Глава 2. Черный дракон

Ясмина

Сестра Марта ведет меня к мудрейшей Айседоре. Та стоит в отдалении от послушниц. Ее глаза прикрыты, а губы что-то беззвучно шепчут.

— Матушка, — почтительно начинает Марта, ее голос дрожит от волнения. — Великая Матерь драконов отказалась от одной из послушниц.

— Имя? — не открывая глаз, произносит мать-настоятельница.

— Я-я-ясмина, — заикается Марта.

— Что? — губы настоятельницы превращаются в тонкую полоску, она открывает глаза и смотрит на меня.

А я под ее тяжелым взглядом сжимаюсь в комок, мне хочется провалиться под землю.

— Возвращайся к послушницам, Марта, — велит мудрейшая. — А ты, ты пойдешь со мной. Но сначала посмотри, чего ты лишилась, — она указывает рукой на озеро, над которым будто из воздуха появился мост. К нему подходят несколько послушниц и медленно переходят на другой берег.

— Их венки доплыли до цели, — говорит она, а слышу укор в ее словах.

Настоятельница разворачивается и неторопливо идет в сторону нашей обители, а я, понурив голову, плетусь за ней. Она не говорит ни слова, и ее молчание тяготит. Лучше бы она ругала меня.

В монастыре сейчас пусто. Все старшие сестры сейчас у озера Забвения. Для остальных послушниц объявили отбой раньше положенного. В безмолвных коридорах наши шаги звучат гулко и зловеще.

Громыхая ключами, мудрейшая Айседора открывает дверь в кабинет. Зажигает магический светильник, освещающий все теплым желтым светом, и садится за стол. Я несмело топчусь рядом, не решаясь сесть на неудобный стул для посетителей.

— Ты стала для меня самым большим разочарованием, — сухо говорит она, качая головой. — Надо же, самая способная ученица и такой провал! Ты подавала такие надежды! Я искренне полагала, что ты станешь следующей Великой Жрицей.

— Но… Почему это произошло? — я не могу сдержать слез.

Мать-настоятельница смотрит на меня испытующе.

— Великая Богиня ведает, что в твоем уме и сердце. Значит, недостойна ты служить ей.

— Но мои помыслы чисты, а сердце открыто для любви к Великой Матери, — по моим щекам текут слезы.

— Так или иначе, здесь тебе больше места нет. Ты должна покинуть монастырь сейчас же.

— На дворе ночь. Куда же я пойду?

Меня охватывает ужас. Я ничего не знаю в столице. Девчонкой мельком видела улицы из окна повозки, в которой мы ехали с теткой из Темплвилля. Да и денег у меня нет. Вряд ли кто-то пустит меня переночевать по доброте душевной.

— Это уже не входит в заботы монастыря. Богиня тебя отвергла.

— Можно я хотя бы попрощаюсь с Талой? — мой голос предательски дрожит.

— Ее уже нет здесь. Она стала жрицей.

— Хорошо, — я сглатываю подступивший к горлу ком. — Спасибо вам за все.

Поворачиваюсь, чтобы уйти в неизвестность, но властный окрик заставляет меня остановиться.

— Я тебя еще не отпускала.

— Да, мудрейшая.

— Это не входит в мои обязанности, — бормочет она и берется за перо и бумагу. — Я напишу письмо твоей тетке, чтобы она не думала, что ты совсем никудышная.

Покорно жду, пока она выводит ровные строчки. Наверное, тетка не расстроится моему приезду. На ферме лишние руки всегда пригодятся.

Закончив, она перечитывает текст и удовлетворенно хмыкает.

— Это еще не все. Сколько добираться до Темплвилля?

— Неделю.

Настоятельница что-то прикидывает в уме, хмурится, потом подходит массивному шкафу и открывает ключом один из ящичков. Долго копошится в нем, а потом возвращается с небольшим мешочком в руках.

— Возьми, — она протягивает мешочек, — здесь двести фартингов, мои личные сбережения. Хватит на ночь на постоялом дворе и на дорогу домой. Если захочешь, можешь остаться в столице. Здесь тебя никто не знает, пальцем тыкать не будут. Устройся в таверну и живи спокойно.

— Спасибо, матушка-настоятельница, — я прячу кошелек в карман платья.

— Погоди, письмо. Ты забыла его, — она сворачивает бумагу, запечатывает сургучом и отдает мне. Я протягиваю руку за письмом, и вижу, как меняется выражение лица настоятельницы. Ее пальцы впиваются в мое запястье. Схватив со стола светильник, она подносит его к руке и рассматривает черную метку:

— Когда это появилось и почему ты молчала?

Внимание настоятельницы к метке не на шутку пугает. Может, Богиня таким образом показала, что мне в монастыре не место, и я должна была покинуть его стены, дабы не гневить ее своим присутствием? И сейчас меня не просто выпроводят на улицу, но еще и придумают какое-нибудь наказание? И деньги отберут…

— Я пыталась… Пыталась сказать вам… — мямлю, потупив взгляд. — Но вы были заняты и к вам не пускали.

— Так когда она появилась? — мать-настоятельница наконец отпускает мое запястье.

— Утром. На рассвете. Это плохо? Я сейчас же уйду…

— Нет, Ясмина, теперь никуда уходить не нужно, — настоятельница внезапно широко улыбается, хватает меня за руки и трясет их. — Это очень-очень хорошо. Теперь понятно, почему Богиня не приняла твой венок. Она не отвергла тебя. Она подарила тебе свою благосклонность. Это метка истинной. Тебе выпала великая честь стать женой дракона и подарить ему сына.

— Честь? — не понимаю, что в этом такого особенного. Люди тоже женятся, рожают детей, и никто не говорит об этом с таким придыханием.

— Именно честь. Драконы не могут иметь детей от простых смертных. Их род обречен на вымирание. Встретить ту девушку, что сможет выносить и родить наследника — настоящее чудо. Некоторые драконы доживают до глубокой старости, так и не встретив свою истинную. Такова расплата драконьего рода за грехи предков.

— За грехи?

Нам никогда не рассказывали об этом.

— За грехи. Присядь, Ясмина, — она указывает взглядом на стул, и я послушно опускаюсь на него. — Давным-давно существовали не только мужчины драконы, но и драконицы. Драконы всегда были властными, себялюбивыми и высокомерными. Они вели себя надменно не только с людьми, которых считали низшими существами, но и к своим женщинам относились пренебрежительно. Драконицы очень гордые, они скорее выберут смерть, нежели унижение. Их мольбы услышала Великая Богиня, и в один миг все драконицы независимо от возраста исчезли, будто их никогда и не было. Мужчины остались одни. Им ничего не оставалось, как снизойти к тем, кого они так презирали, и брать в жены человеческих женщин. Но продолжить свой род теперь они могли лишь с истинными.

— Но куда же исчезли драконицы?

— Святые тексты говорят, что драконицы отдали свои измученные сердца Богине, чтобы она наказала мужчин. Теперь драконы усмирили свою гордыню. Каждый из драконьего рода окутывает любовью и заботой ту единственную, которая может подарить ему сына.

— То есть драконицы погибли просто для того, чтобы проучить своих мужчин? — у меня глаза на лоб лезут от удивления.

— Почему сразу погибли? — морщится настоятельница. — В святых текстах об этом нет ни слова. Если не указано прямо, то мы не вправе домысливать, — назидательно говорит она.

— Ну, как можно отдать свое сердце кому-то и не погибнуть?

— Сила Матери драконов велика.

— Куда же делись все драконицы, если не погибли?

— Если в святом тексте не указано, куда они делись, значит, нам, ничтожным, знать об этом не дано, — мудрейшую Айседору явно злит моя непонятливость. Она отчитывает меня, как провинившегося ребенка: — Я тебе рассказываю все это, чтобы сердце твое преисполнилось радостью от осознания твоей исключительности, а не для того, чтобы ты задавала глупые вопросы, никак не касающиеся твоей судьбы.

— А можно вопрос, непосредственно касающийся моей судьбы?

— Задавай, — она переплетает пальцы в замок и выжидательно смотрит на меня.

— Вы говорили, что драконы могут дожить до старости и не встретить свою истинную. Что если дракон, предназначенный мне, окажется старым? Он может быть хромым, косым, горбатым, с бородавкой на носу. Как же моему сердцу радоваться?

— Глупости!

Мне кажется, что она сейчас скажет, что все драконы прекрасны и молоды, но она продолжает:

— Если твой суженый будет кривым, горбатым или старым, тебе он все равно понравится. В этом суть истинности. Он будет казаться тебе самым прекрасным мужчиной на свете.

Я чувствую, как мое лицо перекашивает от ужаса. Как я могу радоваться, что вместо того, чтобы служить Великой Богине, должна буду прожить жизнь с уродом.

Но мудрейшая Айседора этого не замечает.

— Тебе, наверное, любопытно, кто станет твоим мужем. Мы можем посмотреть, чья это метка, — мне кажется, что настоятельнице самой любопытно, кому она меня сбагрит.

Она достает из шкафа древний фолиант, листает его, находит страницу с описанием гербов и долго водит пальцем по изображениям, потом просит снова показать запястье.

— Нашла. Это род Морриганов, черных драконов. Тебе очень повезло, это богатейший и древнейший род. Правда, единственному Морригану, которого я знала, должно быть сейчас лет шестьдесят.

Пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло.

— Да ты побледнела, девочка, — наконец замечает мое состояние настоятельница. — Скоро узнаем, кто тебе предназначен Богиней.

— Вы сообщите ему?

Может, получится выгадать время и найти способ избежать такой участи.

— Нет, — качает головой мудрейшая. — В этом нет нужды. Дракон сам тебя найдет. Где бы ты ни находилась.

Загрузка...