настоящему, и поспешил обратно в свой дом, покачав головой, в то время как сопляк закатил истерику.

Как раз когда я подошла к нему, из кустов выскочила маленькая белая собачка с коричневым пятном над глазом, с надеждой виляя хвостом, приближаясь к ребенку, словно думала, что получит еду или что-то в этом роде. На собаке не было ошейника, и она была достаточно костлявой, чтобы я поняла, что она бездомная. Таких здесь было много: погода всегда стояла хорошая, а летом туристы подкармливали их, и они становились толстыми и упитанными. В той части города, где я выросла, их было не так много, потому что люди едва могли себя прокормить, так что они не собирались ничего раздавать дворнягам.

Малыш заметил обнадеженного щенка и, схватив с земли свой скейтборд, поднял его над головой и, пошатываясь, направился к нему. — Убирайся отсюда, дворняга!

Он замахнулся доской на маленького щенка, который с испуганным визгом отскочил в сторону, а я бросилась вперед, схватила другой конец доски и зарычала на него.

— Почему бы тебе не выбрать кого-то своего размера, ты, маленький засранец? — Потребовала я, держась за доску и свирепо глядя на него, пока он таращился на меня, как будто никто в его жизни никогда не обвинял его в том, что он маленький придурок, которым он явно был.

Я вырвала скейтборд из его рук и ухмыльнулась ему. — Я заберу это, потому что ты дерьмовый человек, — объяснила я. — И, если ты поплачешься об этом своему папочке, я подожду, пока ты уснешь в своей постели, а потом приду, вытащу тебя ночью и выброшу в море.

— Что? — пискнул он, и я поняла, что я взрослая женщина, угрожающая какому-то ребенку. Не самый лучший мой ход, но он был засранцем, и ему нужно было усвоить урок.

— И еще я хочу твою кепку, — решила я, посмотрев на бейсболку у него на голове, которую он быстро протянул мне.

При ближайшем рассмотрении я поняла, что это была кепка Красного Могучего Рейнджера, который был отстойным, потому что все знали, что Зеленый Рейнджер был лучшим, просто его полностью недооценивали. В любом случае, кепка уже была моей, а ребенок получил хороший жизненный урок. — Будь добр к дворнягам, и мне не придется возвращаться. И иди, маленький засранец, помоги своему отцу с сумками.

Он убежал, казалось, слишком потрясенный, чтобы плакать, а я ухмыльнулась, глядя на свою новую доску.

Погодите-ка, это был не просто старый скейтборд, это была чертова доска «Стихия», о миииилая. Этот парень действительно был избалованным сопляком, и мой день только что стал намного лучше.

Я бросила скейтборд на дорогу и запрыгнула на него, некоторое время отталкиваясь от асфальта, чтобы набрать скорость, а затем позволила холму увлечь меня в сторону города.

Стараясь не слишком задумываться о том, что, черт возьми, может ждать меня, когда я впервые за десять лет вернусь в Сансет-Коув, я услышала звук торопливых лап и, оглянувшись, обнаружила, что за мной по улице бежит дворняга.

— Это не было открытым приглашением, — крикнула я ей, и она радостно залаяла в ответ.

Я поджала губы, но догадывалась, что у нас обоих был довольно дерьмовый день, так что я не могла оправдать шум, который подняла. Без сомнения, ему все равно скоро наскучит гоняться за мной.

Прошло совсем немного времени, прежде чем звук машины, следовавшей за мной по дороге, достиг моих ушей, и я оглянулась, заметив вдалеке серебристую Ауди, мчащуюся по дороге. Я должна была понять, что отцу не понравится, что я ограбила его ребенка, поэтому я быстро свернула на боковую дорогу, которая вела к пляжу, где на ветру колыхалась вывеска пляжной закусочной «Surf and Turf». (Прим.: Surf and turf или surf 'n' turf — блюдо, сочетающее морепродукты и красное мясо.)

Маленький бар был открыт, и когда у меня снова заурчало в животе, я решила уступить его требованиям и поесть.

Я перевернула доску, спрыгивая с нее, довольная тем, что мне явно удалось сохранить этот навык с детства, подошла к бару и взяла меню с полированной красной стойки.

Я примостила задницу на барном стуле на солнышке и быстро выбрала самое дешевое блюдо в меню, которое могло утихомирить мой урчащий желудок. Корзинка картошки фри стоила два доллара, но я могла бы добавить к ней вегетарианский бургером, если бы выложила пять пятьдесят.

— Могу я принять твой заказ, милая? — спросил бодрый голос, и я подняла глаза, чтобы увидеть улыбающуюся мне женщину. — Святые угодники, что с тобой случилось? — взвизгнула она, и я вздрогнула, задаваясь вопросом, как я, должно быть, выгляжу, раз она так отреагировала.

— Мой парень ударил меня по лицу, задушил и сбросил в неглубокую могилу в нескольких милях отсюда, — сказала я, положив меню на стол и указав на бургер. — Мне вот это, пожалуйста.

Женщина еще некоторое время смотрела на меня, разинув рот, а потом кивнула, записывая мой заказ. — Напиток?

Я с тоской посмотрела на молочные коктейли, а затем застонала, качая головой. В конце концов, у меня был чертовски ограниченный бюджет. — Подойдет вода из-под крана.

Официантка отошла, и я не сомневалась, что стану последней темой кухонных сплетен, но сейчас я мало что могла с этим поделать.

Как только она скрылась из виду, я незаметно подняла серебряный держатель для салфеток и попыталась использовать его в качестве зеркала. На левой стороне лица виднелось несколько фиолетовых синяков, что объясняло боль, и на горле, похоже, остались следы от пальцев.

Нахуй Шона. Я надеюсь, что его сожрет гребаный аллигатор. Или медведь. Или очень голодная крыса.

Женщина вернулась с моей едой: корзинкой картошки фри, переполненной до безумия, и дополнительной горкой салата к моему бургеру. Она добавила к заказу шоколадный коктейль, похлопала меня по руке и подмигнула, макая в него соломинку.

Вот черт, если бы я знала, что могу получать бесплатные коктейли, просто явившись в это место в дерьмовом виде, я бы уже давно покончила с макияжем.

Я вздохнула, когда моя шутка провалилась даже в моей голове, и мне захотелось заплакать из-за этого гребаного молочного коктейля. Люди не были добры ко мне. И я не имею в виду, что это какая-то жалость к себе. Просто в том мире, в котором я живу, все не так. Никто не делает ничего просто так, все продается, а лояльность — это редкость, которую я никогда не встречала. Единственный раз, когда все было по другому, — когда меня обманули, заставив думать, что парни-Арлекина действительно мои. Какое-то время это была красивая ложь. Но последовавшая за этим душевная боль была настолько сильной, что я пожалела, что вообще испытала это чувство.

Я взяла свой коктейль и принялась посасывать его через соломинку, моя грудь сжалась от благодарности к незнакомой официантке, а сладкий вкус мороженого успокаивал мое горло, пока оно спускалось в желудок.

Рыдание сотрясло мою грудь, и я вцепилась в край столешницы так сильно, что стало больно пальцам, борясь с желанием просто свернуться в клубок и выплакать свои гребаные глаза. Я чуть не умерла. И моя жизнь была ничем. Не было никого, кто бы скучал по мне. Никому не было до меня дела. Меня просто запомнили бы как девушку Шона, которая однажды сбежала. И хорошо, если так. Черт, неужели это и впрямь был бы весь след, который я оставила бы в мире?

Я сделала еще один вдох и сосредоточилась на ощущении пустоты в желудке, прежде чем схватить горсть картошки фри и запихнуть ее в рот. Она была соленой, маслянистой и вызывала гребаный оргазм, и я быстро схватила майонез, выплеснув огромную порцию на край своей тарелки, прежде чем макнуть в него еще картошки фри.

Маленькая лапка коснулась моей босой ноге, и я посмотрела вниз, обнаружив там дворняжку, которая моргала на меня своими большими щенячьими глазами, обвиняя меня в том, что я еще не бросила ему пару ломтиков картошки.

Чувство безнадежности в моей груди медленно покидало меня, когда я схватила свой бургер двумя руками и расправилась с ним так быстро, как только могла, постанывая от удовольствия, пока наполняла свой ноющий желудок, не заботясь о том, что вымазываю щеки соусом. В любом случае, это, скорее всего, помогло скрыть синяки.

Это был настоящий рай. Я никогда этого не забуду. Солнце светит мне в спину, в руках бургер, а на губах сладкий вкус шоколадного молочного коктейля.

Дворняге досталось гораздо больше еды, чем, думаю, я когда-либо добровольно предлагала кому-либо в своей жизни, и когда я наконец откинулась на спинку стула и проглотила остатки молочного коктейля, я искренне почувствовала, что вот-вот лопну. И это было действительно чертовски приятно.

— Моя смена только что закончилась, не хочешь вместе доехать до города? — спросила официантка, снова подходя. — Между прочим, меня зовут Кэнди.

Она протянула руку, и я с опаской пожала ее. Люди не были такими милыми. Это было ненормально. По крайней мере, среди тех, кого я знала.

— У меня есть моя доска, — ответила я, покачав головой, но она только закатила глаза, взяв мою двадцатку и протянув мне чек.

— Я подвезу тебя, милая, без возражений. — Она протянула мне пятнадцать долларов, забыв про пятьдесят центов, и я попыталась сунуть пятерку ей обратно, но она только покачала головой. — Хватай свою собаку и пошли, — сказала она, повернулась и направилась за бар, не оставив мне другого выбора, кроме как последовать за ней.

— Это не моя собака, — крикнула я ей вслед, но она уже не услышала, а дворняжка последовала за мной, словно не соглашаясь.

Сзади было припарковано несколько машин, и, когда я забралась в машину, часы на приборной панели показали, что еще только одиннадцать.

— Твоя смена действительно закончилась? — С подозрением спросила я, и она улыбнулась мне.

— Послушай, карты на стол, однажды я была на твоем месте. У меня был парень, который бил меня, когда слишком много выпивал, и у меня такое чувство, что ты бежишь. Так что позволь мне помочь тебе бежать. Это всего лишь молочный коктейль и поездка на машине, так что, я вряд ли мать Тереза. Брайан справится без меня, пока я не вернусь, — как ни в чем не бывало сказала Кэнди.

Я уже открыла рот, чтобы возразить, но потом подумала, какого черта я отказываюсь от ее предложения, и бросила свой скейтборд на заднее сиденье, а затем потянулась, чтобы захлопнуть за собой дверь машины. Но не успела я этого сделать, как шавка запрыгнула в пространство для ног и свернулась калачиком возле моих мокрых кроссовок, одарив меня взглядом, который говорил о том, что теперь я застряла с ним.

Наверное, мне следовало сказать «нет». Я была пока не в том состоянии позаботиться даже о себе, не говоря уже о какой-то дворняге, но я решила, что делаю это потому что угостила его картошкой, и он оказался довольно милым. Худшее, что могло случиться, — это то, что он найдет более легкую мишень и бросит меня. А меня бросали достаточно раз в жизни, чтобы я стала профессионалом в этом деле.

Кэнди выехала со стоянки, и я закрыла глаза, когда ароматный воздух ворвался в окно и превратил мои высыхающие шоколадно-каштановые волосы в свободные локоны, которые развевались на ветру.

Поездка до города заняла всего пятнадцать минут, и Кэнди высадила меня на северной конце Сансет-Бич, где уже были люди, занимающиеся серфингом, и, наблюдая за ними, я почувствовала тоску по моей прежней жизни.

Когда я росла, я проводила здесь на пляже больше часов, чем могла сосчитать, ловила волны, создавала проблемы и жила полной жизнью, хотя родилась в такой жизни, которая должна была казаться пустой.

Я поблагодарила Кэнди, доставая свой скейтборд с заднего сиденья машины, и дворняга тоже выпрыгнула и последовала за мной, когда я направилась по некогда знакомым улицам Сансет-Коув.

По позвоночнику пробежала дрожь, когда я подумал, не заметил ли меня кто-нибудь. Этим городом управляли Арлекины, и их босс пригрозил мне смертью, если я когда-нибудь вернусь сюда.

Но меня давно не было, выгляжу я совсем по-другому, и у Лютера нет причин ожидать моего возвращения, так что я уверена, что пока нахожусь в безопасности. Пока я здесь, мне придется держаться в тени, и не привлекать его внимания, пока я делаю то, что мне нужно, а потом сбежать к чертовой матери, пока он не обнаружил, что я проскользнула в его город прямо у него под носом.

Думаю, следующей моей проблемой будет найти место для ночлега. Мне придется провести здесь какое-то время, проверить свои старые места и выяснить, где сейчас находятся мои парни.

Нет, не мои парни. Просто парни. Или, как я предполагаю, теперь они мужчины. В любом случае, я уверена, что они все еще здесь, бегают по тем же улицам и играют в те же опасные игры. Черт, скорее всего, сейчас они играют в гораздо более опасные игры. Но это не имеет значения. Я сжала ключ на груди и низко натянула кепку Могучего Рейнджера, чтобы скрыть синяки на лице. Мне просто нужно выяснить, где они находятся, раздобыть их ключи, забрать то, что они мне должны, выдать миру их самую опасную тайну и уйти навсегда. Все просто.

Если бы только.