Измена. Верну тебя, жена

Глава 23

Проходит неделя, серая, как осенний дождь, что барабанит по окнам моего дома, если Светлана сделает всё, как обещала.

Я сижу в кабинете Артёма, в его кожаном кресле, что пахнет его одеколоном, и копаюсь в документах, как воришка, что боится быть пойманным. Благо, он педантичен до тошноты — все папки подписаны, аккуратно разложены по полкам: счета за дом, налоги на машины, выписки по автосервису, договоры с поставщиками.

Листаю их, глаза бегают по цифрам, но ничего подозрительного не нахожу. Ни скрытых счетов, ни странных переводов, ни чеков за дорогие подарки для неё, кем бы она ни была.

Светлана велела искать улики, и я стараюсь, но каждый листок, каждая подпись его рукой, как укол в сердце, напоминание о том, что я доверяла ему двенадцать лет.

И только один нижний ящик в его столе, с маленьким замком, что не поддаётся. Я пробую всё: скрепку, даже нож для бумаги, но все тщетно.

Что там? Документы на фирму? Счета, которые он скрывал? Или что-то хуже — письма, фотографии, следы этой его «наважденческой любви»?

Сижу, уставившись на ящик, пальцы дрожат, и злость кипит не только на него, но и на себя, за то, что не могу открыть эту чёртову деревяшку. Бросаю нож на стол, он звякает, и я откидываюсь в кресле, закрываю глаза. Не сегодня. Но я найду способ.

Телефон жужжит на столе, снова имя Артёма на экране. Пятый раз за неделю, или шестой, я сбилась со счёта. Не беру трубку, не хочу слышать его голос, его оправдания, его «Ань, это не то, что ты думаешь».

После первых двух звонков он начал писать длинные сообщения, что мигают в уведомлениях, как сигналы бедствия. Пару раз я открывала их, не удержавшись: «Прости, я был пьян», «Давай поговорим, ради Макса», «Ты же знаешь, я тебя люблю».

Каждое слово, как соль на рану, и я перестала читать, перестала открывать. Зачем рвать себе душу? Зачем трепать нервы, что и так звенят, как струны, готовые лопнуть? Удаляю уведомления, не глядя, и ставлю телефон на беззвучный. Нет желания. Он предал меня, и я не дам ему вползти в мое сердце обратно.

Днём я ухожу в мастерскую, в свой маленький мир, где пахнет эфирными маслами. Здесь я могу дышать, забыть о своих проблемах. Сижу за столом, окружённая флаконами, пипетками, записными книжками. Пальцы двигаются сами, капают масла — сандал, пачули, чуть-чуть иланг-иланга, — и я создаю новый аромат, тяжёлый, с горчинкой, как моя злость.

Назову его «Пепел», потому что это всё, что осталось от той Ани, что любила его. Я вдыхаю, закрываю глаза, и на секунду забываю о ящике, о сообщениях, о боли. Здесь я живая, сильная…

Вечером забираю Макса из школы, он болтает про уроки, про нового друга, и я улыбаюсь, глажу его по волосам, но в груди холод. Он не спрашивает про отца, пока. Но скоро мне придется рассказать ему правду и я морально к этому готовлюсь.

Следующее утро начинается с кофе, горького, как мои мысли. Макс уже в школе, дом пуст. Сегодня важный день: встреча со Светланой, чтобы обсудить иск, и потом — к нему, в его офис, чтобы бросить ему в лицо правду: я начинаю развод.

В ванной собираюсь тщательно, как на войну. Никаких свитеров и джинсов. Я выбираю строгий чёрный костюм, с приталенным пиджаком и узкими брюками. Волосы закручиваю в тугой пучок, ни одной лишней пряди.

Макияж — нюдовый, дневной: лёгкий тон, тушь, бледно-розовая помада, ничего кричащего, но глаза горят в решительности. Обуваю туфли на шпильках и смотрю в зеркало. В отражении не та Аня, что плакала на плече у Ольги. Это стерва, что идёт забирать своё. Беру сумку, документы, ключи и выхожу, холодный воздух щиплет лицо, но я не чувствую — внутри огонь.

Светлана сидит за столом в своем офиисе, в строгом сером костюме, тёмные волосы в пучке, как всегда, глаза цепкие, как у ястреба.

— Анна, присаживайтесь, — говорит она деловым тоном. — Иск готов, вот черновик. Расторжение брака, раздел имущества, алименты на Максима — четверть дохода, но я добавила пункт о повышенных расходах на ребёнка, можем выжать больше. Обеспечительные меры тоже запросили, чтобы он не вывел активы. Прочитайте, подпишите, если всё устраивает.

Листаю, вчитываюсь, пальцы чуть дрожат, но я держу себя в руках.

— А если он начнёт прятать деньги? — спрашиваю с беспокойством. — Я не нашла ничего подозрительного, но один ящик в столе заперт. Не открыла.

Светлана хмыкает, уголок губ дёргается:

— Если запер — там что-то есть. Не ломайте, это улика против вас. Я запросила выписки из ЕГРЮЛ, проверю его счета. Если он уже переводил деньги, найдём. Сегодня уведомите его о разводе — лично, чтобы не отвертелся. Но без эмоций, Анна. Иначе они могут сыграть против вас. Просто скажите: «Я подаю на развод, ознакомься с документами.» Ясно?

— Ясно, — киваю в ответ.

Более не задерживаюсь и еду в офис Артёма. Стеклянные двери, ресепшн, за которым сидит секретарша — молоденькая, с яркой помадой, смотрит на меня с лёгким удивлением.

— Здравствуйте, я к Артёму, — произношу холодно.

Она моргает, тушуется:

— Э-э, он сейчас занят, деловая встреча, очень важная. Подождите, пожалуйста, минутку.

Я киваю, сажусь в кресло у ресепшн, сумка на коленях, пальцы сжимают ремень. Жду, нервы звенят, но я держу лицо — холодное, непроницаемое.

Через несколько минут дверь его кабинета открывается, и выходит женщина — высокая брюнетка, лет тридцати, в тёмном пиджаке и белой блузке, что чуть помята. Её щёки раскраснелись, она поправляет воротник, волосы, чуть тронутые помадой губы кривятся в лёгкой улыбке.

Я смотрю на неё — и сердце замирает. Это она. Та девочка с фото у Елены Павловны, с длинными косами, только теперь без кос, с гладкой укладкой, но те же скулы, тот же взгляд.

И интуиция начинает просто вопить: «Это она другая»! Его «наваждение».

Желудок сжимается, злость бьёт в виски, но я сижу, не двигаюсь, дышу ровно. Без. Эмоций.

Секретарша кивает мне:

— Теперь можно, проходите.

Иду к его кабинету, не глядя на брюнетку, что проходит мимо, оставляя за собой шлейф сладких духов. Тех самых… Я их не с чем не спутаю. Сомнений больше нет. Это она.

Пишет мне, врет, что ничего не было, а сам до сих пор с ней. Вместо работы развлекается!

Дверь открываю резко, Артём сидит за столом, растрёпанный, рубашка расстёгнута на верхнюю пуговицу, глаза красные, как будто не спал. Он поднимает взгляд, и его брови ползут вверх от удивления.

— Аня? — выдыхает он, встаёт, делает шаг ко мне, но я поднимаю руку, останавливаю.

— Я по делу. Вот документы на развод. Ознакомься, — чеканю зло, бросая папку на стол перед ним.

А сама даже смотреть на него не могу. Противно. Больно. Но нужно вырвать его окончательно из своей жизни, без анестезии. Раз и навсегда.