Измена. Дар богини драконов

Глава 17. Странная жиличка

Эрнан

К матери я пришел лишь на следующий день в надежде на эффект внезапности. Но таинственную жиличку так и не застал.

— Что-то ты зачастил, — вместо приветствия говорит мать. Судя по всему, видеть она меня не рада. Я ее сильно обидел, ударил по больному. Вел себя как скотина.

— Вчера я был неправ, — негромко произношу. — Я не должен был тебе всего этого говорить. Прости.

— Но думать ты так не перестанешь? — в ее голосе боль, но солгать я не могу. Потому что да, не перестану. Мне не понятны ее мотивы. Почему она продолжала жить с отцом, если он был сущим чудовищем?

Потому просто молчу.

Она горько, кривовато ухмыляется.

Разговор у нас совсем не клеится. Я не хочу сказать ничего лишнего, чтобы потом об этом не пожалеть. Поэтому лучше выяснить, что здесь происходит и быстрее покинуть дом. Эта крошечная гостиная, где даже стены давят, слишком тесная для нас двоих. Мы как ядовитые пауки в одной банке. Вроде одного вида, а вместе сосуществовать не можем. Жалим друг друга колкостями, причиняем боль и сами же страдаем от этого, мучаясь чувством вины.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — задаю вопрос, ради ответа на который я пришел сюда.

Не хочу говорить прямо о том, что я знаю, что она живет не одна. Сначала мне интересно выслушать ее версию истории появления у нее неизвестной девушки.

— Нога всю ночь болела сильно. Наверное, на погоду, — она со вздохом садится в кресло и прикрывает глаза.

Издевается.

— А кроме этого новостей у тебя никаких нет?

— Какие новости? Я практически безвылазно сижу в своем доме. Вряд ли тебя интересуют жалобы старухи на жизнь.

— Привет тебе от Шона Мора, — пора прекращать этот бенефис для единственного зрителя.

— Не знаю даже, как реагировать на твои слова, потому что понятия не имею, кто это. Но можешь при встрече передать ему привет от меня.

— Это сыщик, мама.

— И что? Ты хочешь пересказать мне, как проходят поиски твоей сбежавшей жены? Эта информация не особо мне интересна.

— Не совсем. Шон Мор сказал, что ты живешь не одна.

— Ах, это! — она зевает, прикрыв ладонью рот.

— Почему ты не рассказала мне об этом вчера?

— А должна была? Не припомню, что где-то обязалась рассказывать о своей жизни, тем более тебе она совсем неинтересна.

— Зачем ты так говоришь?

— Потому что это правда.

— Ты заблуждаешься.

— Видимо, да. Раз уж ты прибежал с утра пораньше выяснять, живет ли у меня кто-то. Наверное, я должна была бы порадоваться, что моему сыну наконец-то есть до меня дело. Но я не радуюсь, потому что тебя совершенно не касается, кто со мной живет и живет ли.

— Касается, потому что это странно, — чувствую, как в груди разгораются угольки гнева. — С каких это пор ты пускаешь в дом чужих? Шон Мор сказал, что девушка больна. Ты бы не стала терпеть рядом умственно отсталого человека.

— Тебя-то я как-то терплю, — не сдерживается от шпильки мать.

Но я пропускаю этот укол. Сейчас важнее убедиться, что мать не скрывает Ясмину. Использование артефактов, или не уведомление властей о случаях такого использования, жестоко карается. И мне будет очень тяжело защитить мать и Ясмину от наказания.

— Где эта девушка?

— Ее здесь нет, — спокойно отвечает мать. — Экскурсию по дому устраивать тебе не буду. А где выход, ты и так знаешь.

Когда мать окружает себя ледяной стеной, говорить с ней бесполезно — все равно ничего не скажет. Лучше прийти потом, когда она немного оттает. А пока дам приказ выставить здесь наблюдение.

Распахиваю дверь, которая бьется о какую-то преграду, и едва успеваю подхватить девушку, которой эта дверь прилетела в лоб. Внимательно осматриваю ее, чтобы оценить последствия причиненного ущерба. Справа над бровью появляется красная шишка. Провожу по ней пальцами, будто в силах ее стереть.

Интересуюсь, как она, потому что девушка как-то странно замерев, смотрит на меня расфокусированными глазами. Похоже на болевой шок.

Задаю вполне логичный вопрос о ее самочувствии, но она в ответ дерзит.

— С тех пор как вы появились в моей жизни, намного хуже, — срывается с ее губ, глаза сверкают гневом.

Она сокрушенно осматривает разлетевшиеся по дороге овощи, битые скорлупки в лужицах белков. Скорее всего, это зеленщица принесла продукты для матери. Мать редко куда-то выходит, поэтому она договорилась с торговками, чтобы снабжали ее товаром.

Не сразу обращаю внимание, что платье зеленщицы слишком свободно в области живота. Всего лишь еще одна беременная девушка. Под описание Шона Мора она совершенно не подпадает. Бойкая, за словом в карман не лезет, на лице богатый спектр эмоций. На умственно отсталую точно не похожа.

Девушка чуть неуклюже пытается присесть, чтобы дотянуться до кочана капусты, но я опережаю ее.

— Я сам все соберу. Стойте. В конце концов, это моя вина.

Вместо благодарности, она одаривает меня таким взглядом, будто я разорил ее дом и убил всю семью.

Понятное дело, овощи потеряли презентабельный вид, а яйца… В общем, мама сегодня останется без омлета.

Но это не стоит той неприязни, с которой девушка на меня смотрит. Впрочем, девушку можно понять. Мать сейчас устроит ей такой разнос за испорченные продукты, что мало не покажется. Может и вовсе отказаться покупать. Получится, что девушка зря тащилась сюда с такой тяжелой корзиной.

Мои догадки подтверждаются, когда она говорит, что эти продукты действительно для леди Морриган. Чтобы избавить девушку от неприятного разговора, решаю, что сам отнесу матери злополучную корзину, и возвращаюсь в дом.

За спиной слышу ее легкие шажки.

И когда она говорит, что живет здесь, я впадаю в легкий ступор. Неужели это та самая повредившаяся рассудком знакомая моя матери, в которой я надеялся распознать Ясмину? Но эта девица не похожа ни на пускающую слюни умственно отсталую, ни на мою жену. Дракон никак на нее не реагирует. И вот теперь интересно одно ли лицо эта злючка-зеленщица и таинственная двинутая на всю голову знакомая матери, или леди Эйвери решила устроить под своей крышей приют для беременных.

Вместо того чтобы схватить ее за плечи и спросить ее «Кто ты, бездна тебя дери?», я пытаюсь сохранить остатки самообладания и с усмешкой произношу:

— Я так сильно приложил вас по голове? Леди Эйвери терпеть не может посторонних и ни с кем не уживается.

— Тем не менее, я здесь живу, — с каким-то вызовом произносит она. Моя Ясмина никогда не стала бы так со мной разговаривать. Она кроткая, и пугливая, и добрая. А эта прям вся сочится необъяснимой злобой на меня.

— И сколько же? Двадцать последних секунд?

— Уже довольно давно.

— Ну-ну.

Мы входим в гостиную, и мать, завидев меня, тяжело вздыхает.

— Решил еще раз попросить прощения?

— Нет, помогаю этой девушке донести продукты для тебя.

— А, поставь на стол, и можешь идти. Дальше мы сами разберемся.

— Ты сказала «мы»? Она, и правда, здесь живет?

— Знаешь, Эрнан, — она сдвигает очки на кончик носа и смотрит поверх стекол, — я с годами не молодею. Естественно, мне уже требуется помощь. И я подумала: а почему бы нет?

— Ты не могла сказать об этом мне? Я бы подобрал тебе горничную с отличными рекомендациями.

— Я пока в состоянии принимать решения самостоятельно и подбирать людей сама.

Вопрос только в том, откуда ты их подбираешь. Шон Мор почему-то не задался этим вопросом, а вот меня он очень беспокоит. Исчезает моя жена, и в это же время у матери появляется то ли горничная, то ли дева в беде, которой она дала приют по доброте душевной. Если бы мать только дала ответ, откуда появилась эта незнакомка, то все подозрения были бы сняты.

Почему-то постоянно возвращаюсь мыслями к этой девчонке. Дело даже не в том, что она появилась из ниоткуда и окружена ореолом тайны. И даже не в том, что красивая до безумия. Просто у меня такое чувство, что я ее знаю. Перебираю в голове образы всех девушек, которых когда-либо встречал и понимаю, что никогда не видел никого похожего на нее. У нее внешность северянки. Глаза голубые и чистые, как воды Ледяного моря. Волосы, будто посеребренные лунным светом. Таких у местных женщин не встретишь.

К слову, и она ведет себя со мной так, будто хорошо меня знает, причем не с очень хорошей стороны. Если бы не знал свою мать, подумал бы, что это она настроила Диану против меня. Но странное отношение девушки ко мне проявилось сразу же при первой встрече, когда она еще понятия не имела, кто я такой. Испугалась, затрепетала как лань, а потом окатила меня взглядом, полным презрения. Шипела на меня, огрызалась, будто я ей глубоко неприятен. Никакого почтения. Никакого страха. Другие девушки, зная, кто я, краснели, бледнели, из кожи вон лезли, чтобы понравиться. У этой же мое высокое положение не вызывало благоговения.

Приставленные наблюдатели ничего интересного не сказали. Девушка ни с кем не общается. Ходит только на рынок за продуктами и к морю. На шпионку не похожа. Да если бы она и была шпионкой, то ее целью был бы я. Но она не пыталась идти со мной на контакт. Напротив, всячески избегала.

Никто из соседей не мог вспомнить, когда и как она здесь появилась. И я этому не удивлялся. С ней было что-то не так.

Я все больше убеждался в том, что она как-то связана с исчезновением Ясмины.

Если бы… если бы не ее беременность, то был бы уверен, что это она.

Но не буду же я ее ощупывать, пытаясь обнаружить запрещенные артефакты.

И просить Шона Мора проверить ее на запрещенку не хочу. Потому что, если он ее обнаружит, то страшно подумать, чем это закончится.

Хотя… Может быть, сыщик прав, и я выдаю желаемое за действительное. И Диана — просто несчастная девушка, которую мать пригрела у себя по доброте душевной.

О моей жене все так же не было новостей. Шон Мор рыл землю, но никаких зацепок, так и не обнаружил.

А ведь она исчезла из-за меня. Чувство вины разъедало душу, отравляло, лишало сна и покоя. Наверное, поэтому я хотел видеть в Диане свою Ясмину. Иначе пришлось бы признать, что ее больше нет. Может, именно поэтому я и не требую у начальника сыска проверить подозрительную горничную. Потому что так у меня хотя бы остается слабая надежда, что Диана — это Ясмина.

Наверное, именно поэтому меня тянет к дому матери, к Диане. Я рад обманываться, ища в ней черты Ясмины.

Лилия дома требует внимания, а я торчу здесь. А придя домой, запираюсь в кабинете. И Лилия всеми правдами и неправдами пытается меня оттуда вытащить, прибегая к разным женским хитростям. То ей одиноко, то ей скучно и хочется развеяться на каком-нибудь званом вечере. Для нее с исчезновением Ясмины ничего не изменилось. А для меня жить, делая вид, что ничего страшного не произошло, это все равно что устраивать пляски на костях.

Уже совсем скоро нужно будет отбывать к границе. А здесь придется оставить все в неопределенном состоянии. Ясмина не найдена. Мать, всю жизнь любившая одиночество, живет под одной крышей с подозрительной девушкой и очарована ею настолько, что прекрасно с нею ладит. Внести бы в это все хоть какую-то ясность. Исключить одно звено, чтобы за время моего отсутствия не случилось чего-нибудь непредвиденного. Заставить Диану уехать. Неважно как — угрозами, подкупом, шантажом. Естественно, отследить ее местонахождение, оставить людей приглядывать за ней, а потом, вернувшись, разобраться во всем.

В доме матери с ней не поговоришь. Остается только выцепить ее, пока она будет гулять. Однако я не успеваю ее перехватить. Она исчезает в дверях библиотеки. Интересно, что она там забыла? Неужели она и правда на кого-то работает и встречается со связным для получения дальнейших инструкций.

Вот только, видимо, связной попался нерасторопный. Уже солнце вот-вот исчезнет, окунувшись в море, а ее все нет.

И только в сумерках из дверей библиотеки выныривает женская фигурка. Увидев меня, она притормаживает. Но поздно. Мышка уже попалась. Она напугана, но это ей никак не мешает дерзить мне и рассказывать сказки, что читала про моего отца. Вряд ли в прошлый раз я ее так впечатлил, что она решила последовать моему совету и почитать о том, чем знаменит мой род. Не ходя вокруг да около, сразу предлагаю ей деньги за то, чтобы она уехала куда-нибудь подальше отсюда. Но она воспринимает с таким возмущением, что даже смешно. Начинает рассказывать мне, какой я дерьмовый сын, и с жаром доказывать, как сильно любит и уважает мою мать. Ее послушать, так мать для нее просто лучик света в окошке, озаривший ее беспросветную жизнь. Встретились два одиночества. Интересно, куда делся ее муж? Судя по тому, как она говорит о нем, он не особо хороший парень. В одном я уверен, он дракон. Когда я прикасался к ее животу, я остро почувствовал драконью кровь в жилах ее детей. Муж ее должен быть счастливчиком. Двойня у драконов — это большая редкость. Император на радостях ему титул пожалует.

Как оказалось, не пожалует. Ее далеко не идеальный муж решил преставиться.

Хватаю ее запястье, чтобы посмотреть на метку. Не лжет, метки нет. Значит, действительно умер. Уже поняв это, продолжаю водить пальцем по ее коже. Нежная такая. Никаких следов применения блокиратора метки. Теперь лгать себе бессмысленно. Это не Ясмина.

— Как умер твой муж?

— А вот это тебя уже не касается, — она похожа на разъяренную тигрицу. Вырывает руку и дергается в сторону, пытаясь сбежать.

— Меня касается все, если это угрожает безопасности моих родных. Ты появляешься ниоткуда. Твое прошлое темное, как воды озера Забвения. Ты не отвечаешь на простейшие вопросы о твоей личности. Ни один дракон из столицы и предместий не был твоим мужем. Из каких земель ты пришла? К какому роду принадлежишь? Я подниму все свои связи, но рано или поздно это выясню.

— Похоже, тебе совсем нечем заняться. Лучше бы с таким рвением искал свою пропавшую жену! Или ее судьба тебя заботит меньше, чем прошлое какой-то служанки в доме матери?

Не стоило ей этого говорить. Ударила по больному. Безжалостно. Жестоко. Впечатываю ее в стену, чтобы больше не распускала свой язык. Слышу, как в гулкой тишине пугливой пичужкой колотится ее сердце. Грудь часто вздымается. С приоткрытых, словно для поцелуя, губ срывается шумное дыхание. Прижимаюсь к ней всем телом, касаюсь носом ее шелковистых волос, и меня обдает ароматом жасмина. Знакомым до боли. Именно так пахла моя жена.

— А вот это тебя не касается, — рычу ей в ухо, жадно втягивая ноздрями ее запах. Кажется, еще немного, и я сорвусь в бездну.

Но она резко осекает меня.

— Оставь свой пыл для той, что ждет тебя дома. Уверена, ей понравится.

Ее слова бьют наотмашь сильнее пощечины. Глупая, видит же, что я зол и сейчас куда опаснее вирена, но продолжает провоцировать. Мой внутренний демон требует возмездия. Напугать ее до дрожи, так, чтобы заикалась, завидев меня. Но я отпускаю ее и ухожу прочь. Голодный демон внутри недовольно рычит.