Измена. Верну тебя, жена

Глава 42 АРТЁМ

Сижу на диване, с телефоном в руке. Экран давно потух, но я всё равно смотрю в него, будто там, среди пикселей, есть хоть что-то, что даст мне понять, какого хрена вообще происходит.

Макс спит в своей комнате, его дверь приоткрыта, и я слышу его тихое посапывание. Это единственное, что держит меня в реальности. Всё остальное — как чёртов кошмар.

Моя Анютка, которая преодолела мое предательство, которая добилась такого успеха в своем любимом деле, теперь сидит за решёткой, обвиняемая в мошенничестве. Упертая, живая, светлая... Работала, как проклятая, с верой, что честность — это не наивность, а сила.

Где-то внутри я хочу рвать и метать, но на поверхности осталось только одно тупое "как?". Как такое вообще возможно? И кому, мать его, всё это было нужно?

Встаю, начинаю бродить по гостиной, как зверь в клетке. На столе стоит давно остывший кофе, но я даже не притрагиваюсь к нему.

В груди огромный ком, как будто кто-то сдавил сердце и не отпускает. Это не паника, не тот острый, рваный страх, что бьёт по вискам. Это тяжёлое, вязкое осознание, которое оседает в лёгких, как сырой осенний туман.

Я виноват. По самое не хочу. Без смягчающих обстоятельств, без оправданий, которые можно было бы выложить на стол, как козыри в дешёвой игре.

Не защитил. Не удержал. Проморгал тот тонкий, почти неуловимый момент, когда всё ещё можно было повернуть вспять.

А ведь в этом и была моя основная роль. Не просто числиться мужчиной в графе «пол», а быть им по сути, по нутру. Быть щитом, каменной стеной, за которой не страшно укрыться.

Но я? Я выбрал тактику страуса. Спрятался, решил, что дистанция — это мудрость, что время само расставит всё по местам.

«Дай ей остыть», — говорил я себе, словно это заклинание, а не трусость в чистом виде. Пошёл по инструкции для тех, кто предпочитает отсидеться в окопе, вместо того чтобы идти в бой. Мол, само рассосётся. Гений, мать его, бытовой дипломатии, мастер оттягивать неизбежное.

И вот теперь всё летит в тартарары. Я смотрю, как разваливается жизнь и не могу ничего сделать. У меня нет никаких зацепок и рычагов. Контроль? Забудь. Помощь? Только в мечтах.

Я не в состоянии спасти женщину, которую люблю, которая заслужила совсем другое — не это дерьмо, не решётки, не позор, не одиночество.

Сегодня сын смотрел на меня своими большими, наивными, до боли честными глазами. Как котёнок, которого забыли на улице и спросил: «Пап, мама же вернётся?» И что я ответил? «Конечно, сынок, очень скоро».

Соврал. И он поверил, потому что дети верят своим отцам. На самом же деле, я понятия не имею, когда вернется Анютка. Нет у меня ни сроков, ни мало-мальски приличного плана. Только эта мерзкая пустота внутри, что всё, что я должен был делать — я просрал.

И теперь единственное, что у меня есть — это враньё собственному сыну, потому что правда слишком тяжёлая…

Не выдерживаю и звоню Игорю, уже третий раз за вечер.

— Артём, я же сказал, жди до утра, — устало вздыхает он, и я слышу шелест бумаг. — Я только от Ковалёва. Ситуация дерьмовая, но я работаю.

— Дерьмовая? — возмущенно шиплю, чтобы не разбудить Макса. — Игорь, Аня точно не в чем не виновата. Она не мошенница! Объясни мне, что там вообще за хрень с этими подписями?!

— Слушай, на дворе ночь и я пока мало что узнал, — начинает он, понижая голос. — Но основная проблема в документах. Воронцов Александр Олегович накатал заявление. Он главный потерпевший. У них контракт с Анной на поставку ингредиентов для её ароматов. По бумагам, она подписала акты на шестнадцать лямов, но закупок не было. Деньги ушли на какие-то левые счета. Подписи — её, или очень похожи. Ковалёв говорит, экспертиза уже назначена, но это займёт время. А пока — всё против неё. Статья сто пятьдесят девять, до десяти лет. Плюс, её юрист, Сергей Петров, молчит, как рыба. Не отвечает на звонки. Всё очень мутно, Артём.

— Это подстава чистой воды, Игорь! Аня ночами сидела над своими формулами, она… — осекаюсь и громко выдыхаю, нужно остыть, эмоции сейчас плохой советчик. — Что нам делать? Как вытащить её?

— Вытащить сложно, — не обнадеживает меня Игорь. — Нужны доказательства, что подписи подделаны, или что Воронцов врёт. Но он чистенький, как младенец. Его компания на рынке лет десять, репутация железная. Если мы не найдём, кто за этим стоит, суд закроет её. Завтра я подам ходатайство на домашний арест, но шансов у нас мало. Сумма крупная, следак упёртый. Артём, нужно хоть что-то на Воронцова. Или на Сергея. Без этого нам будет очень туго.

Я киваю, хотя он меня не видит.

— Найду, — рычу. — Хоть из-под земли достану.

Кладу трубку, сердце колотится. Макс шевелится во сне, я заглядываю к нему. Поправляю одеяло, глажу его по голове. Он хмурится, но не просыпается. Я не могу его подвести. Не могу подвести Аню.

Возвращаюсь в гостиную, открываю ноутбук. Воронцов. Кто ты, сука, такой?

Поисковики выдают кучу хвалебных статей. Воронцов — бизнесмен года, благотворитель, спонсор выставок. Его компания лидер рынка. Но я копаю глубже. Форумы, старые посты, отзывы.

Натыкаюсь на обсуждение двухлетней давности. Какой-то поставщик жалуется, что фирма Воронцова кинула его на деньги, подделав документы. А после забрал у него права на бренд, об этом оказывается был пункт мелким шрифтом. Что в случае финансовых махинаций тот теряет свои права. Как удобно…

Доказательств подставы не нашлось и дело заглохло. Ещё одна заметка. Воронцов судился с партнёром, тот обвинял его в выводе средств через офшоры. Опять без конкретики, но это уже след.

Утром моя мама приходит подменить меня с Максом, а я еду в офис Воронцова. Секретарша в его приемной улыбается мне, но глаза у нее холодные и злые.

— Александр Олегович занят, к сожалению, — врет она. — Запишитесь на следующую неделю.

— Мне надо сейчас, — стою на своем.

— Ничем не могу помочь. Без записи никак. Оставьте контакты и…

Я оставляю, но знаю, что он не перезвонит. Выхожу, сажусь в машину, паркуюсь через дорогу. Жду. Часы тянутся, я звоню Игорю, он говорит, что ходатайство подал, нужно только ждать.

У меня нет времени. Каждая Анина минута проведенная там кажется для меня часом.

Воронцов выходит в восемь вечера. Садится в чёрный «Мерседес», я следую за ним, держа дистанцию.

Сердце колотится, но я спокоен. Я просто хочу поговорить, понять, зачем он это сделал. Может, шантаж? Деньги? Или что-то личное?

Он сворачивает к ресторану, «Ля Гурман», дорогущее место в центре. Я паркуюсь, следую за ним незаметно.

Занимаю столик в углу, заказываю кофе, чтобы не выделяться. Воронцов садится у окна, к нему подходят двое…

Я замираю. Не веря своим глазам.

Катя и Виктор.Они смеются, как будто не уничтожили жизнь Ани. Мою жизнь. Сжимаю кулаки. Хочу сорваться, схватить Воронцова за воротник, выбить правду. Но я сижу, потому что знаю — один неверный шаг, и Анне конец.

В голове крутятся последние слова Кати. Её голос, холодный, с нотками мести. Неужели она зашла так далеко? Из-за обиды? Из-за меня?

И как Воронцов связан с ними? Я докопаюсь до всего. Рыть буду, как голодный зверь. Потому что мне есть за кого. Потому что я никому не позволю обижать мою женщину.