Когда падает небо 1.

17

Начать Эмилия решила с Лиссы. Девчонка уже давно воспринималась Эмилией не простой прислугой, а фактически компаньонкой Энжи и Бетты, эдакой взятой по всем традициям на воспитание юной особой, о которой надлежит заботиться не хуже, чем о собственных детях. Конечно, в нормальных обстоятельствах компаньонкой для наследниц их рода была бы как минимум дева из обедневшего знатного рода, а не фейская полукровка, в нежном возрасте проданная в бордель… Но, как показала практика, качественно одно не слишком-то и отличается от другого. И Эмилия относилась к Лиссе и её малолетней сестрёнке с ответственностью, как того требовал в таких случаях долг старшей женщины в роду: есть на этом свете вещи, которые впитываешь с молоком матери и не вытравишь из крови просто так.

И сейчас Эмилия не вполне понимала, что заставляет Лиссу чувствовать себя настолько плохо. То есть… Разумеется, Эмилия отдавала себе отчёт, что в произошедшем не было ничего приятного и драконоборцы едва ли были с ней особенно бережны. Но регенерацию Лисса унаследовала от фейри, и для того, чтобы по-настоящему серьёзно травмировать её, нужно было постараться. И прямо задаться такой целью. Как бы ни были грубы мужчины, нормальных обстоятельствах регенерация бы справилась относительно быстро. Но, исходя из того, что видела Эмилия, Лиссе становилось только хуже. И даже жар начинался, что для потомков речных фей, честно говоря, совершенный нонсенс.

Эмилия осторожно присела рядом с Лиссой, убедилась, что Лали, утомлённая всем случившимся, мирно спит, и тихо уточнила:

— Что?

Лисса всегда была умной девочкой, уж в этом Эмилия отдавала себе отчёт. Во многих вопросах юная полукровка была намного разумнее её собственных внуков.

И вопрос она, разумеется, сразу поняла. А после бросила вокруг подозрительный взгляд, будто намекая, что не вполне готова обсуждать это при посторонних эти темы.

Никто бы такому не удивился, учитывая, что с ними произошло. Никто — кроме Эмилии, прекрасно знающей, насколько обыденно, природно и свободно фейри, даже полукровки, относятся к всякого рода интимным вещам. Будь дело только в излишне грубом поведении драконоборцев, Лисса нашла бы способ это сказать.

Эмилия создала круг тишины малого радиуса.

— Итак?

— Моя госпожа, у него с собой был металл. Я имею в виду… Чистый металл.

Вон оно что.

Об этом мало кто знал, но одной из причин, почему фейри в своё время так и не смогли поработить ныне называемые техногенными миры, были именно металлы. Для фейри, равно как и многих других тёмных созданий, железо и многие другие сплавы техногенного мира были весьма ядовиты.

— Что именно у него было?

— Кольца.

— Он касался тебя…

— В разных местах, ниже пояса. Я не могла показать, что мне больно, пришлось отводить глаза, потому что…

— Потому что людей железо не обжигает.

— Верно.

Эмилия раздражённо потёрла переносицу.

— Насколько всё серьёзно? Подумай без бахвальства, будь добра.

Лисса сглотнула.

— Я могу идти, и в целом всё вполне терпимо. Но меня беспокоит, что становится хуже, и регенерация… Просто перестала работать.

Эмилия только выругалась.

Она была препаршивейшим лекарем. И тем более она ровным счётом ничего не знала о болезнях фей-полукровок, отравленных иномирными сплавами. Как таких вообще принято лечить?! У неё не было с собой никаких противоядий, заточенных под фей. И что прикажете…

— Госпожа, — очевидно, Лисса что-то прочитала на лице Эмилии, — если это кончится не слишком хорошо…

— Такие разговоры преждевременны, — хотела бы Эмилия сама быть в этом уверенной.

— Мы не знаем, как это воздействует на меня дальше, — вполне резонно возразила Лисса, — и будет ли у меня шанс сказать это потом. Пожалуйста, если… присмотрите за Лали.

Эмилия подумала об остановившихся часах.

— Обещаю присматривать за ней столько, сколько смогу, — что тут ещё скажешь-то?

Лисса кивнула в ответ и откинулась на каменную стену, прикрыв глаза.

Эмилия пару мгновений смотрела на неё, прикидывая, поможет ли человеческий жаропонижающий порошок, и поймала взгляд Киры, тёмный и пристальный.

Ну конечно, девчонка всё слышала. Уж от её-то ушей сейчас никакие барьеры не помогут. С другой стороны, секреты самой Киры таковы, что куда уж там бедной Лиссе… Да и проблемы тоже.

— Как ты тут? — уточнила Эмилия мягко, отметив, что Кира расположилась вдали от всех, в том числе от Лео, и выглядит так, как будто уже построила вокруг себя высоченную стену.

Кира дёрнула плечом.

— Та девушка… Что мы можем сделать для неё?

Эмилия внимательно и чуть укоризненно посмотрела на Киру.

— А ты не знаешь ответ?

— Вполне вероятно, ничего, — сказала Кира негромко, — именно это вы хотели сказать.

Эмилия развела руками, показывая, что всё так, а мысленно отметила: всё не так уж плохо. По крайней мере, намного хуже могло быть.

— Не думай пока о Лиссе, расскажи о себе. Что ты чувствуешь?

Кира медленно покачала головой.

— Не уверена, что способна описать.

— Постарайся, пожалуйста.

— Что же… Я даже не знаю, как сказать. Всё вокруг как будто кричит, и чем дальше, тем громче, хотя и беззвучно. И я — средоточие этого крика. Звучит безумно, правда?

“Отлично описано, — отметила Эмили, — девочка не знает, что с ней происходит, но может очень верно это интерпретировать. У неё идеальный разум для тёмной магии: в меру поэтичный, в меру равнодушный, в меру добрый — и умеющий очень крепко держаться за самого себя. Окажись на её месте кто-то менее разумный и контролирующий себя, мы бы уже имели кровавые реки.”

— Расскажи мне, какими методами ты пользуешься, чтобы себя контролировать, — попросила Эмилия.

Девчонка едва заметно поморщилась.

— А похоже, что у меня получается себя контролировать? Ты слишком хорошо обо мне думаешь.

Эмилия прекрасно знала: нет, не слишком хорошо. Учитывая все обстоятельства, тот факт, что она ещё не начала убивать всех подряд — уже удача и признак недюжинного самоконтроля. Но вопрос, конечно, в том, что никакая удача не может длиться вечно.

Самой птичке, впрочем, не следует видеть всей картины.

— Как-то ты справляешься, без сомнений, — ответила Эмилия, — но далеко не идеально, судя по всему.

Кира невесело хохотнула.

— Не идеально? Эдак ты преуменьшила. Давай прямо: у меня едет крыша. И не то чтобы я с этим хорошо справлялась. Хотя, конечно, на фоне той девушки, которая то ли умирает, то ли всё же нет, у меня всё хорошо. Как говорится, всё познаётся в сравнении. И всё же, не хочешь объяснить мне, что за ментальные способности у меня такие? И как с ними справляться?

Эмилия прикинула, что именно безопасно будет рассказать прямо сейчас, и в который раз благословила заклинания против подслушивания.

— Видишь ли, — начала она, тщательнейшим образом подбирая слова, — с большой долей вероятности ты — потомок одного из путешественников между мирами, застрявшего в техногенном мире.

— То есть, кто-то из моих предков отсюда? — уточнила Кира. Удивлённой она, впрочем, не казалась: наверняка сама чувствовала сродство с основами шестого мира.

— Всё верно.

— И это был… не человек?

— Нет, совсем нет.

Ещё один кивок: очевидно, птенец и тут сложила два и два.

— Ты знаешь, кем был мой предок?

— Скажем так: догадываюсь, — да, Эмилия знала. — Похоже, твой предок был одной из вещих птиц.

Кира нервно хохотнула.

— Это как… вороны?

— Нет, с воронами-оборотнями довольно сложная отдельная история, которая сейчас не так важна. Тут скорее надо понимать, что вещие птицы, сирины и алконосты, это не то чтобы совсем птицы. Это скорее… магические существа сложного порядка.

— Сирины и алконосты? Это как… птицы с головой женщины?

— В промежуточной форме — да. Тебе подобные имеют несколько промежуточных форм, — если доживают до их проявления, конечно. — В полной трансформации вы, разумеется, птицы.

— И… я смогу превращаться в птицу? И… на самом деле летать? — впервые за разговор в глазах Киры появилось нечто, напоминающее искреннее воодушевление.

Ну да, первый и типичный вопрос любого условно крылатого полукровки.

Ответ “если доживёшь” был честен, но всё ещё не вполне уместен — нет смысла расшатывать и без того стоящую на краю психику.

— Возможно, — ответила Эмилия обтекаемо, — в случае с полукровками вроде тебя это сложно сказать наверняка.

— Ладно. Допустим. Но почему я слышу эти… вещи?

Довольно опасный вопрос, если вдуматься.

— На самом деле, их сейчас многие некоторым образом слышат. Такое порой случается, когда в воздухе становится слишком много эмоционального давления, когда горит небо. Для ментально чувствительных людей и провидцев такие моменты всегда сложны. А уж для тебя особенно…

— Почему особенно?

— Потому что это твоё предназначение: быть проводником для воли ушедших и преступивших грань, тёмных тайн и несказанных слов, непроизнесённой правды и последнего прощания — и ты не можешь своё предназначение не исполнять.

— Что?! — вот это Кира буквально выкрикнула, и теперь она выглядела по-настоящему испуганной.

В целом Эмилия даже понимала, почему: только полный идиот бы не испугался.

— Всё так. Только учти, что это не делает тебя непогрешимой, потому что в некоторых ситуациях очень легко ошибиться с интерпретацией. Для того, чтобы верно понимать происходящее, существам вроде тебя надо долго учиться — несколько лет, как правило. До того ты будешь скорее напоминать артефакт-дешифровщик, перехватывающий обрывки ментальных нитей.

— То есть, паршиво настроенную рацию, улавливающую всё подряд, особенно имеющее отношение к мертвецам, тёмным секретам и похороненной правде, — пробормотала Кира нечто, что, очевидно, имело отношение к причудливой артефакторике её родного мира. — Но… это же… в смысле… Как быстро меня убьют, если узнают? И как получилось, что существ с такими способностями ещё не перебили?!

В проницательности девочке не отказать.

— А их и перебили, — не стала делать вещи проще Эмилия. — Уничтожили под корень ещё при прошлой династии, даже раньше, чем остальных птичьих. Официально, если я не ошибаюсь, звучало что-то по поводу неуважения к княжеской власти и подстрекательство провинций к восстанию. Неофициально… ну, ты достаточно умна, чтобы и так понимать.

Кира выглядела, как будто ей очень хотелось схватиться за голову, упасть в обморок или очень грязно выругаться.

— Я ведь уже почти мертва, да? — пробормотала она.

Эмилия на это только пожала плечами.

— Если смотреть на это с такой точки зрения, то я уже довольно давно почти мертва. Ровно с тех пор, как мой сын составил приказ о моей казни и мой зять подписал его. Так что лично для меня, если изволишь, в ощущении самом по себе нет ровным счётом ничего нового. Как видишь, за время, что была почти мертва, я всё же успела вырастить парочку внуков, обустроить дом по своему вкусу и потерять его, увидеть и пережить много нового, насладиться плодами работы разных творцов, провести множество вечеров на веранде с видом на красивейшие горы этого мира… Неплохо для почти-мертвеца, а?

На лице девушки проскользнула лёгкая тень улыбки.

— И правда недурно. С этой точки зрения мы все почти-мертвецы, а?

Ну что же, по крайней мере, она не идиотка.

— Верно. Мы все больны, пока живы, и ещё никто не избежал летального исхода. Который, ко всему прочему, может наступить в любой момент. Но здесь и сейчас тебе стоит бояться не смерти, а страха.

— Бояться страха? Звучит немного… странно.

Эмилия вздохнула и присела рядом с Кирой на каменные плиты, откинув голову назад.

— Есть четыре главных врага ментальной стабильности, способных свести в могилу практически любого мага. Это страх, вина, отрицания и сожаления. В твоём состоянии они особенно опасны, потому что довольно быстро приведут к гибели. Ты не можешь позволить себе бояться.

— Я не уверена, что это действительно вопрос осознанного решения. Я почти хочу обратно на поле боя. Там не бояться проще.

Эмилия даже рассмеялась.

— Конечно проще! Ты думаешь, ты одна такая? Почти все, осознанно или нет, хотят вернуться на поле боя. Там нет времени думать, там бить-бежать-решать ситуация. Страх, который можно испытывать на поле боя — тяжёлый, давящий, но не слишком сложносочинённый. Там ты боишься объективных вещей, и такой страх проще. Он не столь разрушителен. Намного хуже тот страх, что приходит потом: с воспоминаниями, навязчивыми мыслями и паранойей. Если позволишь такому страху завладеть собой, считай, нет никакого смысла трепыхаться — контроль над силой теряется мгновенно. Это опасно для любого мага, а для тебя… особенно. Это — твоя слабая точка, которая, при неблагоприятных обстоятельствах, может либо убить тебя, либо превратить в подлинное чудовище.

Кира как-то устало хмыкнула.

— А я уже не чудовище? Ты меня, кажется, здорово переоцениваешь.

Эмилия даже головой покачала. Какой же она ещё ребёнок!

— Если тебе так нравится себя демонизировать, дело твоё. Но, если ты спросишь меня, все эти размышления о чудовищах с драматической дрожью в голосе — типичный детский лепет.

— Мой голос не дрожит! — теперь она немного зла. И кому, как ни Эмилии, знать, насколько опасна злость подобных тварей — но в данном случае злость всё же лучше, чем вина и страх. Ненамного, но на безрыбье… Тем более что очевидно: с гневом Кира справлялась весьма хорошо. Поразительно хорошо, можно даже сказать.

Ощущается привычка.

Вот и сейчас, вспыхнув, она довольно быстро взяла себя в руки.

— Ладно, — сказала она с усмешкой, — может, голос и дрожит. И может, я патетична и драматична. Но я всё ещё чудовище, и этот факт уже не изменить. После того, что я сделала…

Эмилия закатила глаза.

— А что именно ты сделала, осмелюсь ли я спросить? Хотя нет, неверная формулировка, начнём с чего-нибудь попроще. Можешь ли ты сказать, что сделала то, что должна была сделать, чтобы остаться в живых?

— Могу, в определённой степени. Но…

— Дальнейшие “но” не имеют смысла, — обрубила Эмилия холодно. — Будь на твоём месте кто-то менее на-всю-голову одарённый, я бы оставила тебя вариться в собственном соку на какое-то время: обычно такому илу нужно для начала улечься. Но проблема в том, что у тебя нет права прохлаждаться на лаврах самобичевания и тонуть в глупостях. Под разными небесами есть множество определений чудовищ и чудовищного, но запомни, будь добра, раз и навсегда правило горящего неба: нет смысла записывать себя в монстры за то, что ты сделала, что должна была.

— “Что должна была”? Не кажется ли тебе, что это довольно широкое и гибкое определение?

— Возможно. Но истинные чудовища делают вещи не потому, что должны, а потому, что могут и хотят. И примерно там пролегает черта.

Кира прикрыла глаза на пару мгновений.

— Это все твои рекомендации? Не бояться и не сожалеть?

Скорее — выговориться и принять себя. Но, как говорится, по одному шагу за раз.

— Когда у нас будет больше времени, я начну понемногу обучать тебя ментальным техникам. Но пока что начни с того, чтобы сделать шаг навстречу себе самой.

— В контексте?..

Ну что же.

— Перестань считать себя чудовищем. Перестань считать себя жертвой. Перестань цепляться за других, как за опору. Прими факты, как они есть, прими одиночество неповторимого опыта, как оно есть; или, по крайней мере, сделай первые шаги на дороге этого принятия, потому что без него не будет и тебя.