Когда падает небо 1.

14

— Я хочу сразу расставить все нужные знаки препинания по местам, чтобы было понятно. Потому вы, пройдитесь за мной вот в ту комнату, — Кира говорила резко, отрывисто.

Эмилия просто спокойно кивнула.

— Что вы собираетесь делать с нашей бабушкой? — вскинулась Бетта. — Возьмите меня вместо неё!

Кира поморщилась. Эмилия бросила на внучку очень внимательный и красноречивый взгляд: она и сама предпочла бы потолковать с Кирой наедине.

И уже морально готовилась к тому, что именно предстоит увидеть.

— Я просто хочу кое-что показать вашей бабушке, как человеку опытному и знающему, — сказала Кира сухо. — Лео, угомони, будь добр, эту свою… знакомую, и донеси до её сознания, что я никого не собираюсь жрать. Просто хочу решить нашу общую проблему.

Эмилия усмехнулась уголком рта. А быстро девчонка подбирает нужный тон! Теперь, примерно зная, где искать, Эмилия всё же вполне могла уловить в речи этой Киры лёгкую неуверенность, игру ребёнка, пытающегося притвориться взрослым и серьёзным… Впрочем, как Эмилии было доподлинно известно, заигравшиеся, могущественные, загнанные в угол дети разных возрастов были и будут самыми опасными существами на свете.

— Я уже сказала, что с удовольствием пройдусь с тобой, крылатая госпожа. И потолкую. А дети пусть минутку посторожат вход, подождут нас здесь. Оно, думаю, к лучшему.

Кира кивнула и повела её за собой, наверх, где в теории располагались хозяйские спальни.

Эмилия готовилась. Она выравнивала дыхание. Она знала, что должна полностью совладать с собой… потому, войдя в комнату и осмотрев совершенно фантасмагорический кровавый антураж, не дрогнула.

Свист крыльев-маятников за спиной прошёлся холодом по позвоночнику, но она нашла в себе силы спокойно, медленно обернуться к стоящей в дверях Кире и поднять на неё равнодушный взгляд.

За её спиной дрожали, готовые в любой момент атаковать, роскошные воздушные крылья. У девчонки были красивые глаза, двойственные: серые человеческие медленно перетекали в жёлтые, как у хищной птицы, лучистые и сияющие.

Интересно. Как жаль, что по птичьим оборотням нет точной классификации! Явно ведь один из старших Домов, но какой? Птичьи всегда славились немногочисленностью, но при этом — впечатляющим видовым разнообразием. Помимо обычных старших Домов, вроде Соколов, Сипух и Журавлей, существовали ещё так называемые Дома старшей крови, к которым относились Жаровицы, Фениксы, Грифоны, Рух и Алконосты. Формально, конечно, это всё были не совсем птицы, а скорее магические стихийные твари, обладающие разумом и условной человеческой формой. Но все они предпочитали самоопределять себя, как птиц, по наличию птичьих крыльев, и противопоставлять себя драконам… Вокруг этого момента, к слову, и развилась со временем напряжённость с драконами, которая стоила в итоге птичьим их жизней.

Нет, Эмилия знала, что формально в уничтожении птичьих Кланов обвинили какого-то потерявшего пару психопата из Призрачных. Но Эмилия не спешила бы обвинять того дракона во всех грехах. Во-первых, в силу своих религиозных убеждений и личных связей она весьма симпатизировала Призрачному Дому: потомки Мрачных Жнецов останутся таковыми, в какую бы драконью форму они ни рядились. И будут нести за собой силу, магию и судьбу своих предков… А судьба Мрачных Жнецов — забирать в чертоги Предвечной души, служить орудиями и проводниками для смерти, уводить за грань других не по своему желанию, но просто потому, что доля такова.

Это не значило, что Эмилия оправдывала деяния Призрачных или снимала с них вину, нет. Просто она, как и любая последовательница путей богов Порога, верила в силу предназначений, призваний и дорог. Можно бегать от выдуманной судьбы, но невозможно — от того, кто ты есть… Нет, иные пробуют, но ничем хорошим такие вот пробежки не кончаются.

Призрачные были теми, кем были: представителями могущества Порога у драконов. И очень часто их делали поводом. Взять хоть ту историю с истреблением птичьих Кланов: она годилась только для просвещения молоденьких дракончиков, и то не факт. Эмилия же прекрасно понимала, что так такие дела не делаются. и прекрасно знала, что за той давней историей стояло нечто намного большее.

Это то, что порой не желают понимать люди: ну не может один-единственный человек, пусть и высокопоставленный, устроить истребление какой-то расы по щелчку пальцев. Такие вещи готовятся годами, для них строится специальная база, возникают социологические и идеологические предпосылки… И один-единственный обличённый властью псих в этом смысле никогда не является единственной причиной. Как правило, он становится простым катализатором… Но глупо думать, что, убрав катализатор, ты решишь проблему.

Проблема всегда многослойней и глубже.

Насколько Эмилия знала, птицы, занимавшие часть нынешних владений Вечного Царства и Ледяного Дома, всегда старались обособиться от драконов. “Мы тоже летаем, и небеса не принадлежат драконам одним.” В какой-то момент именно птицы выступили в поддержку демонов, желавших свободы от драконьего влияния. “Если демоны-ветры межмирья считают демонов достойными, значит, мы их тоже сочтём таковыми.” Более того, Грифоны и многие птицы также выступали за вступление в их сообщество птицекрылых фейри, что по меркам Предгорья того времени было, конечно, кощунством.

Птицы говорили: “Мы делим небо с фейри, драконами и демонами.”

Драконы говорили: “Небо принадлежит лишь нам”.

Несложно догадаться, что это вылилось сначала в противостояние, а потом и в расправу.

Не стоит удивляться, что в качестве катализатора был выбран Призрачный — но, не будь его, нашёлся бы кто-то другой. В таких вопросах был бы повод, а свято место пусто не бывает.

Но Призрачный, конечно, пришёлся ко двору: на него можно было всё спихнуть, к тому же, под флагом его безумия удалось протолкнуть знаменитый “запрет потерявших”, который дал князьям того времени отличный повод удалить от власти сразу несколько неугодных. А птицы… Птицы канули в небытие, если не считать нескольких чудом выживших и сохранившихся представителей семейства. Потому и не делают нынче никаких справочников по птицам… А Эмилии бы пригодилось.

Прямо сейчас — ох как пригодилось бы.

С оборотнями намного проще иметь дело, когда понимаешь, во что они превращаются. Тут же какое дело: хоть сколько людских масок примерь, а сущность зверя остаётся таковой и накладывает огромный отпечаток.

Увы, всё, что оставалось Эмилии — смотреть в горящие ярко-оранжевым глаза.

— Вы знаете, кто нынче украшает тут стены, — сказала Кира.

— О да, я знаю, — Эмилия постаралась сказать это так равнодушно, как только смогла.

Кира медленно кивнула.

— Я полагаю, мы с вами кое-что понимаем друг про друга.

— Несомненно.

— Вы должны знать, я не люблю убивать. Но, так уж совпало, умею это делать. И, при определённых обстоятельствах, рука моя не дрогнет. Если вы поведёте себя неразумно, я стану опасной как для вас, так и для вашей семьи. Если же мы придём к соглашению, то я могу быть для вас защитой и помощью. Решать вам.

— Понимаю. А чего вы от нас хотите?

— Жить.

Эмилия чуть склонила голову, оценивая лаконичность, точность и понятность формулировки.

— Всегда, но особенно в наших реалиях, крылатая госпожа, жить — та роскошь, которую не каждый может себе позволить. Мягко говоря. Тут гарантий нет и быть не может.

Полукровка опасно сверкнула желтизной глаз.

— Леди изволит играть словами?

— Леди изволит быть с вами честной. Вы видите: там, за окном, горит небо. А под горящим небом жизнь, любая, моя или ваша, не стоит ничего.

— Жизнь в принципе не стоит ничего, леди. Сегодня небо голубое, а завтра загорится. И ты никак не будешь над этим властен.

Эмилия понимающе усмехнулась, невольно проникаясь к полукровке симпатией.

А вот ещё одна интересная особенность тех, кто успел под горящим небом побывать: они знают точно, что на самом деле то, что люди полагают стабильностью — не более чем иллюзия, а то, что считается незыблемыми законами человечности и морали — шелуха, которая может очень легко облететь, оставив только одну жестокую правду.

Ты — всего лишь щепка в штормовом море. Твоя жизнь, как и любая другая, ничего не стоит.

И может оборваться в любой момент.

Эмилия подумала, что забавное это чувство — будто бы видеть юную, только-только ступившую на этот путь себя.

— Но говорить я с вами пришла не о законах бытия, — сказала Кира, — а о законах природы. Тех самых, где, если ты глуп и недостаточно хорош, то тебя сожрали. Я не хочу быть сожранной, и для своего единственного друга тоже не желаю такой судьбы.

Резонно.

— Знайте, что у меня по поводу вас нет и не было никаких иллюзий, — продолжила девчонка. — Равно как и по поводу нашего положения. Очевидная правда в том, что мы теперь под ударом и тут, и там. Нам некуда возвращаться и некуда идти, мы издалека и не знаем многих местных реалий, и куда бы мы ни повернули, без помощи нам не справиться. Как только мы рискнём сунуться на драконью территорию, станем уязвимы, как одинокие дети посреди криминального района.

Что же, она действительно умна. Проблема только, что для Эмилии это новость скорее плохая, чем хорошая.

— В логике вам не откажешь, госпожа, — сказала Эмилия медленно, тщательно подбирая слова. — И что, в таком случае, вы хотите предложить нам?

— Выбор, — ответила Кира с лёгкой насмешкой в голосе. — Довольно простой и очевидный выбор. Я хочу получить от вас лично вашу родовую клятву верности и содействия. Также клятвы верности и молчания я хочу от остальных членов вашей семьи. Ценой предательства назначаю смерть.

Разумно со стороны девчонки, крайне неудобно — для Эмилии.

— А если мы откажемся от такой соблазнительной перспективы?

— Разве не очевидно, исходя из контекста и дизайна комнаты?.. Если вы откажетесь, то умрёте.

Эмилия задумчиво прищурилась.

Она не была уверена, как следует поступить в этой ситуации: ей банально не хватало информации, чтобы просчитать реакцию этой Киры более-менее точно.

С одной стороны, привязать к себе родовой клятвой двух иномирных дезертиров-малолеток, да ещё и в их обстоятельствах — это почти гарантированное самоубийство, просто немножечко отложенное. С другой стороны, эта самая Кира грозит прикончить их здесь, сейчас. Только вот стоит ли действительно бояться её угроз?

Нет, не то чтобы Эмилия сомневалась в способности девчонки убить. Магия, крылья, талант, злость… Да и психологический аспект не так уж и сомнителен. Героиня, да? Зачастую героями принято называть лучших убийц — из тех, что убивают за правильные идеи. Да и убранство комнаты, действительно, говорит само за себя. Но…

У Эмилии было не так уж много времени, чтобы оценить эту Киру. Но она, как и все последователи её традиции, была весьма неплохим менталистом; и, как и все пожившие в интересные времена люди, она умела делать выводы.

Кира. Героиня среди драконоборцев. Иномирянка. Убийца её сына. Девчонка, которая любит гладить пауков и дружит с добряком Лео. Сможет ли она хладнокровно убить людей, которые не нападают на неё, не стоят по ту сторону и ничем не угрожают? Сможет ли убить детей, едва достигших совершеннолетия? Эмилия сомневалась. Да и Лео вступится, а Лео для Киры был кем угодно, но не пустым звуком.

Кира, конечно, почти что наверняка убьёт саму Эмилию. Это правда. За этим они здесь. Но Тёмная Мать была в этом вопросе предельно точна, не так ли? Часы остановились. Так что Эмилии терять, по правде, нечего…

Она уже открыла рот, чтобы отказать, но тут услышала тихий смех.

— О, понимаю, — голос Киры едва уловимо изменился, и в нём Эмилии послышались вой ветров, крики раненых, грохот битвы и звон перетянутых струн, — так значит, вы думаете, что я не убью их? Или, возможно, убью только вас одну? Или рассчитываете, что доброта Лео или его симпатия к вашей внучке спасёт их?

Кира улыбнулась, обнажив клыки, и шагнула прямиком к Эмилии. Той потребовалось всё её самообладание, чтобы не вздрогнуть, когда полукровка выдохнула ей в ухо насмешливо-ласково:

— Не надейся.

Холодок пробежал по позвоночнику Эмилии. Этот голос…

Вон оно что.

Право, стоило догадаться раньше. Эти птицы испокон веков прилетали, когда загоралось небо. Правда, Эмилия считала, что все тотемные камни и энергетические коконы птенцов этого дома были разрушены под шумок драконьими князьями давным-давно… С другой стороны, есть на этом свете вещи, которые не так-то просто уничтожить. И тёмных домов это касается в наибольшей степени.

Ну что же, если так, то значит, судьба.

С самого начала была, хотя она, Эмилия, и не поняла. Впрочем, это как раз дело обычное: судьбу отрицают до тех пор, пока не заглянут ей в глаза. Ни вдохом дольше — если он будет, этот вдох.

Немного жаль, что Марон не узнает, кого именно он привёл в этот мир и какую услугу оказал силе, однажды им преданной… Впрочем, это как раз дело обычное: если уж принадлежишь какой-то силе, то не так уж важно, поклоняешься ты ей или отрицаешь её — всё равно станешь выполнять её волю, в той или иной форме. Всем на этом свете дано выбирать форму, а не содержание… Даже жаль, что сын был недостаточно умён, чтобы оценить иронию, и недостаточно искусен, чтобы вернуться из-за грани личем. Поистине, было бы любопытно увидеть его выражение лица…

Эмилия тихо рассмеялась, а после склонила голову.

— Разумеется, моя леди, — сказала она, — простите, что не поняла сразу. Разумеется, вы получите мою родовую клятву…

… Хоть она вам, по сути, и без надобности, потому что однажды уже была дана. Но пока что я этого всё же не озвучу. У каждой из нас, пока не остановились часы, должны быть свои секреты.

— Вот как? — птенец отстранилась.

Эмилия с любопытством пронаблюдала, как борется в девчонке дух вещей с разумом обычного человека, голос Бездны с собственным голосом самой Киры. Которой, впрочем, никогда не было — и скоро вовсе не будет. Право, как же Эмилия сразу не догадалась? Даже смешно…

Как быстро то, что называет себя Кирой, сойдёт с ума, если его не учить? Насколько много в ней крови и дара? Пока что, с учётом всего, можно сказать, что девочка держится отлично. Но здесь, сейчас…

— Именем моего Дома, моего дара и моей крови я клянусь тебе, вещая, что буду верна твоему голосу по ту и эту сторону Грани. Так было предназначено и будет исполнено.