Измена. Верну тебя, жена

Глава 8 АНЯ

Утро в мастерской проходит легко. Мой маленький мир, где пахнет бергамотом, сандалом и мечтой. Солнце пробивается сквозь шторы, ложится золотыми пятнами на деревянный пол, и я смешиваю новый аромат — что-то с ноткой ванили, мягкое, как объятия.

После вчерашнего вечера — вина, браслета, жадных рук мужа на мне — внутри всё тёплое, лёгкое, как пёрышко. Артём был таким, как раньше, страстным, настоящим, и я почти забыла про свои сомнения, про тот чужой запах, что терзал меня пару дней назад и его холод. Почти. Телефон звякает, я беру трубку — родной голос, низкий, чуть хриплый, врывается в мой уют.

— Привет, Звездочка. Соскучился по тебе, чёрт возьми. Давай пообедаем вместе? Прямо сейчас, выезжай в центр, я буду тебя ждать в нашем любимом ресторане.

Я смеюсь, чувствуя, как щёки гореть начинают. Столько лет вместе, а я все еще так реагирую. Муж редко так звонит посреди дня, и это «соскучился» звучит так искренне, что я таю.

— Жду, — бросает он, и я слышу, как он выдыхает, будто сдерживает что-то.

Кладу трубку, улыбаюсь сама себе, быстро собираюсь — пальто, капля своего парфюма на шею. В машине напеваю под радио, настроение порхает, как бабочка, и я думаю, как хорошо, что он такой — мой Гром.

Ресторан в центре — уютный, с деревянными столами и приглушённым светом. Я вхожу, и он уже там — статный красивый мужчина. И чувство гордости, что он мой переполняет до краев. Серые глаза находят меня сразу, и я замираю. Он смотрит так, будто хочет проглотить меня целиком — жадно, почти дико, как в первые месяцы после свадьбы, когда мы не могли оторваться друг от друга.

Я сажусь напротив, улыбаюсь, но что-то в его взгляде цепляет — он не просто рад, он на взводе. Его рука под столом касается моих бедер, и глаза за секунду темнеют до цвета мокрого асфальта.

— Ты чего такой? — спрашиваю я, смеюсь, пытаясь разрядить это напряжение. — Как будто не видел меня сто лет.

— Ты красивая, Ань, — говорит он, голос ниже обычного, с хрипотцой, и его глаза жадно скользят по мне — по шее, по груди, по губам. — Хочу тебя…

Он перехватывает мою руку и кладёт её прямо на свой напряжённый пах. Горячий, твёрдый бугор проступает сквозь тонкую ткань, и у меня на мгновение перехватывает дыхание. Его взгляд становится темнее, а пальцы на моей коже сжимаются чуть сильнее, словно ожидая моего следующего шага.

Я вспыхиваю словно спичка, чувствую, как жар поднимается к лицу, вижу и чувствую— не врёт. Он возбуждён, прямо тут, среди людей, и это меня сбивает с толку. Он всегда был страстным, но так открыто, так резко? Что происходит? Я ничего не понимаю…

Мы заказываем еду, но он почти не ест — смотрит на меня, трогает мою руку, сжимает пальцы, и я чувствую, как его тепло пробирается под кожу, как моё тело отвечает, хоть я и не хочу этого прямо сейчас. Что-то в нём странное, чужое, и я не понимаю, откуда это.

— Пойдём, — вдруг говорит он, встаёт, бросает деньги на стол, даже не дождавшись счёта и моего десерта. Тянет меня за руку к выходу, и я иду, спотыкаясь, сердце колотится. Мы сворачиваем в переулок за рестораном, он открывает дверь его «Бентли», заталкивает меня на заднее сиденье. Дверь хлопает, и он набрасывается на меня — его губы впиваются в мои, жёстко, голодно, руки нетерпеливо распахивают пальто, лезут под свитер. Я задыхаюсь, пытаюсь отстраниться, но он будто меня не слышит.

— Тём, что ты… — шепчу я непонимающе., но он рычит, низко, по-звериному, и его пальцы — грубые, горячие — скользят между моих ног, раздвигают плоть, входят внутрь. Я вздрагиваю, всё тело напрягается, жар растекается по венам, и я не могу сопротивляться — он слишком настойчив.

Его штаны расстёгнуты, он тянет меня к себе, сажает сверху, и я чувствую его — твёрдого, горячего, как он входит в меня одним движением, до конца.

Машина качается, стекла запотевают, его руки сжимают мои бёдра, ногти впиваются в кожу, и он двигается — быстро, резко, как будто хочет выгнать что-то из себя.

Я цепляюсь за его плечи, его шею, волосы мокрые от пота. Его рваное тяжелое дыхание бьёт мне в шею, он кусает кожу под ухом, рычит:

— Моя, Анька…

Я задыхаюсь, жар накатывает волнами, всё сжимается внутри, и я кончаю — быстро, почти болезненно, с его именем на губах. Он следует за мной, напрягается, вжимает меня в себя, и я чувствую, как он пульсирует внутри, как его пот капает мне на грудь. Мы замираем, он дышит мне в волосы, а я сижу, дрожа, с джинсами на коленях и свитером, задранным до подмышек.

Что-то не так. Это будто не он. Не мой Артём. Мой муж — нежный, внимательный, даже во время страсти и безумного желания, он всегда ждал, когда я получу удовольствие, и только потом сам кончал. А этот — грубый, чужой, как будто любит не меня, а кого-то в своей голове.

Я отстраняюсь, смотрю на него —в темные, безумно уставшие глаза, а в них нет того тепла, к которому я привыкла, он сам меня к нему приучил. Тема целует меня в лоб, выдыхает, но я чувствую себя опустошенной и выпитой.

— Ты чего такой? — шепчу я, едва сдерживая дрожь в голосе. — Это не ты.

— Я, Ань, — говорит он хриплым, будто чужим голосом. — Просто захотел тебя. Сильно.

Он помогает мне одеться, пальцы чуть дрожат, и мы молчим. Я выхожу из машины, он говорит, что поедет в офис, а я бреду к своей машине.

В салоне сижу, глядя в окно, пальцы теребят браслет, что Тема подарил вчера. Сердце колотится, но не от счастья — от смятения. Он хотел меня, да, но это было не про нас. Это было про него — про что-то, чего я не знаю.

Я чувствую себя использованной, как будто он снимал напряжение, а не любил меня. И этот запах — не мой, не его, а что-то пудровое, тяжёлое — снова витает где-то рядом, хоть я и не могу его поймать.

Еду домой, в растрёпанных чувствах, и не понимаю, кто был со мной в той машине — мой муж или кто-то другой, кого я не знаю.

Дорога перед глазами расплывается. Руки крепче сжимают руль, пальцы белеют, костяшки ноют от напряжения. Только напряжение в плечах держит меня в тонусе. Сердце колотится, но не от восторга, не от страсти, а от чего-то другого — липкого, тревожного, похожего на страх. Оно бьётся где-то в горле, мешает дышать, и я не могу понять, почему.

Я не знаю, что сейчас произошло.

Нет, технически знаю. Мой муж позвал меня на обед. Мы встретились в ресторане, он смотрел на меня так, будто я единственная женщина в мире, сорвал меня с места, затащил в машину и…

Чувствую его даже сейчас – его руки, его губы, его жар. Всё так, как всегда, но… не так.

Мой Артём всегда был страстным — иногда диким, иногда жёстким, но даже когда он терял контроль, он был со мной. Смотрел в мои глаза, говорил со мной, любил меня — меня, а не просто тело под ним.

А сегодня… Я не знаю, кого он трахал в этой машине. Но точно не меня.

Внутри всё скручивается. Пальцы машинально теребят браслет, что он подарил вчера. Маленькая звезда блестит в свете фар, холодная, чужая.

Вчера муж был нежным… А сегодня он смотрел на меня, как зверь, и брал меня, как будто гнал что-то из себя.

Я резко торможу у обочины, шины визжат, машина дёргается. Дышу рвано, голова кружится, ладони липкие от пота.

Что со мной? Я же его знаю. Двенадцать лет знаю — каждый жест, каждый взгляд, каждый вздох. Он не мог… Но почему тогда я чувствую себя так, будто меня обманули? Будто я была просто мясом, а не его женой?

Когда я приезжаю домой, дом встречает тишиной. Тёплой, уютной, безопасной.

Я медленно снимаю пальто, ботинки, прохожу в гостиную, опускаюсь на диван. Ощущение вакуума – будто я нахожусь в комнате, но меня здесь нет.

Мой муж в последний раз так смотрел на меня, когда мы только начали встречаться – в первые месяцы, когда его пожирало желание, когда он тащил меня в гостиницу, и мы едва доходили до номера. Тогда это было чистое, восторженное безумие.

Сегодня — что-то другое. Не восторг. Не любовь. Затравленность? Гнев? Я не знаю, но это было не про нас.

В груди растёт глухое беспокойство, и от него не избавиться. Оно сидит внутри, под рёбрами, растёт, заполняет меня.

Я вздыхаю и утыкаюсь лбом в колени.

Оля права. Доверяй, но проверяй.

Я никогда не думала, что дойду до этого — до мысли, что придётся проверять его. Мы не такие. Я не слежу за мужем, не роюсь в его телефоне, не устраиваю истерик.

Но теперь…

Беру телефон. Пальцы замирают над экраном.

Куда звонить? Диме? Спросить, где он был вчера? Или в офис? А ответят ли мне честно?..

Выдыхаю, откидываюсь назад, телефон падает на диван. Нет. Я не могу. Не хочу. Но в груди что-то горит, сжимает сердце в стальном капкане, и я понимаю — мне нужно знать. Не потому, что я не доверяю, а потому, что я больше не знаю, кому доверять. Мой Артём — тот, что обнимал меня вчера, или тот, что смотрел на меня сегодня, как на чужую?

И эта мысль впивается в меня, не даёт дышать. Мне нужно знать правду.

Я больше не смогу притворяться, что всё как раньше, что это просто усталость или нервы. Что-то сломалось — не в нём, не во мне, а между нами, и я чувствую эту трещину, как сквозняк в тёплой комнате.

Телефон снова в руках, набираю его номер, пальцы дрожат, но я не жму вызов — кладу телефон на колени, закрываю глаза. Что я скажу? «Где ты был? Кто она?» Он рассмеётся, или разозлится, или скажет, что я придумываю. А может, скажет правду, и я не хочу её слышать.

Встаю, иду в ванную, включаю воду. Смотрю в зеркало — лицо бледное, под глазами тени, губы искусаны. Я не узнаю себя. Снимаю свитер, джинсы — на бёдрах красные следы от его пальцев, и я замираю, глядя на них. Вчера это было про любовь, сегодня — про что-то другое. Принимаю душ, вытираюсь и надев халат, иду в спальню.

Сажусь, беру телефон, открываю его контакт снова. Дыхание рвётся, палец замирает над кнопкой вызова. Мне нужно знать. Не потому, что я не люблю его — я люблю, до боли, до слёз, что жгут глаза прямо сейчас. А потому, что я больше не знаю, любит ли он меня так, как раньше. И эта мысль гложет меня изнутри. Я выдыхаю, нажимаю вызов, слушаю гудки.

Они тянутся, бесконечные, как эта тишина, что грызёт меня изнутри. Один, два, пять — он не отвечает. Включается автоответчик. И я кладу трубку, пальцы дрожат, как будто я держала раскалённый уголь.

Перезваниваю — снова гудки, снова тишина, а потом — «Абонент недоступен». Он отключил телефон. Мой муж, который всегда на связи, даже когда в офисе завал, просто взял и вырубил его. Сердце сжимается, дыхание рвётся, и я сижу, глядя на экран, как будто он может мне что-то объяснить.

Пытаюсь себя отвлечь домашними делами, но все тщетно. Когда часы показывают шесть вечера, и я понимаю, что не могу больше ждать. Надо двигаться, иначе я сойду с ума в этих четырёх стенах. Телефон звякает снова — не он, а тренер Максима.

— Анна Сергеевна, здравствуйте, — голос в трубке напряжённый. — Отец Максима не забрал после тренировки. Вы сможете подъехать?

Я замираю, слова застревают в горле. Он всегда забирает сына по вторникам. Или всегда предупреждал, если не сможет.

— Да, конечно, — выдавливаю я, голос чужой, хриплый. — Сейчас буду.

Собираюсь на автомате — ключи, пальто, шарф, ноги сами несут меня к машине. Еду через город, огни мелькают, как в тумане, а в голове крутится: где он? Почему не отвечает? Почему не забрал Максима? Руки стискивают руль, плечи ноют, и я ловлю себя на том, что шепчу: «Только бы с ним всё было в порядке». Но внутри — другое. Не страх за него, а страх перед тем, что я могу узнать.

Максим ждёт у спортзала, волосы растрёпаны, рюкзак болтается на плече. Он улыбается, увидев меня, и я заставляю себя улыбнуться в ответ, хоть внутри всё леденеет.

— Папа забыл? — спрашивает он, садясь в машину.

— У него дела, наверное, — вру я, голос дрожит, но сын не замечает. Болтает про тренировку, а я киваю, не слыша. Дома он уходит в свою комнату, а я остаюсь в кухне, смотрю на часы.

Семь, восемь, десять — его нет. Телефон молчит, как мёртвый. Я варю чай, но не пью, хожу из угла в угол, пальцы теребят браслет, пока кожа под ним не краснеет.

Одиннадцать, полночь — тишина режет уши, и я уже не знаю, чего боюсь больше: что он не вернётся или что вернётся другим…

Дверь хлопает где-то за полночь, я вздрагиваю, сердце падает в желудок. Он входит — плечи опущены, пиджак помят, рубашка расстёгнута на одну пуговицу больше, чем надо. Волосы растрепаны, глаза мутные, красные, как после попойки. От него несёт виски — резким, кислым, и фиг пойми чем ещё.

— Ань, — бормочет он, голос хриплый, шаги неровные. — Я… задержался.

Артем тянется ко мне, но я отступаю, руки скрещиваю на груди, как щит.

— Я заметила, — говорю твёрдо, хоть внутри всё дрожит. — Ты и сына забыл забрать. Ничего не хочешь объяснить?

Он хмурится, трёт лицо рукой, пытается выпрямиться.

— Черт, совсем из головы вылетело. Звездочка, я устал, давай завтра…

— Нет, — перебиваю я, шагаю ближе, смотрю ему в глаза. — Я не отстану, пока ты не расскажешь мне всю правду. Где ты был? С кем? Ты никогда не забывал про сына. Что за веская причина твоего невменоза?

Он замирает, смотрит на меня — долго, тяжело, как будто ищет выход. Но я не отступлю. Этот резкий, чужой взгляд, перепады в настроении, его ложь — всё сложилось, как пазл, и я больше не могу притворяться, что не вижу очевидных вещей.