Когда падает небо 1.

3

— Началось! — Лиза чуть ли не подпрыгивала на месте от возбуждения. — Кира, началось! Посмотри, какое зрелище! Как в эпическом фильме! Мы — драконоборцы! Ты хоть когда-нибудь такое представляла? Наш звёздный час!

Кире было страшно до усрачки, и от этого она злилась ещё больше. Какие уж там эпические фильмы, какой звёздный час! Ей почти до боли хотелось вцепиться этой идиотке в плечи и хорошенько потрясти, чтобы клёпки в красивой головке наконец-то встали на положенное место. Что она вообще несет?

Кира отдала бы сейчас всё… пожалуй, действительно почти всё, чтобы проснуться в кинотеатре посреди сеанса эпического фильма и понять, что всё это ей просто пригрезилось на фоне впечатляющих стереоэффектов. Но правда в том, что она уже пыталась проснуться, еще и не раз. И, если первые несколько недель она ещё надеялась, что сказочный мир вокруг ей просто грезится, то потом вынуждена была оставить пресловутую надежду: если это и иллюзия, то такая, которую не так уж просто развеять.

Лично у нее ничего не сработало.

Более того, как в любом хорошем хорроре (или в старинной сказке), оно становилось чем дальше, тем страшнее… И надо признать, что апогей наступал вот прямо сейчас.

Их разбудили ночью.

Не то чтобы они с Лео спали, если уж честно; лежали в темноте, прислонившись друг к другу, и едва слышно шептали по очереди планы бегства, все как один удручающе нереалистичные. Идеи вроде "улететь из этого безумия на похищенном драконе" или "найти незарегистрированный портал и убежать в другой мир, желательно — в свой родной".

Желательно в свой родной, о да… Какими маленькими начинают казаться ежедневные проблемы, когда вдруг сталкиваешься с реальным ужасом? Оглядываясь назад, Кире всё больше казалось, что не было там ничего уж такого плохого. Ну подумаешь, потеряла работу, негде было жить, столкнулась с несправедливостью… Грустно, кто бы возразил. Во всех мирах бывает. Но практика показала, что хуже есть куда. И многих достижений человечества она не ценила достаточно, пока не оказалась здесь, среди хищного безобразного мира, где правда и жизнь ничего и ни для кого не значат. Было бы здорово вернуться домой, просто домой — и все проблемы вместе показались бы не такими ужасными… Благо земное человечество эпоху драконоборцев переросло.

Наверное.

Так или иначе, они с Лео, попаданцы без нормального магического опыта, не умели снимать следящих печатей, которые академия устанавливала на них, не знали местной географии и не имели никакого представления о том, как из этого мира убежать.

Как минимум, живыми.

И вот теперь она стояла в первых рядах армии колдунов, которой ни много ни мало выпала "честь" штурмовать Железную Долину.

Лорд Марон по этому поводу был очень красноречив.

— Приготовьтесь, — говорил он, прохаживаясь перед ними, — сегодня мы увидим, кто из вас избран! Сегодня мир драконов закончится, и наконец-то начнется мир людей!

Кира отвела глаза, чтобы не смотреть на этого подонка… и тут увидела это.

Тень.

Тень, похожая на привидения и на чей-то воплощенный ночной ужас, тихо шла между ними. Лицо ее было скрыто плащом, а лунный свет ластился к ней, как котенок.

Когда тень поравнялась с ней, Кира почувствовала, как дрожат руки. Не двигаться, не показывать…

Фигура замерла, а после медленно встала у нее за спиной.

— Я знаю, ты меня видишь, — услышала она шепот, от которого внутри все холодело. — И это уже интересно… Действительно интересно. А знаешь, что мне больше всего нравится? Запах твоего страха. Он мне подходит. Я тебя запомню. Мы с тобой еще поговорим… Чуть позже. Как там сказал этот дурак? А да, точно. В мире людей. В мире людей, что скоро придет, ты будешь моей собственностью.

Кира думала, что ненавидит этот больной на всю голову волшебный мирок. Она смотрела прямо перед собой и думала: «Я хочу проснуться. Пожалуйста!"

— О, — сказала существо с пугающим весельем, — проснуться, говоришь ты? Как интересно.

Так оно ещё и читает мысли. Просто день отличных новостей!

Существо засмеялось.

Кира этого не услышала, но почувствовала всей своей сущностью, костями и кожей. Вокруг них словно поплыло туманное марево, отрезая их от других.

— Смешной птенец. Никто в этом мире не читает мысли, потому что мысли — это тебе не книга. Их невозможно читать, их можно только отражать или чуять. Но люди всегда подбирают неправильные слова для действительно важных вещей, это ваша вечная болезнь… Так скажи мне, маленькая птичка: твой народ считает, что жизнь — это сон? Так что, вы не умираете, а просыпаетесь? Переходите в другой сон? Как это интересно! Мне нравится.

И что тут ответить? Кира подумала, что попытается просто игнорировать это существо. Тогда, может, она просто уйдет и найдёт себе кого-нибудь другого.

Глупая надежда, будем же честными. Но что ей ещё оставалось?

— Говори со мной, птичка. Пой для меня. Уважай и развлеки меня. Иногда я люблю не только рассказывать сказки, но и слушать их. И тем, чьи сказки я нахожу интересными, невероятно повезло. Знаешь почему?

— Пока вы слушаете сказку, человек жив? — сказала Кира, вспомнив незабвенную Шахерезаду.

Снова смех.

— Я же сказала: умная девочка. Ты, в отличие от большинства тебе подобных, понимаешь, для чего на самом деле люди придумали сказки. И какова их сущность. Не так ли?

Кира подумала, что нет смысла говорить вслух, когда существо может читать мысли… ладно, не читать. Но от того, что человек выбирает неправильные слова для важных вещей, сущность этих вещей неизменна. Не так ли?

— О, как это мило. У маленькой птички есть зубки… Посмотри вокруг, смелая птичка. Посмотри внимательно, подумай и скажи: почему привычка людей выбирать неверные слова может быть столь опасной? Не знаешь, юная госпожа драконоборица?

Хотела бы Кира не знать, но…

Потому что мы выбираем неточные слова для важных вещей, а затем заменяем их ещё более неточными. И мы начинаем верить в эти слова, игнорируя их подлинное значение. Мы заменяем правду словами, чтобы она стала красивее. Но он не становится.

— Вот видишь? Не так уж трудно выбирать верные слова. Только вы это обычно делаете, когда уж совсем припечёт… Так что, я жду своей сказки. Жизнь — сон?

Я не знаю. Действительно не знаю, почтенный… Или почтенная. Кто бы вы там ни были.

Я много читала в прошлом и не раз сталкивалась с тезисом, что жизнь — это сон. Но так уж устроена Земля, что там есть много мнений, что хорошо и плохо одновременно. Каждый человек имеет свои тезисы по поводу сущности жизни. Как бы так объяснить…

Понимаете, мой мир, откуда я пришла, велик. Он гораздо больше вашего. И там нет единого мнения по некоторым (будем же честным — всем) вопросам, даже среди адептов одной веры или представителей одного движения. У нас даже нет таких богов, как у вас, с которыми можно поговорить, которых можно увидеть. Это всё для нас — вопрос веры, а вера — это вопрос судьбы и выбора. Знать, что есть жизнь после смерти, боги или колдовство, или верить в это без возможности знать наверняка — это две совершенно разные величины. И, если можно так сказать, разные состояния сознания.

— Что ж, это действительно так. Мне, возможно, пришлось увидеть за свою жизнь даже слишком много богов… Да и будем честными: по ту сторону смерти мне тоже приходилось бывать. Достаточно легко верить в то, что видел своими глазами, чего коснулся собственной кожей, что засело глубоко в твоих костях. Верить же во что-то бездоказательное… Что ж, не знаю… Возможно. Смотря, опять же, что взять за доказательство. Но люди устроены по-другому, не правда ли? У них бесценный дар слепой веры. В том их сила. И слабость.

Кира снова огляделась на войско драконоборцев.

Здесь я ничего не смогла бы возразить.

— Ну что ж, певчая моя птичка… Оставим пока других, тебе подобных, и остановимся на тебе одной. Так скажи мне: веришь ли ты, что все вокруг — только сон?

Я не знаю?

В последнее время мне постоянно кажется, что я сплю, что всё вокруг мне грезится… Но какая разница, сон, может даже компьютерная игра с чрезвычайной графикой. Я бы не отказалась проснуться, выйти из этой игры… Но не ценой жизни, понимаете?

И снова тот же призрачный смех.

— Игра, говоришь ты… Да. Мой народ также верит, что всё вокруг — игра.

Кира тихо вздохнула.

Существо все ещё пугало, еще как. Но вместе с тем оно казалось немного… Умнее? Образованней? Честнее? Да, пугающая разновидность честности, но всё же, по контрасту с драконоборцами это была так плохо, что даже хорошо.

Вы тоже собираетесь охотиться на драконов? Вы также считаете, что это хорошая идея?

— Хорошая идея, — промурлыкало создание. — Для меня да. Ведь, если уж на то пошло, всё происходящее — моя идея. А значит, для меня она определённо хороша.

Многие умрут. И среди драконов тоже.

— О, — теперь в голосе звучало темное удовольствие, — да, ты всё верно поняла. В этом суть.

Значит, вы не человек. И не дракон.

На этот раз существо рассмеялось вслух.

Смех был тихим и шелестел, словно осенние листья под ногами. Киру пробрало до самых печёнок: слишком уж этот звук был чуждым.

Настолько, что едва ли его могло издать хоть частично человеческое горло.

— Умная девочка. Любопытно. Будет действительно жалко, если ты… проснёшься… раньше, чем раскроешь свой потенциал, раньше, я смогу с тобой немного развлечься. Хотелось бы мне знать, чья кровь течёт в тебе, что позволяет видеть меня и бороться с наваждениями. Даже немного жаль, что ты не попалась нам во время Дикой Охоты: мы бы нашли для тебя лучшее применение, чем то, что приготовили люди. Хотя, знаешь что… Я, наверное, сделаю тебе небольшой подарок. В ваших сказках мой народ делает тебе подобным подарки, не правда ли? Так что моя очередь рассказывать тебе сказку.

Кира почувствовала, как существо надело ей что-то на шею.

— Если мечтаешь убежать, то твой ключ теперь с тобой, — сказало нечто.

И растаяло, как неверный туман.

Кира снова осталась одна, посреди войска драконоборцев и бескрайней лжи. Лео и Лиза стояли по обе стороны от нее и неотрывно смотрели на лорда Марона. Чувства читались на их лицах — противоположные, но одинаково сильные.

Кира не желала глядеть на Марона, обожать его либо ненавидеть. Это было ее личное маленькое восстание: Кира не собиралась признавать его достаточно важным, достойным любви или ненависти.

Ненависть — это же что-то личное, да? Так что слишком много чести.

Строго говоря, не хотела она его и слышать, но вот здесь выбора особенного уже не оставалось: информация была и будет силой, спасающей жизнь. И неважно, в каких пропорциях Марон смешивал чепуху, ложь и пафос. Даже из всех этих составляющих при большом желании можно выделить достаточно много правды — если, конечно, умеешь слушать.

— …Вы должны чётко понимать, что сейчас, вот прямо в ваших руках, решается судьба этого мира. Будут ли люди и дальше всего лишь фоном для магических существ? Придёт ли в конце концов наше время? Вы — строители нашего общего будущего. Перед нами лежит путь, надо признать, непростой. И на этом пути мы должны быть безжалостными… Мы вынуждены быть безжалостными. Ради свободы и добра.

Краем глаза Кира увидела, как Лиза подаётся вперед, глядя на любимого с гордостью, а Лео сжимает кулаки так сильно, что косточки на руках белеют. Ненависть… Лео действительно ненавидел Марона, и это была, конечно, проблема. Кира видела, что рано или поздно это чувство выйдет из берегов. А ни для кого не секрет, что безбрежная ненависть — это не самое плохое, что может быть, но одно из. Она сжигает в своём пламени всех, включая своего носителя.

Начиная с него.

— У вас не должно оставаться ни жалости, ни сомнений, — говорил Марон. — Я уже объяснял вам, но сейчас считаю важным напомнить: вы — воины света, защитники человечности. И эта ноша, поверьте, никогда не будет лёгкой. Более того, за свободу всегда приходится платить дорогую цену. Не так ли?

Да. Время от времени — непомерную цену.

И Кире было горько думать, что она сама недостаточно смела, чтобы прямо сейчас взять и поступить, как свободный человек.

Просто шагнуть вперёд и сказать: “Ты врешь. Каждое твоё слово — ложь. Почему люди должны убивать драконов в драконьей долине, чтобы стать свободными? Это не имеет смысла — если, конечно, мы не подходим здесь к теме драконьих сокровищниц. Но это не имеет никакого отношения к свободе, не правда ли? Просто очередной крестовый поход, только без крестов. Но от этого никому не легче. Никогда.”

Это жило в ее крови, на кончике ее языка. И будь Кира на самом деле свободной, она бы, конечно, сказала это. Она бросила бы эти слова с гордо поднятой головой Морану в лицо, словно перчатку…

Если бы она была только действительно свободной. Действительно смелой.

Но она не была: она всё ещё до смешного не хотела умирать.

Так что надо признать честно и откровенно: эта конкретная свобода стоила для нее слишком дорого. Она, к сожалению или счастью, была не из той породы, чтобы платить за свободу такую цену.

Пока точно нет.

Но ещё Кира знала, что Лео, её единственная опора в этом сошедшем с ума мире, как раз из той породы. Всё это время она сдерживала его, уговаривала молчать, изобретая совершенно разумные аргументы, но понимала: плотину может прорвать в любой момент. И она была трусливой, самой настоящей трусихой; но она отчаянно боялась за него.

Больше даже, чем за себя.

— …Мы должны быть смелыми, — говорил лорд Марон. — Мы должны быть решительными, потому что только решительность способна спасти мир от драконов. А еще мы должны принять тот факт, что у этой священной миссии будут жертвы, потому что война невозможна без жертв. Будут те из нас, кто заплатит свою цену; будут также драконьи прихвостни, которых нам придется уничтожить. Люди, предавшие свою расу ради драконьих богатств… Они сделали свой выбор. Они не заслуживают жалости.

Ну да, кто бы сомневался.

— Мы не должны бояться драконов. Мы должны быть смелыми, смотреть в лицо чудовищам и стоять против них. Это и значит быть человеком, не так ли?

Да, пожалуй, так оно и есть. По крайней мере, Кира стояла и смотрела в лицо чудовищам. Вот прямо сейчас.

— Драконы могут показаться безобразными, страшными. Драконы пугают. Но мы — будущее. Мы не можем бояться, потому что мы — люди. Мы убиваем монстров…

И потом превращаемся в монстров. Наша любимая игра, не правда ли?

Существу понравилась бы эта мысль. Жаль, что оно не осталось… С ним Кира ощущала какое-то внутреннее сродство, чувствовала себя безопаснее — даже понимая, что оно наверняка безумно и крайне опасно.

Но оно её понимало. Быть может, это была иллюзия, но в таких обстоятельствах и за иллюзию понимания многое можно дать — просто чтобы не спятить.

— Мы — люди, и мы можем всё. Для нас нет невозможного! Но мы также должны знать, что не одни. Среди драконов также остаются те, кто понимает простую истину: Предгорье должно быть уничтожено. Ради прогресса, и справедливости, и здравого смысла. Поэтому мы не должны бояться драконов: драконы, добрые и справедливые, есть и на нашей стороне!

Среди армии драконоборцев раздались радостные крики и аплодисменты. Кира угрюмо подумала, что драконоборцы, сотрудничающие с драконами — это такая историческая классика, что можно было бы рассмеяться, если бы не хотелось заплакать.

Но все же это не самая плохая новость, не правда ли? Если на их стороне дракон, у них хотя бы есть шансы выжить.

Уже что-то.

— Итак, ждите, — сказал Марон, — сигнал для всех нас может прозвучать в любой момент. Готовьте свою магию, и смелость, и ярость. Мы — драконоборцы, армия света, спасители человечества. Готовы ли мы к бою?

— Готовы!

— Громче!

— Готовы!

— Ещё громче!

— Готовы!!! — Кира прокричала это тоже, так громко, как только могла. Это какая-то магия, верно? Что-то вроде пещерного инстинкта: когда вокруг тебя все кричат так громко, охваченные эмоциями, ты тоже начинаешь, потому что это что-то такое, о выживании в стае.

Что-то очень глубоко в тебе.

Что-то пугающее… хотя, пугает оно и не всех.

Кто знает, как именно Марон смог это подстроить (и насколько совпадение было заранее предусмотрено), но говорили не только они: над всеми лагерями драконоборцев раздались голоса. Они отразились, смешались, пронеслись над Железной Долиной пугающим эхом, после которого пала полная тишина. Неправильная, напряженная, причудливая, она звенела вокруг, словно перетянутая струна; казалось, что все звуки ночи растаяли, оставив после себя пустое ничто.

И в этом ничто медленно, но неумолимо зарождался тихий гул. Едва слышный сначала, он набирал силу, вибрировал где-то глубоко в горле, увлекал собой всё и всех. И Кира просто окоченела, наблюдая, как светло-зеленая зарница загорается на горизонте.

— Что это? — прошептала она, не услышав собственного голоса.

В ее голове всплыло: "Тень Предвечной". И она хотела бы не понимать, что это значит, но мир перед глазами дрожал, становился всё более смутным, высокий ковыль, которого тут не могло быть, но он был, щекотал ладони, воздух мерцал — и вот она уже провалилась в одно из своих видений.

Тень превращается в элегантную женщину в плаще из теней. Женщина держит черный кружевной зонтик, она ступает легко и грациозно. Пальцы на ее босых ногах — как произведение искусства, они могли бы принадлежать богине из греческого храма… Что ж, они, наверное, и принадлежали.

Одна проблема: там, под зонтиком, половина ее лица прекрасна, но другая — череп. За ней следует плащ из теней, накрывающий собой землю и небо. Он несет с собой тьму, пепел, страх — и много, так много смерти…

Значит, снова.

Такое случалось с Кирой еще в родном мире: она время от времени просто знала вещи. Это были, спасибо всем, не голоса в голове или что-то вроде трансов, в которые от каждого чихания впадают желающие денег и внимания экстрасенсы. Нет, она просто знала вещи. И ничего удивительного или больного в этом нет…

Наверное.

По крайней мере, она действительно много сделала, чтобы себя в этом убедить.

Но здесь, в сказочном мире, эта ее особенность стала сильнее. И чем дальше, тем больше Кира знала, она и сама не могла сказать откуда. Она просто видела, слышала, улавливала некоторые… вещи.

И сама, надо признать, боялась этой своей способности. Особенно здесь, сейчас, когда перед ее внутренним взглядом еще таяли на песке-пепле следы женщины-тени, а там, во тьме вне их лагеря, двигалось что-то ужасное. Огромное. Нечеловеческое.

Оно приближалось оттуда, из темноты. Его еще не было видно, но Кира его чувствовала, как существо, с которым ей довелось давече поболтать — но то, что скрывалось во тьме, было совсем другой породы…

Первыми вспыхнули глаза, полные мертвого зеленого огня. От них в разные стороны начал расходиться призрачный свет, словно прожилки на камне. Он медленно очерчивал одну чешуйку за другой, вырисовывал, словно кистью, рот, полный острых зубов, элегантный изгиб по-змеиному длинной шее, сияющую гриву, полупрозрачное тело, постепенно приобретающее материальность…

— Дракон-Призрак, — прошептал кто-то. — Чтоб я был проклят!

Кира подумала, что они, очень может быть, уже.

Она до этого видела драконов, о да. На то он и сказочный мир! Какие же сказки без этих тварей? В их магической академии они были тоже, понятное дело, — драконы, "избравшие человечество" и присоединившиеся к ликарийской аристократии.

Никого из попаданцев, конечно, и не думали знакомить с драконами — как говорится, много чести, — но она видела, как эти твари летают над крышами академических сооружений. И да, это были величественные, необычные и красивые существа. Кто бы мог спорить. Оранжевые, и серо-коричневые, как древесина, и серо-зеленые, словно покрытые мхом камни… Из книг Кира знала, что это Оранжевые, Каменные и Древесные драконы; всё ещё впечатляющие дети своего племени, но не так называемые "знатные". Драконьих аристократов из больших Домов она в глаза не видела — до сего дня.

И да будут все боги этой проклятой земли ей свидетелями, она не хотела бы видеть.

Призрачный Дракон. Легенда Предгорья. Ночной ужас, самый пугающий и самый тёмный из драконьих великих Домов. В книге "Классификация живых кошмаров" автор предполагал даже, что Призрачные были в особом фаворе у Предвечной Матери — богини смерти и тьмы… а также водной бездны, ночного неба, зимы, умирающей и воскресающей природы, всех на свете дверей, ключей и замков… Списочек там был длинный. И впечатляющий. Потому, несмотря на все гонения, которые вводили нынешние ликарские власти относительно старой аристократии, культ Предвечной всё равно был очень распространён в Ликарии. Поэтому Кира успела узнать достаточно много о Тёмной Матери и могла себе представить, на что может быть способен дракон, несущий в себе частицу такой вот силы.

Призрачный был огромен. Больше всех драконов, которых она видела раньше, больше, чем она могла вообразить. Особенно заметно это стало, когда он распахнул свои крылья: казалось, он закрыл ими всё небо.

— Приветствуйте лорда Ожона, дракона на страже справедливости и правды!