Испорченная безумием (ЛП)

ГЛАВА 13

Аврора

Мама заехала за мной к Карлотте рано утром после встречи с клиентом, солдатом Каморры, у которого были неприятности в местном полицейском участке.

Ее глаза буквально сканировали меня как рентген, когда я садилась в машину, но я почти час принимала душ, нанесла много макияжа, чтобы скрыть болезненный оттенок кожи, и выбрала яркое платье из гардероба Карлотты. Я выглядела просто великолепно.

— Ты хорошо выглядишь, — сказала я не только для того, чтобы успокоить ее, но и потому, что мне нравились мамины деловые образы, приталенные платья, блейзеры и туфли-лодочки в тон. Она так отличалась от той добродушной мамы, которую я знала дома.

Мама слегка улыбнулась и подождала, пока я пристегнусь, прежде чем отстранилась.

— Твой отец недоволен, что ты провела ночь у Карлотты без предупреждения.

— Я звонила вчера вечером.

Мама кивнула.

— Ты позвонила, и мы это ценим, но все равно было бы неплохо, если бы ты заранее договаривалась о своих ночевках, чтобы папа мог убедиться, что охрана на месте.

Я не удержалась и закатила глаза.

— Мам, я была у Карлотты, и там был ее брат. Папа знает, что Диего может защитить нас.

Мама снова кивнула, сосредоточившись на движении, пока вела внедорожник BMW.

— Тем не менее, внезапное изменение планов заставило его задуматься, не произошло ли чего-то такого, что привело к такому решению, — мама остановилась на красный свет и бросила на меня косой взгляд, который, вероятно, применяла и к своим клиентам. Строгий и оценивающий. — На вечеринке произошло что-нибудь, о чем мне следует знать?

Я не упустила из виду, что она не упомянула папу. Мама знала, что папа, как и многие мужчины мафии, может чрезмерно опекать.

— Что же могло случиться? Все знают, кто я, и Нечестивая троица надрала бы задницу кому угодно.

— Следи за языком, — мягко отругала мама, что я всегда находила забавным, потому что иногда она забывалась и сильно ругалась, когда вела машину.

— Моя жизнь до ужаса скудна, как раз так, как нравится папе, — сказала я. Моя кожа стала теплой и зудящей, даже когда ложь легко слетела с моих губ. Я все еще чувствовала мамины подозрения и решила приправить свою ложь долей правды, чтобы отвязаться от нее. — Я выпила пару бутылок пива, и меня вырвало. Это было действительно неловко. Карлотте пришлось придерживать мои волосы, и я испачкала рвотой себя и ее платье. Я не хотела возвращаться домой в таком виде. Ты же знаешь, что сказал бы папа.

Мама поджала губы.

— Тебе не следует пить.

— Все пьют, и это были всего лишь две бутылки пива, но мой организм все равно не вынес этого. Не говори об этом папе. Он раздует из мухи слона и каким-то образом сравнит ситуацию с тем, что случилось с бабушкой, как будто то, что я выпью на вечеринке, как любой подросток, приведет к тому, что я стану наркоманкой.

Бабушка была маминой слабостью. Я знала, что они с папой в прошлом ссорились из-за нее, поэтому чувствовала себя немного виноватой за то, что использовала это, чтобы спасти свою задницу, но ситуация была слишком тяжелой.

— Мы не скажем твоему отцу. Но ты должна пообещать мне больше не пить.

— Никогда больше? — пошутила я, на мгновение почти почувствовав себя самой собой. Мама всегда помогала мне чувствовать себя лучше, просто находясь рядом и понимая.

— Только не на вечеринках и не в ближайшее время, — твердо сказала она.

— Спасибо, мам. Я рада, что это останется между нами в секрете.

Тень вины промелькнула на лице мамы.

— Твой папа хочет защитить тебя, поэтому мы не должны превратить это в привычку, скрывать что-то от него. Это заложено в каждом мужчине в этом мире с рождения.

Как будто я этого не знала. Даже Давиде уже был несносным защитником, ведя себя так, как будто он на самом деле был старшим братом, а не я старшей сестрой.

— Я уже давно собиралась поговорить с тобой кое о чем другом…

Мама подъехала к нашему дому.

— Хорошо…

Я подождала, пока она припаркуется рядом с папиным BMW, прежде чем заговорить снова.

— Ты знаешь, я хочу набраться некоторого опыта, прежде чем поступить в колледж сестринского дела или медицины.

— Да, ты упоминала стажировку у доктора, — сказала мама, поворачиваясь всем телом, чтобы уделить мне все свое внимание.

Я прикусила нижнюю губу и нерешительно улыбнулась ей.

— Я действительно хочу провести лето в Нью-Йорке и пройти стажировку у врача Фамильи.

Лицо мамы мгновенно стало озабоченным.

— Это далеко, Аврора, и ты знаешь, что миру нет и года.

— До этого долгое время был мир, мама, и теперь, когда Амо и Грета женаты, ни Лука, ни Римо не рискнут начать новую войну. Я действительно хочу провести некоторое время с нашей семьей в Нью-Йорке. Я действительно скучаю по встрече со своими тетями и кузенами. У нас здесь нет никакой семьи, и это меня огорчает. Я знаю, что никогда не смогу увидеть папину семью в Чикаго, но я хочу быть с семьей, с которой мы не воюем.

Мама вздохнула.

— Это трудно переварить. Сейчас май, так что ты сообщаешь нам об этом поздно. Я просто беспокоюсь, что это решение основано на чем-то, о чем я должна знать.

— Я просто чувствую, что мне нужно провести немного времени с другими людьми. Карлотта навестит семью в Лос-Анджелесе, а я не хочу проводить лето с Нечестивой троицей или со своим младшим братом.

Мама медленно кивнула.

— Я бы тоже предпочла, чтобы ты не проводила лето с этой троицей.

Если бы ты только знала…

Воспоминания о прошлой ночи всплыли без приглашения.

— Ты согласишься, чтобы я провела лето в Нью-Йорке? — я заметила нерешительность на лице мамы. — Мне нужно, чтобы ты была на моей стороне. Папа не согласится, если ты будешь колебаться.

— Я позвоню Арии сегодня вечером. Позволь мне сначала уладить все с ней. Если после разговора с ней у меня возникнет хорошее предчувствие, тебе придется воздействовать на него своим обаянием, а потом я поговорю с ним, чтобы разрушить его последнюю защиту.

Я обняла ее.

— Спасибо, мама.

— Сначала мне нужно поговорить с Арией. Я еще не приняла решение.

Я сомневалась, что Ария скажет что-нибудь, что усилит мамины колебания. Ария хотела, чтобы наша семья была вместе. Она скучала по папе и была бы рада, если бы я была с ними. Теперь мне оставалось только пережить недели, пока я не смогу уехать. Даже мама не разрешила бы мне уехать в Нью-Йорк до моего дня рождения, который состоится через десять дней.

* * *

Оказавшись дома, я пошла в свою комнату и в тот вечер не выходила из нее, за исключением ужина. Я слышала звуки смеха, доносившиеся из бассейна на территории Фальконе. Я не могла видеть этого из своего окна, но могла представить, как веселится эта троица.

Я сжала губы. Невио, вероятно, продолжал свой день, как ни в чем не бывало. Я глубоко вдохнула, когда во мне поднялась волна гнева, смешанного с глубокой обидой. Если это не доказательство того, что Невио наплевать на меня, то я не знаю.

Я расправила плечи. С меня хватит. Раз и навсегда. Прошлой ночью и этим утром у меня была вечеринка жалости. Я опозорила себя на всю жизнь. Мне просто нужно смириться с этим, как это сделал Невио. Не собираюсь снова хандрить и плакать.

Я устроилась на подоконнике и достала мобильный. После свадьбы у меня снова был номер Изы, поэтому я написала ей сообщение.

Аврора: Какие у тебя планы на это лето?

Иза: Планирую написать несколько эссе в рамках подготовки к моим курсам. И, надеюсь, сбежать от нью-йоркской жары и провести несколько недель в Хэмптоне.

Аврора: Хэмптон звучит идеально. Хотела бы я провести лето с тобой.

Иза: Дерзай.

Я ухмыльнулась.

Аврора: Мне нужно одобрение моих родителей. Сегодня вечером мама разговаривает с Арией.

Иза: Ты приедешь одна?

Аврора: Да.

Иза: Хорошо. Держи меня в курсе. Если хочешь, я могу поговорить со своей мамой.

Аврора: Это было бы здорово. Мне нужна вся поддержка, которую я могу получить.

Иза: Заметано. У нас будет лучшее лето в нашей жизни.

Я выдохнула. Быть такой чрезмерно позитивной было немного не в духе Изы, но, возможно, она нуждалась в отличном лете так же сильно, как и я. Она сама прошла через какое-то дерьмо, так что мы обе могли надрать друг другу задницы, если будем хандрить.

Я почувствовала себя лучше, легче, как будто впервые за долгое время я была хозяйкой своей собственной жизни, своего счастья. Я была настолько зависима от эмоций Невио, что чувствовала себя беспомощной. Теперь, когда он разбил мне сердце и я пала так глубоко, как только могла, я могла начать все сначала.

* * *

На следующий день я почувствовала себя немного лучше. Мои мысли крутились вокруг разговора мамы с Арией, который состоялся у нее вчера вечером после ужина, но сегодня им с папой пришлось рано уйти на работу, поэтому их не было за завтраком.

После поспешного завтрака, чтобы избежать назойливых вопросов Давиде о вечеринке, я вернулась в свою комнату, чтобы посмотреть несколько моих любимых скейтбордистов на YouTubе.

Кто-то постучал в мою дверь, и мой позитивный настрой испарился. Что, если это был Невио? Я была готова двигаться дальше, но еще не сделала этого, а конфронтация с ним отняла бы у меня много сил. Я не хотела плакать, не хотела быть уязвимой перед ним.

Мне хотелось показать ему средний палец, ударить ему по яйцам и послать подальше. Я попыталась направить эту версию Авроры в нужное русло, когда подошла к своей двери и с силой распахнула ее.

Давиде поднял брови.

— Почему ты так хмуришься?

— Потому что я хочу немного тишины и покоя, но не получаю этого.

Он скорчил гримасу, как будто мои эмоции его не волновали.

— Неважно. Я направляюсь к бассейну. Не хочешь пойти со мной?

Было жарко, и я бы с удовольствием поплескалась в бассейне, но я ни за что не пошла бы сегодня к Фальконе. Если повезет, я буду избегать Невио, пока, надеюсь, не уеду в Нью-Йорк.

Плеск и смех снова донеслись из моего окна, словно в насмешку надо мной.

— Нет, спасибо. Я останусь дома.

— Здесь 43 градуса жары. Ты тут растаешь.

— Тогда я включу кондиционер.

Он пожал плечами и отвернулся.

— Невио спрашивал, когда ты придешь, просто чтобы ты знала.

У меня на минуту пропал дар речи.

— Можешь сказать ему, что я не приду.

И закрыла свою дверь.

Десять минут спустя раздался еще один стук. Боже, что теперь? Я протопала к двери и рывком распахнула ее.

Пол, казалось, ушел у меня из-под ног, когда я заметила Невио.

Я уставилась на него, и не могла вспомнить, когда в последний раз он удосуживался сюда прийти. Внезапно, словно вспомнив о том, что произошло, я почувствовала боль между ног, которую успешно игнорировала весь день. Все чувства унижения и обиды вернулись.

— Уходи, — выдавила я, и начала закрывать дверь, но Невио толкнул ее плечом, проскользнул в мою комнату и закрыл дверь. — Убирайся, — сказала я еще более жестким голосом. Я чувствовала жжение в глазах, черт возьми. Но я бы не стала плакать перед ним.

Невио был в плавках, но, по крайней мере, у него хватило приличия надеть поверх них футболку. Если бы он появился в моей комнате полуголым, я бы окончательно потеряла самообладание.

— Нам нужно поговорить, Рори.

Рори.

Рори.

Я больше не хотела, чтобы он называл меня Рори. Для меня это всегда что-то значило. Теперь это означало, что я была глупа.

— Нам не о чем говорить.

Невио смотрел на меня так, словно не понимал, но очень хотел понять. Под его глазами залегли темные тени. Я надеялась, что у него было самое сильное похмелье в его жизни.

— Я не уйду, пока мы не обсудим это.

Это.

— Ты вообще помнишь, что произошло? — резко прошептала я.

Выражение его лица говорило о том, что нет. Массимо, должно быть, рассказал ему все, что узнал, и это осознание сделало все в десять раз хуже.

Я развернулась и направилась к своему окну, ведь не могла даже взглянуть на него. Он выглядел почти безучастным. Может, мне просто позвонить папе и попросить его вышвырнуть Невио вон? Тогда все было бы кончено, но, по крайней мере, я была бы избавлена от этого болезненного разговора.

— Я не знаю, — сказал он. — Послушай, Рори.

Снова, Рори.

Я впилась зубами в нижнюю губу.

— Массимо думает, что мы переспали. Все выглядело не очень хорошо, когда он застал нас с тобой в одной комнате.

В этом и заключалась вся суть нашей истории?

— Мне нужна твоя версия.

Я сглотнула, и тут же все вырвалось наружу. Все, что произошло, просто выплеснулось из меня, даже та часть, где меня вырвало на пол. Я хотела, чтобы он знал, и мне было все равно.

Он на мгновение замолчал, и я была рада, что мне не нужно видеть его лица. Его рука опустилась мне на плечо.

Я отпрянула и, спотыкаясь, направилась к своему столу.

— Не прикасайся ко мне!

Не то чтобы он много чего сделал прошлой ночью. Что за жалкий первый раз у меня был? Возможно, Карлотта была права, когда хотела подождать до замужества.

— Не слишком ли остро ты реагируешь? — спросил он. — Звучит так, будто почти ничего не произошло. Может быть, даже твоя девственная плева все еще цела, потому что я сомневаюсь, что действительно вошел до конца.

Я резко повернулась к нему.

Не слишком ли остро я реагирую?

Я не могла поверить, что он действительно сказал это. Мог ли он хотя бы представить, как тяжело мне было смотреть ему в лицо прямо сейчас?

— Почти ничего не произошло? — спросила я дрожащим голосом. — Ты действительно думаешь, что все дело в моей… моей дурацкой девственной плеве?

Его темные глаза изучали мои. Он провел рукой по волосам, очевидно, уже устав от этого разговора.

— Послушай…

— Нет, это ты послушай! — я зашипела, настолько уже, блять, устав от него и его неспособности увидеть проблему. — Я не хочу тебя больше видеть. Я покончила с тобой. Оставь меня в покое, или я расскажу об этом своему отцу.

Выражение лица Невио стало суровым в ответ на мою угрозу. Он кивнул, посмотрел на свои руки, а затем его плечи дернулись, как будто он сделал глубокий вдох. Когда он снова поднял голову, суровость исчезла, а бесстрастное отношение вернулось.

— Я единственный, кто был невменяем, как назвал бы это Массимо, и ни на что не мог согласиться. Так что, думаю, мне следует на тебя разозлиться. Держу пари, твой отец тоже так на это посмотрит, — он ухмыльнулся, как будто это было забавно. Он действительно ухмыльнулся. Неужели он был настолько безразличен к эмоциям других людей, настолько черств? Почему я вообще удивилась?

Я повернулась к своему столу, подальше от него.

Впервые в жизни ярость на Невио затмила мою сильную влюбленность. Я едва могла дышать от этого, чувствовала это по пульсации в моих венах, по стуку моего сердца, по свисту в ушах.

Я схватила со своего стола первое, что попалось под руку, тяжелый дырокол, развернулась и запустила им в Невио. Он был ближе, чем ожидалось. Как обычно, я не слышала, чтобы он двигался. Дырокол полетел ему в голову, прямо в висок. Я замерла, мои глаза расширились. Его рука взметнулась вверх, блокируя удар тяжелого предмета. Удар пришелся по внутренней стороне руки, прямо под запястьем.

На мгновение на его лице промелькнула боль, вскоре сменившаяся ужасающей яростью и чем-то таким, чего я никогда не видела в его глазах. Убийство. Чистая жажда крови и резни.

Он сделал шаг назад, закрыл глаза и глубоко вдохнул. Когда он снова открыл глаза, он контролировал ситуацию, и его способность делать это так легко, в то время как я с трудом сохраняла контроль над собой, еще больше разозлила меня.

Я схватила книгу и запустила в него, потом еще одну. Папины предупреждения о неконтролируемости Невио пролетели мимо меня.

Невио двинулся ко мне, схватил за запястье и дернул к себе так, что наши груди столкнулись.

Я нахмурилась на него.

— Ты воплощаешь в себе все плохое и гнилое, о чем меня предупреждали люди. Я ненавижу тебя. Не думаю, что когда-либо ненавидела кого-либо так же сильно, — прошипела я, хотя мои глаза наполнились слезами.

Сквозь них я могла видеть суровое лицо Невио и горькую улыбку.

— Так и должно быть. Наконец-то у тебя появилось хоть немного здравого смысла, Рори.

— Отпусти меня. Я больше никогда не хочу с тобой разговаривать. Я уезжаю в Нью-Йорк на лето, может, и дольше. Не хочу тебя видеть.

В его глазах мелькнула нотка замешательства. Невио коснулся моего подбородка своей уже опухшей рукой. Я отшатнулась, но он не отступил.

— Твое место в Лас-Вегасе, и ты это знаешь.

Он отпустил меня и отступил назад, затем вышел из комнаты. Я тяжело сглотнула, пытаясь сохранить самообладание, но потом слезы хлынули наружу, и я не смогла их сдержать.

Мне нужно было уехать. Я бы умоляла папу на коленях, если бы пришлось, но я бы не осталась здесь.

Невио

Массимо с большим любопытством осмотрел мою руку.

— Кровоподтек указывает на травму, нанесенную при защите от какого-либо предмета, а не от конечности.

Алессио пристально посмотрел на меня.

— Ты позволил Авроре сломать тебе руку.

— Его Ulna (лат. Локтевая кость), — поправил Массимо, все еще безжалостно тыча меня в руку.

— Как бы это, черт возьми, ни называлось. Интересны не твои познания в латыни, а тот факт, что Невио позволил Авроре сломать себе кость, очень вероятно, намеренно, и я уверен, что она все еще выглядит довольно невредимой, а он, кажется, даже не сердится.

Массимо искоса взглянул мне в лицо.

— Я бы не стал мстить, если бы женщина из нашей семьи или семьи Фаби причинила мне боль по понятным причинам.

— Что именно произошло между тобой и Авророй той ночью? И что ты сказал ей сегодня, чтобы выявить ее несуществующую склонность к насилию? — спросил Алессио, прищурив глаза тем способом чтения мыслей, который у него иногда получался.

Я оскалил зубы.

— Ничего такого, что тебе нужно знать. Мы немного поспорили о деталях той ночи.

Алессио усмехнулся.

— Мы все знаем, что Аврора слишком влюблена в тебя, чтобы высказывать свое мнение.

Я вскочил на ноги.

— Отвянь от меня, черт возьми, или я обрушу часть своей ярости на тебя. Аврора — не твое дело.

— Она также и не твоя, — сказал Массимо.

Я ушёл, так как действительно был не в настроении, чтобы они меня анализировали. Их послужной список с девушками тоже был не очень впечатляющим.

Я направился вниз в поисках Нино. Он был более опытен в лечении травм, и, что еще важнее, он не так сильно действовал мне на нервы. И меньше знал об Авроре.

Конечно, Нино повторил тот же скучный монолог, что и Массимо, о моей травме.

— Три недели в гипсе, и тебе нужно дать руке отдохнуть от четырех до шести недель.

— Она заживет быстрее.

Нино окинул меня снисходительным взглядом. Никто не мог сделать это так, как он.

— Твое тело по-прежнему подчинено правилам биологии, даже если твой разум время от времени нарушает их.

Я рассмеялся. Нино по-прежнему наносил лучшие удары, и я не имел в виду его кулаки.