Измена. Верну тебя, жена

Глава 52

Я делаю глубокий вдох, пытаясь собрать мысли в единое целое. Голова раскалывается от усталости и эмоционального перенапряжения. Я смотрю на Артёма. Он ждёт моего решения.

— Артём, – произношу глухо, словно через толщу воды. – Мне нужно… мне нужно время. Всё это осмыслить. Переварить.

Его плечи заметно опускаются, разочарование накрывает его тенью. Но он кивает. Медленно, понимающе. В его глазах отражается бесконечная тоска, но он не спорит. Он просто допивает чай одним большим глотком, ставит чашку на стол с лёгким стуком, который кажется оглушительным в этом напряженном молчании. Медленно поднимается.

— Я понимаю тебя, Ань, — говорит он еле слышно. — Я подожду. Сколько нужно.

Артем смотрит на меня ещё секунду, словно хочет что-то добавить, но молчит. Затем берёт куртку и покидает кухню. Я слышу, как его шаги удаляются по коридору, а следом звучит приглушённый щелчок входной двери. Ушёл…

Я сижу, глядя на его пустую чашку, и чувствую, как слёзы снова текут, беззвучно, горячо.

Ночь тянется бесконечно. Я не сплю, ворочаюсь на холодной простыне, мысли, как рой пчёл. Я злюсь на Артема. Он посмел винить меня, перекладывать ответственность за свою слабость. Он думал о Кате, желал её и это предательство.

Эта мысль жжёт, как раскалённое клеймо. Моё сердце кричит от обиды: как он мог, как мог позволить этому случиться, независимо от причин?

Но тут же приходит другая мысль, холодная и рассудительная. Если бы не его помощь, его отчаянная борьба… я бы сейчас всё ещё была бы в СИЗО, вдали от Макса, от дома. Его честность, с которой он пришёл ко мне, пусть и запоздалая, многое стоит. Это не каждый сможет.

Я хочу простить, хочу верить, но гнев возвращается, и я снова тону в нём. Он любит меня, я знаю. Но как жить с этой болью? Как отпустить его? Или прогнать окончательно?

Утро приходит серое, тяжёлое. Я готовлю нам с Максом завтрак, когда на кухню влетает Ольга.

Она бросается ко мне, обнимает так крепко, что я едва не задыхаюсь.

— Анька! — она почти кричит, её голос дрожит от радости. — Ты дома! Господи, я так переживала, ты не представляешь! Я чуть с ума не сошла, пока ты там была!

Она отстраняется, смотрит на меня, её глаза блестят, но в них тревога.

— Как ты? — спрашивает она с волнением. — Рассказывай всё, я слушаю.

Я прижимаюсь к ней, чувствуя, как часть напряжения спадает. Родная душа. Я начинаю рассказывать ей всё, что произошло за последнее время.

Про холод и отчаяние СИЗО, про паутину интриг Воронцова, про подлость Виктора, про вездесущую, отравляющую нашу жизнь Катю, про Артёма. Про его исповедь, про его честность, которая так сильно обожгла, про его слабость, что открылась мне во всей своей неприглядности.

Про то, как он желал доказать Кате, чего она лишилась, закрывая старую рану, которая оказалась гниющей. Про его отчаянную борьбу за меня, за нашу семью, и про ту боль, которая не уходит, продолжая терзать моё сердце.

Ольга слушает меня, не перебивая, лишь иногда сжимая мою руку или тяжело вздыхая, словно вбирает в себя каждый мой вздох, каждое слово. Её лицо выражает глубокое сочувствие. Когда я замолкаю, обессиленная этим потоком откровений, она отстраняется, смотрит мне прямо в глаза, и в её взгляде нет ни грамма осуждения, только глубокое, пронзительное понимание, которое говорит больше, чем тысячи слов.

— Аня, — начинает она, переводя взгляд на кухонное окно, — я не буду тебе говорить, что делать. Простишь ты его или нет — это твоё, и только твоё решение. Никто не имеет права давить на тебя. Но я расскажу тебе про себя, может, это поможет… хотя бы увидеть всё под другим углом.

Подруга делает глубокий вдох, словно собираясь с мыслями.

— Когда мы с моим разошлись, я была точно как ты сейчас — в ярости, в невыносимой боли, которую, казалось, ничем не унять. Тогда все вокруг, да и я сама, говорили, что он нашёл себе "козу". Молодую, пустую, без мозгов, которая просто повелась на его деньги. Я верила в это всей душой, потому что так было легче. Так было проще заглушить ту жуткую боль, которая разрывала меня на части. Моя гордость… о, она не позволяла мне думать иначе. Она кричала, что я лучше, что он совершил чудовищную ошибку, что он потерял настоящую женщину. Я жила этой мыслью, Ань, годами. Повторяла себе: "Вот увидит, как ему будет плохо без меня. Вот поймёт, кого он бросил". Я ждала, что он придёт, раскается, что эта "коза" окажется пустышкой, а он приползёт на коленях. И моя гордость требовала этого. Она требовала, чтобы я страдала, чтобы он страдал вдвойне, чтобы моё унижение было отомщено.

Ольга смотрит на меня с какой-то болезненной мудростью, словно прожила не одну, а сотни жизней, и её взгляд теперь словно рентген, просвечивающий мою душу.

— А знаешь, что? – она замолкает, её взгляд уходит куда-то вдаль, словно она заново переживает тот момент, который перевернул её собственный мир. – Недавно я встретила его. Случайно. В кафе, куда раньше мы часто ходили. Он был с женщиной. И, Ань, он не с "козой" живёт. А с нормальной женщиной. Не модель, не красавица писаная, каких показывают в глянцевых журналах. Просто… нормальная. Обычная, но… они выглядели такими счастливыми. Он смотрел на неё так, как когда-то смотрел на меня, но в его глазах не было той надломленной юношеской гордости, которую я привыкла видеть. Было спокойствие. Мир.

Ольга делает глубокий вдох, и её слова звенят в тишине кухни, наполненные эхом давно пережитой, но отпущенной боли.

— И в тот момент, когда я это увидела, меня пронзило. Вся моя гордость, вся эта многолетняя стена, которую я выстроила, эти кирпичики обиды, которые я так тщательно укладывала, — она рухнула. Просто рассыпалась в пыль. Потому что я поняла, что все эти годы я страдала за иллюзию. За то, чего не было, и никогда не могло быть. Я держалась за обиду, за то, чтобы он "пожалел", за мнимое превосходство, а он просто… жил дальше. Строил свою жизнь, находил своё счастье. И тогда я осознала, сколько лет я потеряла, не позволяя себе быть счастливой, не открываясь новым возможностям, потому что моя гордость не давала мне отпустить. Она держала меня в плену прошлого, в клетке, которую я сама себе построила.

Она берёт мою руку и легко сжимает её. В её прикосновении нет ни капли давления, только мягкая поддержка, понимание и, возможно, предостережение. Она не говорит мне, что делать, но её история повисает в воздухе, заставляя задуматься.

— Да, я сама твоего мужа ругала и готова до сих пор твоего Артёма прибить. – в голосе подруги проскальзывает прежняя резкость, но тут же смягчается. – Но, Ань, одно дело солидарность и эмоции, когда ты хочешь разорвать обидчика на части, и совсем другое — реальная жизнь. Посмотри, как ты жила до этого? Шикарный дом, любимое дело, которое ты строила с таким трудом, любящий муж – да, пусть он ошибся, но он всегда был рядом до этого. Сын красавец, умница. В деньгах вы не нуждались. Артём тебя ни разу пальцем не тронул и не нагрубил. Да миллион женщин мечтают о такой жизни, Ань. Мечтают о мужчине, который не поднимает руку, не пьёт, не гуляет по-настоящему.

Ольга отпускает мою руку и её взгляд скользит по столу.

— Могла ли ты вечно жить в раю? Навряд ли. Всем нам жизнь преподносит испытания. Всем, Анька. Кому-то через предательство нужно пройти, кому-то через болезнь, которая выбивает из колеи, а кому-то с зависимостями бороться, своими или чужими. Гладко ни у кого не бывает. И знаешь, какие страсти бывают, какие ужасы люди переживают в браке, и что по сравнению с этим его история… Он ведь даже не изменил по-настоящему. Мы же взрослые девочки и понимаем, что такое секс, физическая близость, а что такое в фантазиях кого-то представлять, или пытаться закрыть старые гештальты. Покажи мне ту, которая ни разу сама актера не представляла или певца какого, ну или просто симпатичного коллегу. Нет, если такие счастливицы есть, то пусть у них все будет хорошо, пусть их жизнь останется безупречной, но… Мы не из таких.

Подруга встаёт, подходит к окну и смотрит на начинающийся день.

— Дальше будет только твоё решение. Твой выбор. И ты имела полное право его тогда выгнать. Абсолютное право. Но иногда… иногда мы держимся за свою обиду, за свою правоту так крепко, что не видим ничего другого. Не видим, что человек изменился. Не видим, что он искренен в своём раскаянии. Что он прошёл через свой собственный ад, чтобы вернуться к тебе. И не видим, что, возможно, самый большой проигрыш – это не дать шанс тому, кто пытается, кто готов бороться за тебя, за семью, за каждый её осколок. Ты пережила ад, Аня. И он тоже прошёл через свой.

Она поворачивается ко мне, её взгляд становится серьёзным.

— Да и ответь себе на главный вопрос: готова ты навсегда его выгнать? Вот прямо сейчас, закрыть дверь, чтобы никогда не открыть? Он ведь не хочет уходить. Он борется. Оставить сына без полноценной семьи, самой всё тянуть, получать алименты и в один прекрасный день узнать, что Артём снова женится, что у него будет новый сыночек или доченька, в другой семье. И он будет туда стараться, туда вкладываться, туда нести свою любовь и заботу. Ты бесспорно одна не останешься. Но с этим новым только праздник будет, думаешь? Свой характер, свои проблемы, и чужой для Макса мужик в доме, которого ещё не факт, что сын примет. Артём — его отец. Родной. А я вот до сих пор одна… и, знаешь, иногда это очень, очень тяжело. Думай, Ань. Не только сердцем, но и головой.

Я смотрю на Ольгу, на её усталые, но такие понимающие глаза. Она раньше никогда не делилась со мной этими мыслями и переживаниями. Всегда дежурное "всё хорошо", улыбка, шутки, лёгкость. А на самом деле, вот что творилось в её душе, какая глубинная боль сидела в ней годами, не давая покоя.

Подруга делится частью своей души, своим горьким опытом, чтобы уберечь меня от тех же ошибок, от того же многолетнего одиночества, от того же самообмана.

И я понимаю, что стою на распутье. Не просто на развилке дорог, а на краю пропасти, где каждое решение кажется равносильно падению.

С одной стороны – моя истерзанная гордость, жгучая обида, желание наказать его за ту невыносимую боль, что он мне причинил. Желание отдалиться, закрыться, защититься любой ценой от возможного повторения этого кошмара.

С другой – возможность сохранить семью, дать Максу полноценного отца, попробовать построить всё заново, но уже на других, более честных и уязвимых основаниях. Это будет нелегко. Возможно, самое трудное испытание в моей жизни, ведь придётся не только простить его, но и простить себя за свое решение.