Когда падает небо 1.

15

— Так было и будет.

Так было и будет… Так было и будет…

Снова это ощущение расслаивающегося, множащегося сознания, снова шелест шагов на вечных песках, и треск горящего ковыля, и тишина далёкого леса…

Клятва сказана. Клятва подлинна.

Ты слышишь наши голоса, ты станешь хранителем для наших тайн.

Тебе, птичка, теперь петь. Теперь петь…

Кира сцепила зубы, стараясь удержать контроль над собой, удержать какие-то слова, рвущиеся изнутри, что-то, царапающее горло изнутри…

Затевая этот весь разговор, она, если честно, по-настоящему рассчитывала на свои способности, потому что больше рассчитывать было не на что. Она надеялась, что дар, который было бы глупо отрицать и дальше, поможет ей справиться, быть в достаточной мере… убедительной и пугающей, чтобы Эмилия поверила, будто сумасшедшая героиня-драконоборец действительно серьёзна, действительно способна выполнить свои угрозы. Кира понимала прекрасно, что для них с Лео это оставалось единственным шансом на жизнь. Но Эмилия была не из тех, кого можно обмануть так легко, потому Кира уже почти привычно решила положиться на… то, чему у неё самой не было названия.

Теперь, если оглянуться назад, Кира вспомнила, что это было с ней всегда.

Оно жило во тьме, на границе сознания, во снах, в тенях; сколько себя помнила, она знала вещи, даже если не осознавала их. Ещё в родном мире она не раз и не два ловила себя на знаниях, которых у неё не могло быть, на том, что она отражает реальность, как зеркало, на том, как невыносимо бывает слышать… Но такие ощущения она давила в себе, забывала, игнорировала, душила. И тот, прежний мир, казалось, всеми силами помогал ей в этом. Там шёпот тьмы “Слушай мой голос, смотри в меня!” соседствовал с шёпотом мира “Забудь, не думай, не замечай!”. Эти голоса, оглушительно-громкие по сути своей, уравновешилвали друг друга… Там, на родине.

Но этот мир был совсем другим.

Этот мир был ослепительно-ярок, и прекрасен, и ужасен. В нём дышалось легче, а ещё магия… Здесь она была разлита повсюду, приходила на зов легко и свободно, отзывалась самой своей сутью. Раньше, в тренировочном лагере, это было не так заметно, потому что там Кира ни разу не выкладывалась по-настоящему, не стояла на грани жизни и смерти, не тонула в железном запахе крови и гари… она не стояла на краю, и бездна звала её не так громко.

Но в момент, когда она выдохнула Эмилии в ухо “Не надейся”, Кира поняла, что уже падает — потому что не просто угрожала, а верила в свою угрозу. Верила, что способна на это сделать.

И как же ужасно порой бывает узнать, на что ты на самом деле способен.

Теперь это, живущее у неё в груди, подсказывало, что клятва Эмилии подлинна, что ей можно верить. Но Кира не вполне понимала, насколько она может доверять этому голосу, этой бездне в груди… Но выбора у неё не было.

— Мы поговорим об этом, — сказала Эмилия.

Кира моргнула и бросила на неё удивлённый взгляд.

— Простите?..

— Мы поговорим об этом позже, если доживём, — спокойно, как само собой разумеется сообщила мать Марона. — Ты ведь не понимаешь, что с тобой происходит, верно? Знаешь, но не осознаёшь, наслаждаешься дыханием силы, но при этом захлёбываешься в том, насколько же это громко.

Кира застыла, неотрывно глядя Эмилии в глаза.

— Вы тоже испытывали это, верно?

— Как любой более-менее приличный менталист, я знаю это ощущение.

Вон оно что.

— Так значит, я тоже менталист?

— Нет, не совсем. Всё сложнее, и сейчас нет времени объяснять подробно. Но потом, когда у нас будет возможность, я… постараюсь помочь тебе с собой справиться.

Кира взвесила сказанное так и эдак. Её чутьё, её сущность, что-то глубоко внутри подсказывало: не ложь.

— Почему?

— Считай вопросом лояльности.

— Вопросом лояльности?

— У нас нет времени вдаваться в подробности, Кира.

Вот уж с чем и правда не поспорить.

— Верно, нет.

— Мы выйдем сейчас из этой комнаты, и мне нужно будет, чтобы ты доверяла моим суждениям. И делала то, что я скажу, без возражений и пререканий. Понимаешь?

Не сказать, чтобы Кире очень нравилась такая постановка вопроса.

Если честно, несмотря на все клятвы, легитимность которых у неё всё равно не хватало образования и знаний проверить, Эмилия не вызывает у неё особенно положительных эмоций. Кира успела составить некоторое представление о старой ликарийской аристократии в принципе и воспитании лорда Марона в частности, Кира в достаточной степени понимала их с Лео ситуацию, Кира… не доверяла Эмилии. Не доверяла Лео. Не доверяла даже себе.

Но альтернатив нет. Других вариантов нет, если не считать опции “сесть и сдохнуть”.

Это понимает Кира, и Эмилия понимает это тоже.

— Я последую твоим указаниям… если, конечно, они не будут включать в себя чего-то вроде массовых убийств.

Это задумывалось, как дурацкая и очень не смешная шутка, но Эмилия как-то совсем невесело усмехнулась.

— Это твоё замечание возвращает нас к вопросу о том, что мы собираемся делать с драконоборцами, которые могут в любой момент проснуться, и пленными, которые видели лицо твоего Лео.

Ох дерьмо.

Кира открыла и закрыла рот.

Она понимала, что сделать было бы практичней всего. Но…

— Нет, — сказала она. — Я просто не могу. Это… слишком.

Эмилия слегка кивнула.

— Слишком, — подтвердила она. — Я в целом тоже придерживаюсь такого мнения, но спросить я должна была. Потому что это было бы самым простым решением проблемы. Но, если нет, то вам нужно замаскироваться.

— А маскировку не почуют? — Кира думала об этом и сама, но чары изменения внешности были тонкой работой. В отличие от боевой магии, которая в большинстве своём строится на силе и внутренней ярости, заклятия маскировки относились к тонким плетениям, они требовали контроля над силой и глубоких знаний, а не просто грубой силы. Такому обучали шпионов, потомственных аристократов и сильных универсалов, но никак не будущее пушечное мясо.

— Косметические чары не почуют, — улыбнулась Эмилия уголком губ.

— Но что можно сделать с помощью одних только косметических чар?

— Умеючи? Всё, что угодно.

Надо отдать Эмилии должное, она явно — умела.

Кира, тихо устроившись рядом с Лео, не могла не оценить этого умения: прямо сейчас они двое выглядели, как парочка человеческих слуг среднего возраста. И одеты были соответственно. И мимические морщины, вроде бы не выходящие за пределы допустимого, и одежда, позаимствованная в кладовых бывших хозяев, и скрытые тканью на манер каких-то вольных городов волосы — всё это работало на образ.

Сидя прямо на полу в одном из дальних загонов, пропитываясь местным запахом и без жалости пачкая одежду, они терпеливо ждали, пока до пленников донесут благую весть о том, что вся стража спит и самое время попытаться сделать ноги. На роль благого вестника была назначена Эмилия с семейством, героем же, после короткого совещания, была избрана Бетта.

Сделать так предложил Лео, напомнив историю незабвенной Юдифи и других подобных дев. Без отсеченных голов решено было обойтись, но в общем и целом образ идеально ложился и аристократичной Бетте был к лицу. Добавить снотворное в питьё врагов — звучит, как отличное решение. Учитывая, что Эмилия дополнительно наложила на драконоборцев сонные чары, выходило вообще идеально… Ну, по крайней мере, прокатить могло.

Да и в любом случае, всё, что оставалось им двоим — ждать. А Кире ещё и надеяться, что клятва подлинна и Эмилия не предаст…

Неприятное ощущение.

А ещё больше это “неприятное” усугублялось тем, что им с Лео пришлось снова остаться наедине. В тишине, в ожидании, друг напротив друга. И бездна, которая пролегла между ними, внезапно стала совершенно очевидной, такой, которую можно пощупать.

Кира подыскивала слова, но не находила. Он, кажется, тоже.

Молчание между ними было вязким, пустым. Ей так отчаянно хотелось сказать: “Мне страшно, Лео”, сказать: “Пожалуйста, будь на моей стороне”, сказать: “Ты единственное, что у меня тут есть”. Но момент, когда он от неё отшатнулся, стоял между ними непроницаемой стеной. Впрочем… Желания позаботиться о Лео это не отменяет.

Даже если она и не доверяет ему, как прежде.

Но что ещё можно сказать? Расспросить, как для него прошло завоевание Железной Долины? Ну так ответ вполне очевиден, за ним не надо далеко ходить, это кровавое реалити-шоу мог наблюдать любой вне зависимости от степени участия. Уточнить, как дела? Ну, в их обстоятельствах более тупого вопроса ещё поискать. И вот…

— Переживаю за Бетту, — сказал он.

Ну это конечно, куда же без этого… Но, по крайней мере, эту тему можно признать безопасной.

— Не думаю, что там есть, о чём переживать, — сказала Кира. — Девчонка явно умная и способная, ей есть в кого. Если правильно разыграет карты, её сходу запишут в героини, без вариантов.

— Не знаю, — вздохнул Лео, отводя глаза, — когда они вызвалась идти с нами… ну, со мной и остальными, то все называли её и её названную сестру шлюхами…

Кира поморщилась, почти помимо воли ощутив нечто вроде сочувствия… Ладно! Чтоб его! Это и было сочувствие! С воздушным маятником или без, со злость или без, но она пока ещё женщина.

— Она, мне кажется, нормально держится, — заметила я.

— Да, она… Я выбрал её для себя… Эй, не смотри так на меня! Я ничего не сделал!

Последнее он выдохнул в ответ на мой взгляд, наверняка ставший чрезвычайно… выразительным.

Кира поспешно отвернулась.

— Понятно. Что же, кажется, ей повезло.

Лео пару мгновений смотрел на меня в шоке, а потом выдохнул:

— Ты что, правда поверила…

Она только пожала плечами.

— Сам не видишь, что вокруг творится?

Он даже задохнулся.

— Я, в отличие от прочих, не какое-то чудовище!..

Кира почувствовала себя очень измученной. И ещё где-то внутри заколыхалось нечто…

Она повернулась к Лео, заглядывая ему в глаза, чувствуя, слыша далёкий, насмешливый вой ветра, и тихий шелест мёртвого пламени, и крики боли, и запах голубой крови фей, и визг женщины, на глазах которой убили её мужа, и…

— Правда? — спросила Бездна вкрадчиво Кириным голосом. — Скажи это тому фейри.

И Лео натурально шарахнулся прочь, глядя с натуральным ужасом.

Как на чудовище.

— Извини, — сказала Кира быстро, — забудь! Я не…

— Откуда? — он смотрел на неё, ожидая честного ответа. Но что она могла сказать, кроме правды?

— Я не знаю, Лео. Я просто… иногда знаю вещи.

Его взгляд стал холоднее и подозрительнее.

— Ментальный дар, значит? Даже странно, что наши наставники не заметили.

Ну вот и всё, да?

Кире захотелось то ли плакать, то ли смеяться. К счастью, в здании как раз начал нарастать шум: очевидно, Бетта всё же прибыла с благой вестью. Потому этот разговор можно было не продолжать.

— Да, странно, — согласилась Кира.

И отвернулась.

Между тем, шум нарастал, как приливная волна: перешёптываниями, приглушенными восклицаниями, детским плачем, шорохом, стонами, шагами. Пленники старались не шуметь, но это было “не шуметь” в исполнении толпы гражданских люде й разных возрастов и сословий, большинству из которых раньше приходилось скрытничать разве что во время, скажем, адюльтера илит ночных перекусов.

— Выходите, быстро! — слышала Кира шёпот из соседнего загона. И понимала, что скоро заглянут и к ним.

И правда, дверь стойла распахнулась, и на пороге возник мужчина средних лет с горящими лихорадочным огнём глазами.

— Вставайте! — громким шёпотом воскликнул он. — Ублюдки спят, валим!

Кира с Лео, кряхтя, поднялись на ноги.

— Боженьки! Что произошло? — зачастила Кира. — Как это — спят? Вы уверены? Объясните..

Мужик поморщился.

— Бегом! — шикнул он. — И поменьше разговоров! Эти уж мне бабы… А ты, как тебя, прихвати чего-нибудь с собой вместо оружия.

— Что прихватить?

Лео явно не вполне понимал.

Кира поняла. Она подумала, что ей следовало догадаться раньше. И стала прикидывать, как подготовить Лео к тому, что будет… И надо ли.

Она уже один раз не удержала язык за зубами, и повторения не хотелось категорически: у неё просто не хватило бы моральных сил на очередной разговор о чудовищах.

Тем более что объективен в этом разговоре не был ни один из них.

— Да оружие, говорю, какое-то прихвати, дурень! Чтобы ликарийскую мразь бить.

Лео нахмурился.

— Но тут нет…

— Да молот, вилы, ещё что-нибудь! Пошли туда, где инструменты лежат!

— Эти интрументы не помогут против магов, — заметил Лео.

— А мы вот и проверим, — оскалился мужик.

Кира устала. Она подхватила Лео под локоть и сказала:

— Спасибо, мил человек, сейчас возьмём! Вы правы, без оружия тут никак нельзя!

Мужик хмыкнул, окинул Лео пренебрежительным взглядом и стремительно зашагал прочь.

Кира понимала этот взгляд. Она вцепилась Лео в руку и буквально потащила его за собой к выходу, как на буксире.

— Все настоящие мужики — со мной! — говорил между тем освободивший их индивид. — Надо разобраться с мразями!

Вокруг индивида собиралась группа поддержки.

Лео, до которого только дошло, что происходит, застыл на месте, но Кира упорно тащила его за собой.

— Лео, идём.

— Но…

— Лео, пожалуйста. Мы их не остановим и не урезоним. А смотреть, уж прости, я не хочу. С меня хватит зрелищ, веришь? Даже чудовищам положен перерыв.

Лео дёрнулся, как будто удар попал в цель, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но нахмурился и замолчал. В его глазах были усталость, боль и горечь.

На фоне их молчания настоящие мужчины активно обсуждали, что именно они сделают со спящими драконоборцами.

Кира устала, и отражение этой усталости она читала и в глазах Лео.

Он смотрел, как больной пёс. Но, слава всем местным богам скопом, всё же позволил себя увлечь дальше, к выходу. Там, к ещё большему облегчению Киры, они наткнулись на семейство Мароновых родственничков. Стоило Лео увидеть Бетту, как он повернулся к ней, как подсолнух за солнцем, потянулся, как вьюнок.

Племянница Марона была явно занята. Одной рукой она поддерживала свою прихрамывающую то ли сестру, то ли подругу (и Кира пока что не готова была знать, что именно с той приключилось, хотя и догадывалась), другой прижимала к себе ребёнка… Бетта была занята, но глаза Лео она нашла безошибочно. И на миг задержала на нём взгляд, который был красноречивей всяких слов.

Кира мысленно вздохнула.

Ну, одно из двух: либо девчонка гениальная актриса и при этом отлично знакома с приворотами, либо это всё же настоящее. Обстоятельства, конечно, не располагают, но… Тот факт, что сама Кира не особенно верила в любовь, да ещё и с первого взгляда, вовсе не значил, что этой самой любви не бывает. Вон, в параллельные миры она когда-то тоже не то чтобы верила… И в магию… И в драконов… Короче, есть многое на свете, друг Гораций.

Да и вообще, лучше она будет думать о любви, чем о звуках, что доносятся из-за спины.

Думать о любви и не оборачиваться — звучит как план.