Когда падает небо 1.

16

— Нам стоит поторопиться, — сказал почтенный Уилмо, глава этого разношерстного семейства и, очевидно, зять Эмилии. — И хорошенько подумать, куда дальше идти.

Кира мысленно согласилась с ним.

Они успели высыпать на улицу — как минимум те из них, кто не хотел участвовать в мести и воздаянии или её созерцать. Таких тоже набралось немало. И, хотя сама Кира вполне понимала мстителей и не могла бы судить (с её стороны это было бы верхом лицемерия — учитывая всё, что она успела сделать; да и глупо было бы отрицать, что эти самые мстители в своём роде оказывают ей своеобразную услугу — ей точно не придётся разбираться с драконоборцами самой), всё же ей было слегка спокойнее с теми, кто без убийства спящих всё же решил обойтись.

— А куда же дальше, пан Уилмо? — спросил ещё один мужчина с семьёй, очевидно, торговец. — Они же наверняка охраняют основные дороги через горы.

— Да, — подхватила Марша, соседка Уилмо, одна из представительниц купеческого клана, — Надо схорониться где-то в подвале и затихариться! А что вы думаете, госпожа Бетта? Нет ли у вас ещё каких мыслей?

Не то чтобы Марша была в этом одинока: кажется, Бетту было решено записать в героини и спасительницы. Кира лучше прочих знала, насколько опасно может быть такое звание, но прямо сейчас это было им на руку — к девушке, освободившей всех, прислушивались. А что за спиной девушки постоянно раздаётся тихий шёпот её бабули… Ну это, пожалуй, даже к лучшему.

Вот и сейчас Бетта помедлила, вспоминая бабушкины инструкции, и сказала:

— Нам не стоит оставаться, но и официальной дорогой идти нет смысла: мы наверняка наткнёмся на пост. Нам стоит попробовать спуститься в один из сточных каналов, дойти до реки, а потом пойти через лес.

Народ зароптал.

— Но это далеко. И стоит ли…

— Не лучше ли пересидеть…

— Не лучше ли…

— Вот что, господа хорошие, — громыхнул Уилмо, — у нас тут нет времени на то, чтобы долго рассуждать и кому-то что-то доказывать. Я ухожу сейчас, и моя семья со мной. Кто хочет пойти с нами, идёт с нами. Я понятно объясняю?.. Дети, идём.

Уилмо окинул взглядом всех, кого записал в “дети”, и Кира отметила почти с иронией, что они с Лео тоже вроде как попали в список. Впрочем, удивительно ли? По земным меркам Уилмо можно было дать лет тридцать пять-сорок, что по местным было эквивалентно годам ста пятидесяти. Понятно, что в его глазах Кира и Лео были скорее детьми; к тому же, Уилмо наблюдал сцену с пауком, но не мог созерцать экстравагантный дизайн комнаты, где Кира договаривалась с Эмилией. Бетта же, судя по всему, рассказала отцу о Кире с Лео только самое лучшее — за что следовало отдать ей должное.

В общем, Уилмо, кажется, записал их двоих в сферу своей ответственности. Главное, чтобы не сболтнул чего лишнего… Это, впрочем, прямо сейчас не относилось к разряду первостепенных проблем.

Уилмо решительно пошёл в направлении ближайшего входа в подземные тоннели. За ним предсказуемо направилась Бетта с подругой, близнецы, Эмилия, Кира с Лео. Марша тоже не стала долго думать: очевидно, её с Уилмо связывали тёплые приятельские (а может и не только) отношения, и его суждениям она привыкла доверять. Была она дамой одновременно достаточно привлекательной, но не настолько молодой, чтобы заинтересовать драконоборцев. Одной из двух её доверенных служанок, кажется, не так повезло — синяки на всех открытых участках кожи и сломанная рука были очень красноречивы.

“Это будет сложно”, — подумала Кира. Они с Лео были никакущими целителями, про Эмилию ничего толком не скажешь, но тёмные штудии хороших целительских способностей не предполагали априори. Они берут с собой обузу… Впрочем, было бы скотством не взять. Да и обуз у них, если честно, намного больше одной: с ними также пошёл тот самый купец, счастливый обладатель жены и сына лет двенадцати, ещё одна девушка, тоже пострадавшая от общества драконоборцев, двое мужчин, по виду торговцев, и достаточно пожилая супружеская пара.

Кира на это всё смотрела без оптимизма, но ничего не поделаешь: судьба так судьба. Они с самого начала договорились с Эмилией, что шарахаться по захваченному городу всей толпой — идея крайней степени идиотичности… И это не упоминая неизбежных склок и свар, которые возникнут в несработанном коллективе горожан, привыкших к сытой и стабильной жизни.

С другой стороны, заставы на стороне “своих” проще миновать группой, хотя бы небольшой, потому что в разношёрстной толпе гражданских немного проще затеряться.

Но, если их даже не поймают, это будет очень тяжёлая дорога. И кстати, об этом… Кира нагнала Уилмо с Эмилией и тихо спросила:

— А не нужно ли нам где-то разжиться… всяким? Хотя бы едой и, по возможности, прочими полезностями. У меня, правду сказать, практически ничего нет с собой.

— Если будет возможность, заглянем в один из домов, — сказала Эмилия. — Но для начала отведём всех в подземелья. Сама понимаешь, таким составом заниматься мародёрством — это всё равно что отправляться в разбойный рейд с десятком только-только научившихся ходить младенцев.

Кира невольно фыркнула.

— Я вас попрошу, почтенная, — вмешался тот самый купец, знакомый Уилмо, что старался держаться поближе. — Мы не мародёрствуем, мы просто заимствуем, оказавшись в критических обстоятельствах… И да, я полностью согласен с вашими планами. И с удовольствием прогуляюсь с вами, только оставлю Маклана и Шую в безопасном месте.

— Не хотите, чтобы они участвовали в… “заимствовании”? — голос Эмилии был весьма насмешлив, но купца оказалось не так просто смутить.

— Разумеется, не хочу, — ответил он безмятежно. — Я для того и есть муж и отец, чтобы они знать не знали, какого дерьма на самом деле полон этот мир. Мне стоило убраться отсюда раньше, но считалось, что война будет с Вечным Царством, и я не успел, дурак; всё ждал завершения выгодной сделки, потерял осторожность — да, даже в моём почтенном возрасте бывает… Но своим правилам я не изменяю. Там, где доходит до заимствования и прочих совершенно необходимых мероприятий, которые следует предпринять на пути к выживанию, благосостоянию и прочим благам, марать ручки в любом случае буду я. Они не должны знать о том, чего это всё на самом деле стоит.

— Глупость, — скривилась Эмилия. — Тепличные цветы не приспособлены к жизни. Я один раз послушалась рассуждений вроде ваших — и совершила роковую ошибку.

— К этой жизни никто не приспособлен, — ответил купец спокойно, — и всего предугадать нельзя. Ждали ли мы, ложась спать, что наши жизни обратятся пылью? Можем ли мы знать, что придёт завтра? Но я считаю так: если уж что-то дарить любимым, так это столько покоя и уюта, сколько возможно. Те, кого любят, не должны ничего знать о уродстве этого мира.

— Тогда хорошо, что меня не любили, — бросила Эмилия, — повезло.

Кира только вздохнула.

Кажется, это будет сложно.

Это будет сложно.

Эмилия, которой идиотский разговор добавил раздражения, была преисполнена на этот счёт самых мрачных размышлений.

На удивление, до подземных лабиринтов им удалось добраться без проблем: канализационная система под Железной Долиной была похожа на работу пережравшего вахаби крота и имела множество выходов на поверхность. Эмилия предположила, что те основные, которые ведут сквозь скалы, наверняка охраняются — но всегда оставалось множество боковых веток, по которым можно было выйти к многочисленным рекам. И всё же, передвигаться под землёй было однозначно безопасней, чем на поверхности: слишком мало времени было у драконоборцев, чтобы успеть позаботиться об охране тоннелей. Эмилия предполагала, правда, что они могли оставить маячки либо каких-нибудь подчинённых зверей вроде крыс-дозорных или призванной нечисти. Но та же Эмилия обоснованно верила, что с высокой долей вероятности сумеет нейтрализовать такую ловушку… Да и в любом случае, никаких более разумных идей у неё не было.

Эмилия проследила, как их разношёрстная компания заходит в тоннель.

— Ох! Но тут… сыро! — воскликнула пани Марша, давняя любовница главы одной из Купеческих Гильдий. — Я не хочу даже думать, что чавкает у меня под ногами!

— Вот и не думайте, — посоветовал Уилмо. — И без того хватает, о чём подумать.

Марша тут же замолчала: к Уилмо она подбивала клинья давно, и логично, что в его глазах ей хотелось казаться образцом стойкости. Но надолго ли хватит того хотения? Эмилия мысленно вздохнула, оглядев свой, прости Мора, “отряд”. И зрелище было, как говорится, без слёз не глянешь.

Купцы, привыкшие мыслить категориями вроде “деньги могут всё” и “любимых надо баловать”, их балованные детки, которые в своей жизни даже обеда самостоятельно не приготовили, девочки, пережившие “ласку” драконоборцев, прислуга с зажиточных городских ярусов, привычная к обилию бытовых артефактов да сытной жизни, а на закуску — парочка малолетних иномирян-дезертиров. Причем, один из вышеупомянутых, книжник по натуре, явно был непригоден для полевой работы и держался на одном честном слове, а вторая, будучи только-только обернувшейся высшей магической тварью, в любой момент могла поубивать всех вокруг и себя заодно. Не ситуация, а мечта! Эмилия краем уха услышала, как жалуется на вонь купеческий сын Маклан, и мысленно простонала. А ведь им предстоит идти по колено в нечистотах, и что тогда?

Впрочем, по одному делу за раз.

— Бетта, помоги всем, кто устал, обустроиться пока что здесь. Также надо расспросить, у кого из них остались с собой какие-то вещи. Наши пленители были небрежны, и все нательные бытовые артефакты до поры остались с нами, к тому же, некоторые тоже успели забрать свою ручную кладь из той каморки. Надо посмотреть, что мы имеем. В первую очередь меня интересуют, конечно, артефакты, лекарства и полезные в хозяйстве активы.

— Например?..

— Для начала — бутыли для воды, хотя бы. Там, куда мы направляемся, воды будет полно, но мало кто тут способен такое выпить, не отравившись… И, возможно, походные драконьи мешочки сжатого пространства. И еда, желательно не скоропортящаяся, но для начала сойдёт любая.

Бетта склонила голову набок.

— Бабушка… Ты уверена, что они захотят показать, что у них с собой? Всё же, это довольно… личное.

Эмилия мысленно поставила Бетте высший бал за верную оценку ситуации.

— Ты сегодня героиня, и пока что тебе стоит соответствовать образу. Начни с нашей семьи. Объясни, что проводишь ревизию перед дорогой, покажи те бытовые вещи, что мы имеем при себе, и попроси остальных присоединиться. Не думаю, что они не поймут, что мы не в одной лодке. Может, они избалованы, но едва ли совсем уж глупы.

Бетта коротко кивнула и тут же принялась исполнять распоряжение.

К приятному удивлению и искреннему облегчению Эмилии, все присутствующие отреагировали на инициативу Бетты, тут же подхваченную Уилмо и Лео, вполне положительно. К канализационной инвентаризации тут же подключилась чета Лайвров, мастеров древесной росписи. Эти почтенные господа по меркам их района имели весьма скромный достаток, но пользовались уважением из-за высочайшего уровня мастерства. Лайвры были выходцами из города Чу, одного из самых опасных вольных городов, потому у них имелся некоторый опыт в разного рода экстремальных неожиданностях. Опять же, Эмилии приходилось пару раз пить чай с госпожой Лайвр, и убить собеседницу в процессе ей не хотелось ни разу. Что уже показатель.

Постепенно, ведомые силой героического авторитета и коллективного инстинкта (возможно, ещё немного и здравого смысла), остальные члены их небольшой группы тоже показали свои пожитки. Конечно, Эмилия не обманывалась в том, что каждый из них что-то припрятал в плане денег и, возможно, артефактов. Но деньги им тут были и без надобности — как известно, золотом не согреться, не защититься, не вылечить ран и не накормить умирающего от голода ребёнка. Цена денег под мирным и военным небом разнится. А в случаях, когда больше не осталось ни лавок, ни банков, ни перекупов, монеты становятся просто лишним грузом, а драгоценные самоцветы обращаются обычными камушками.

Многим людям свойственно забывать, что деньги сами по себе не стоят практически ничего. Но горящее небо умеет им это напомнить.

Так что верно, Эмилии было наплевать, сколько богатств припрячут спутники.

С личными артефактами было сложнее, конечно.

С одной стороны, Эмилии было категорически всё равно, что они там при себе тащат, и обворовывать их она не собиралась… Разве что позаимствовала бы лекарские артефакты, окажись там таковые. С другой стороны, магия она и есть магия, она может стать проблемой, когда попадает в руки профанов, детей и идиотов. Есть множество артефактов, которые фонят на всю округу и легко отслеживаются другими артефактами; есть и такие, которые, будучи полезны в настроенной толковым магом домашней вязи плетений, оказываются настоящей проблемой, когда беспечный хозяин пытается управлять ими самостоятельно.

Но тут уж ничего не поделаешь, придётся идти на риск: начинать их совместное путешествие с обыска в любом случае нельзя.

А жаль.

Впрочем, на деле даже безо всяких обысков результаты инвентаризации Эмилию скорее порадовали, чем нет. Подлинное счастье, что драконоборцы не забрали ни одного артефакта сжатого пространства! Впрочем, скорее всего, они просто об этом не подумали: кажется, такие артефакты не имели аналогов во многих мирах, особенно техногенных.

Таким образом, из полезного у них на руках было несколько походных бутылей с водой, перекусы, которых их компании хватило бы на одну полноценную трапезу, кое-какие лекарства, защитные и сигнальные артефакты (благослови боги запасливость выходцев из вольных городов), зачарованные бинты и даже несколько дорожных непромокаемых одеял.

Не так уж плохо.

Мусора, конечно, хватало тоже: тут тебе и всякая косметическая ерунда, и лишённая ценности парадная одежда, и всякие бесполезные магические побрякушки. Но в общем и целом…

— Ну что, господа, поздравляю: у нас, кажется, всё не так уж плохо, — озвучил мысли Эмилии господин Лайвр. — Право, странно, что этим детям не пришло в голову обыскать наши пояса и внутренние карманы. А если бы мы прятали оружие?.. Будь мы в вольных городах, решил бы, что они попаданцы. Очень уж похожи!

Эмилия сделала мысленную пометку: очень внимательно следить за языком и действиями в присутствии четы Лайвр. Очень непростые люди.

Как, впрочем, ожидалось от ремесленников, сделавших в своей узкой сфере головокружительную карьеру и основавших собственный клан…

Мысли Эмилии прервал нервный смешок.

— Дети? — уточнил презрительно один из двух братьев Дишоно, Джером. — Это этих отморозков вы называете детьми, почтенный?

Вопрос прозвучал чрезвычайно грозно, но господина Лайвра не особенно впечатлил.

— А как их ещё назвать прикажете? Неужели сами не обратили внимание на возраст и характерную неопытность? Дети они и есть дети, хорошо если первое магическое совершеннолетие справили.

— Твари они полоумные, а не дети! — возмутилась пани Марша.

— Так одно другому не мешает, почтенная.

Эмилия мысленно согласилась с этим утверждением. По всем пунктам.

— Вы что такое говорите-то! — возмутилась Шуя, та самая “окружённная любовью” супруга. — То, может, у вас дети жестокие и полоумные твари, но у нормальных людей, которые своих отпрысков воспитывают, всё иначе!

— Ох, правда? — усмехнулся господин Лайвр, и в его усмешке Эмилии почудилось очень много всего, тёмного и горького. — Может, так оно и есть, почтенная. Но тут вот как получается: через стадию детской и юношеской жестокости проходят все, и через максималистическое желание изменить мир — тоже. У кого-то это проходит легче, у кого-то слабее, но никакое воспитание полностью от этого не застрахует.

— Вас послушать, так старики не жестоки, — фыркнул Джером Дишоно. — Скажете тоже! На самом деле вопрос не в возрасте, а в том, бессердечная мразь ты или нет.

— В определённых обстоятельствах все мы — бессердечные мрази, — отмахнулся купец Ладий, и, несмотря на недавнее разногласие, Эмилия снова мысленно ему поаплодировала.

— И люди и нелюди любого возраста творят зачастую ужасные вещи, — кивнул господин Лайвр. — Но жестокость хоть полвека пожившего человека чаще проистекает от выгоды, отчаяния, страсти, глупости или гнева. Тоже не абы что, конечно, но… Жестокость юности слепее, яростнее, в ней больше веры в собственную правоту и исключительность, в ней меньше страха смерти, в ней желание поколебать устои… Категоричные, слепо верящие в лучший мир и готовые за свою веру в высшее добро до последней капли крови с этим миром сражаться… Зачастую именно люди, которые юны душой, становятся в определённых обстоятельствах самыми безжалостными и опасными.

Марша даже фыркнула.

— Вы что, совсем? Кто в здравом уме может верить, что всё, что произошло сегодня в Железной Долине, было для высшего добра?!

Эмилия мысленно печально вздохнула.

Она ни секунды не сомневалась: верят. И малолетних дураков, вступивших в драконоборческие ряды во имя добра, более чем достаточно. Она на своём веку видала это очень много раз… Каждый на этом свете, по любую сторону всех на свете пунктирных линий, всегда считает сражающимся за правое дело именно себя.

Сама Эмилия тоже много во что верила в свои недоброй памяти двадцать. Конечно, не в пропагандистские лозунги — сложно излишне серьёзно воспринимать такие вещи, если непосредственно принимаешь участие в их создании — но в честь и незыблемость семейных уз, непогрешимость владык, высокие цели, оправдывающие любые средства… О, в это она верила в свои двадцать.

Смешно теперь помнить.

— Я не понимаю, почему мы вообще о них говорим. Сдохли — и отлично!

— Не вижу ничего отличного в смерти молодых и талантливых детей, которые неизвестно ещё, по своей ли воле в это всё ввязались.

Эмилия едва заметно качнула головой.

Не то чтобы она не была согласна с господином Лайвром, но такая настойчивость в этих обстоятельствах удивляла. Слишком болезненна тема, слишком остро и близко всё произошедшее для каждого здесь…

— Мне даже интересно, как бы вы запели, если бы эти дети забрали себе для развлечений вашу жену!

Что и требовалось доказать.

— Ну будет, господа, — сказал Уилмо успокаивающе. — Не хватало нам ещё сейчас из-за этих отморозков перессориться. У нас сейчас предостаточно своих проблем, вам не кажется, почтенные?

Почтенные поворчали и вроде бы согласились, но ежу понятно, что это до поры: стресс требует выхода, и чем дальше, тем сильнее. Пока что откат не так уж силён, они только начали чувствовать себя в относительной безопасности, и конфликт ещё можно свернуть. Но потом…

Любой ментальный маг знает, что человеческая психика очень по-разному реагирует на столь катастрофические обстоятельства. Но преимущественно природа разумна, и особи, которые в момент опасности совершенно теряют над собой контроль и впадают в шумную истерику, статистически умирают довольно быстро. Потому большинство людей, вопреки распространённым представлениям, в состоянии долго длящегося во времени страха, совмещённого с постоянной угрозой жизни, так или иначе с этим справляются. Кто-то подключает внутренние резервы, кто-то впадает в апатию, кто-то просто гаснет, как свеча… Но потом, когда ситуация становится спокойнее, разум идёт вразнос, будто бы отыгрываясь за всё произошедшее. И это ведь пока ещё бытовые конфликты не начались…

— …Надо подумать, что нам взять с собой, — говорил Уилмо. — Мы вломимся… хм… войдём в один из ближайших опустевших домов, в идеале затронутых разрушением, и быстро соберём всё нужное…

Эмилия отметила, что с той стороны всё в порядке, и бросила взгляд на тех членов их маленького отряда, которые помалкивали: тишина, как известно, не самый хороший признак. Те, что ругаются, точно выгребут. А вот те, что молчат…