Корнуолльские Ведьмочки и Непредвиденные Последствия

Глава 6. Маленькое большое приключение

Бабушка Бран из Рексадинника была ведьмой. Надо заметить, что в Корнваллисе[18] этот вид деятельности считался вполне достойным занятием, и даже в конце двадцатого столетия никто не говорил о ведьмах худого слова. Если, конечно, хотел проснуться утром в том же обличье, в котором ложился спать. Да, ведьм в Корнваллисе уважали, иногда ими восхищались, в общем и целом им рукоплескали за то, что они делают дела, которые, если мыслить логически, должны быть кем-то сделаны. Но за пределами туристических ярмарок, музеев корнского фольклора и исторических пьес людям было слегка неуютно в их присутствии.

Бабушке Бран, разумеется, на это было плевать.

Бабушка Бран прошла мимо фермы Магор-Даунс. До Техиди — настоящего Техиди, а не Саус-Техиди, ставшего фактически пригородом маггловского Кэмборна, что уже двести лет как имел право проводить три ярмарки в году — оставалось ещё около мили. Кэмборн Бабушка Бран посещала лишь единожды, около века назад, и городок ей очень не понравился: там стоял отвратительный запах, она заблудилась в узких улочках, а развязные манеры тамошних жителей вообще не могли никому внушать доверия.

В настоящем Техиди жила её старая заклятая подруга, Бабушка Гэст. Бабушка Гэст из Техиди была прекрасно известна на востоке Корнваллиса не только своим умением обращаться в собаку на середине второй бутылки виски, но и фамильным проклятьем, от одного описания которого женщины краснели или заходились в истерическом смехе. Что до мужчин, то их на второй фразе уже обычно парализовало страхом.

Бабушка Бран и сама помнила, как проклятье Гэстов поразило одного не в меру пьяного, но крайне невоспитанного контрабандиста. И очень глупого — лезть под юбку корнваллисской ведьме, пусть и в компании десятка приятелей, дело невероятно опасное… Впрочем, Преддекам из Порф-Йа эту неприятность удалось замять — немногим ранее некий лейтенант Роберт Фрэнсис Пейт-младший под действием чар принуждения напал на королеву. А поскольку произошло это после его службы в Ирландии, где авторитет Преддеков был высок, а аврорат наоборот, предпочитал не соваться туда ни в коем случае, на случайное прилюдное колдовство в корнваллисской глуши лондонские чиновники согласились не обращать внимания.

В конце-концов, в маггловских газетах про Корнваллис всегда пишут сплошную чушь.

Бабушка Бран улыбнулась, вспоминая молодость. Ей нравилось время, когда всё вокруг текло без спешки или излишней суеты. Ведь суета к делу не имеет никакого отношения. Все, и ведьмы, и магглы спокойно делали своё дело, успевали и потрудиться, и повеселиться, и потолковать. А потолковать всегда было о чём, потому что памятные события случались постоянно.

Не то, что ныне.

— Воистину, в Корнваллисе давно уже не случалось никаких памятных событий! — озвучила свою мысль Бабушка Бран из Рексадинника, тем самым возводя оную в ранг неоспоримых фактов.

— Что ты там бормочешь, старая перечница? — проскрипела Бабушка Гэст из Техиди, выходя из-за широкого дуба.

По случаю ожидающейся встречи с подругой она надела широкий плюшевый плащ (по крайней мере, материал его после полувека упорной носки стал весьма смахивать на плюш) и полагающуюся по профессии шляпу, пригвоздив её шпильками к растрёпанным волосам цвета облезлой лисы.

Повинуясь жесту волшебной палочки (больше смахивающей на увесистую сучковатую трость, которой можно и бродячему псу башку проломить при случае), нижние ветви дуба опустились к тропинке. Две подруги, помнящие большие деревенские гуляния по поводу коронации Александрины Виктории, расположились на них.

— Всё небо коптишь, дурёха? Как тебя с фермы не выгнали, ума не приложу!

— ХА! Старый Джайлс уже двадцать лет пытается выставить меня со своей земли, но каждый раз как-то так получается, что я всё равно остаюсь. Может быть потому, что без меня в его роду многие семьи были бы куда больше и беднее?

— Сведёт, сведёт тебя котёл в могилу, попомни мои слова! Двести лет, почитай, как дышишь над ним!

— То, что прекращает то, чего не должно быть, и помогает тому, что должно быть, милочка — моё ремесло…

Ведьмы неторопливо обменивались сплетнями, оплетая каждое слово десятком других, и смакуя каждую фразу. Подобное времяпрепровождение, пусть и ставшее нечастым за последние полвека, были основным развлечением тех, чьи пра-пра-правнуки давно разъехались по свету.

— Меня что, начало подводить зрение? — удивилась Бабушка Бран из Рексадинника, случайно повернув голову в сторону скрываемого холмами берега.

Бабушка Гэст из Техиди сощурилась. Чары Дальнего Взора для неё были столь же естественны, как и анимагия.

— Преддеки. Трое взрослых и столько же детей. Сидят на скальном дубе.

Бабушка Бран задумалась.

— Разве наши дубы уже летают?

— Значит, летают… — пожала плечами Бабушка Гэст.

И их старомодная простонародная речь сменилась странным шифром, основанным на многозначительных взглядах и непроизнесённых прилагательных.

Мистер Кроуфут Паркинсон, жизнерадостный блондин в терракотовой габардиновой мантии, похоже не придавал того значения разнице в обращении к встречавшей его Элли Преддек и к самому себе, которое читалось во взгляде его жены.

Из разговоров с Панси Элли знала, что её мать обручилась с младшим из Паркинсонов когда старший сын лежал в Мунго с драконьей оспой. Но Соррел Паркинсон перенёс опасную болезнь без серьёзных последствий, а семь лет спустя вдобавок к очаровательной дочери обзавёлся и сыном. Фактически, именно юный Сэйдж сделал надежду матери Панси на то, что когда-нибудь её представят как «леди Колумбину Паркинсон», совсем призрачными.

Впрочем, мистера Кроуфорта Паркинсона подобная ситуация, если верить Панси, вполне устраивала. В зависимости от компании, он мог как рассуждать о печальных судьбах аристократии Магической Британии, так и посмеиваться над присущим большинству представителей древних родов снобизмом.

От Элли не укрылся взгляд опытного экзаменатора, которым миссис Паркинсон оценила выполненный Панси положенный ритуал приветствия — как и ответные их с Эрин реверансы и представление. Причём вежливая улыбка миссис Паркинсон на словах «Dama Erin Kiteler as Cill Chainnigh» была настолько безукоризненна, что заподозрить её в презрительном отношении к маггловоспитанным было невозможно.

«Интересно, что бы сказала миссис Колумбина Паркинсон, если бы увидела свою дочь, звонящую по телефону или прыгающую с парашютом из самолёта?» подумала Элли, улыбнувшись. Впрочем, эту улыбку можно было вполне себе отнести на счёт радости от встречи давно не видевшихся подруг.

— Мы уже подготовили мишени! — сгорая от нетерпения, поделилась новостью Эрин. — Пока родители будут беседовать, можно будет потренироваться!

— Чудесно, что дети предпочитают праздному времяпрепровождению отработку чар, — заметила было миссис Паркинсон. Но, по изменившемуся выражению лица Эрин тут же что-то заподозрила. — А какие именно заклинания вы собираетесь применять, мисс Преддек?

Подготовленной правильной формулировки у Элли не было. На помощь пришла Рейчел, заметившая заминку кузины.

— Девочки хотели изучить стрельбу из огнестрельного оружия, мадам. Разумеется, доработанного мастерами Авалона.

Лесть не произвела на миссис Паркинсон ни малейшего впечатления.

— Разве маггловедение начинается не с третьего курса? Даже если представить, что девочки решат посещать подобные уроки, Уход за Магическими Существами, Нумерология или Древние руны, я полагаю, намного полезнее.

— Магглы могут очень неприятно удивить, если не знать, на что они способны, — вежливо заметила Рейчел. — Прошу, пройдёмте. Лорд Эндер Предек ожидает вас в гостиной.

Панси, немного нервно поклонилась родителям и, чуть ли не вприпрыжку устремилась за Эрин и Элли, которых уже ждал мистер Майер.

— Даже будучи улучшенным магами Ньюфаундленда, эти предметы произвели магглы…

— Дорогая, ты ещё скажи, что возражаешь против того прекрасного дуба перед воротами поместья, поскольку маггловские дети, скорее всего, не раз прыгали по его ветвям за последние сто лет, — хохотнул мистер Паркинсон.

Гостья чуть поджала губы.

— Нет, разумеется нет, — миссис Колумбина Паркинсон умела улыбаться даже более вежливо, чем Рейчел. — Я лишь хотела заметить, что обучать будущих леди использованию маггловского оружия, возможно, не самая лучшая идея. Ведь этот горючий прах может вспыхнуть сам по себе, а провести начало года в больнице Святого Мунго, когда остальные дети делятся впечатлениями о лете…

— Мушкет надёжно зачарован, леди Паркинсон. Я бы не позволила опасному предмету оказаться рядом с Eres Porth-Ia. Наследницей нашего рода.

Серию из четырёх выстрелов завершил радостный визг.

— Полагаю это развлечение не более опасно, нежели квиддич, которым ты увлекалась в двенадцать лет, — мистер Паркинсон успокаивающе взял ладонь жены в руку. — У каждого поколения свои забавы.

— Скорее всего, дорогой, ты прав, — согласилась миссис Паркинсон.

Негоже спорить с родственниками хозяина поместья, если хочешь, чтобы твой визит был должным образом возвращён.

Пока родители решали взрослые проблемы — высказывали необыкновенную радость по поводу случившейся встречи; обсуждали темы, для которых было достаточно совиной почты; обсуждали возможные общие планы, ибо дружба между их дочерьми уже сделала их приятелями, и так далее, и тому подобное — Элли, Панси и Эрин были заняты гораздо более важным делом.

Они восторженно рассматривали легендарное и совершенно по праву причисляемое к реликтовым культурам дерево. Неотъемлемый элемент скандинавского и британского ландшафтов, исполина, чей облик почитался эталоном классической красоты.

Скальный валлийский дуб. Почти ста футов высотой, чьи некогда строгие абрисы уже пару веков сменила округлая роскошная крона, образовавшая самый настоящий шатёр. Как и у любого другого дуба, с возрастом крона поднялась, оставив ветви лишь в верхней трети ствола. А при взгляде на огромное дупло, в котором девочки могли одновременно поместиться без малейшего затруднения, сразу вспоминалась история про Винни-Пуха и мёд.

Разумеется, причина их восторга лежала совсем в иной области. И даже не в уютно выглядывавших из вышеупомянутого дупла шевровых сиденьях или креслах из сплетённых живых ветвей, спрятавшихся в самой гуще кроны.

Тонкая вязь оплетала каждую ветвь, каждую трещину коры, терялась среди листвы и убегала по корням под землю. Как в очень общих чертах сумела понять Эрин, это было что-то вроде волшебной палочки наоборот — в роли «сердцевины» выступало дерево, а в роли «корпуса» — плотная сеть из жил дагбогов.

Вообще, можно было использовать и лукотрусов — судя по русскому каталогу, для профессионального спортивного инвентаря забивали как раз их молодняк — но Эрин было ужасно жалко эти забавные бродячие веточки. В отличие от напоминавших зубастые поленья вредителей волшебных полей и огородов, так и норовивших цапнуть случайного прохожего — неважно, волшебника или маггла. Тем более, что ставить рекорды скорости она не собиралась.

Точнее, не она, а мистер Майер.

Позволить девочкам самостоятельно управлять летающим деревом никто и не думал. По сути, «экипажем» дуба, которому так и не удалось подобрать достойное название, стали мистер Майер, мистер Кейн и тётя Рейчел. Девочкам отводилась почётная роль пассажирок — или, в зависимости от точки зрения, груза.

Но, раз формально дерево принадлежало Эрин, сначала нужно было получить её согласие.

— Если не хочешь, можно послезавтра отправиться с друзьями, на Хогвартс-экспрессе, — на всякий случай предложил Джерард, с интересом наблюдая за ней. Сам он не особо горел желанием позволить единственной дочери лететь на ЭТОМ, но прожитые года сделали его достаточно мудрым, чтобы не пытаться отвадить Эрин от объекта её текущей страсти. Слава богу, пока — неодушевлённого.

Эрин, чуть-чуть осторожничая, обошла зачарованное дерево. Сейчас девочке казалось, что её немного тянет вверх, как будто бы большим воздушным шаром, а собственное тело казалось немного чужим. Да, уже в семь лет Эрин Киттлер на спор лазила по строительным и грузовым кранам, бегала с приятелями в соседние районы и дразнила больших собак — конечно, если те были в намордниках и на привязи. Но тогдашний страх и сомнения не имели ничего общего с нынешним нервным воодушевлением. Сегодня Эрин Киттлер впервые в жизни предстояло принять Важное И Полностью Самостоятельное Решение, Которое Не Получится Отменить.

— Мы полетим! — решительно произнесла девочка и мечтательно закрыла глаза.

Никто не должен был понять, что её тут же одолели сомнения в правильности только что Принятого Решения.

Если верить Батильде Бэгшот, равно как и многочисленным историческим хроникам магглов, все волшебники — будь то храбрые рыцари, пилигримы, искатели лучшей доли, правдоборцы, а также обычные глупцы, каковых в любом человеческом сообществе хватает — так вот, все они, покидая родной город, оборачивались и произносили прощальное слово, каждый в соответствии со своим характером и интеллектом. Ведь это ключевой момент в любом путешествии — когда кровь волнуется в ожидании предстоящих приключений, когда подпруги плотно затянуты и всё готово для долгого пути. Маленькие города — как, например, расположенный на холме Дарем или Солсбери, который, как помнила Эрин, лежал в укромной ложбине, — отлично подходили для торжественного прощания, будто сама природа или же человеческий гений предназначили их для поощрения благородного жанра прощальных речей. И Сент-Айвз исключением не был. Как назло, в голову лезли сплошные высокопарные глупости, так что единственное, что смогла произнести Эрин Киттлер, когда последний корень древнего дуба вылез из земли и дерево начало с солидной неторопливостью набирать высоту, стало банальное «Всем пока!»

— Мы пройдём над бухтой до маяка Годвери, затем двадцать миль вдоль берега, до Тревосского маяка, а потом всё — в море! — прокричала Рейчел, занявшая место вперёдсмотрящего.

— И так до школы?

— Нет, мы за день не доберёмся! Через море до острова Ландри Херитейдж, затем через Бристольский залив мимо Сейнт-Брайдс войдём в Ирландское море, а к вечеру достигнем Сноудонии, где и заночуем!

— О! Мой! Бог! — прошептала Панси, вместе с Элли и Эрин сидевшая в большом «пассажирском» дупле на кожаных пуфиках, оказавшихся столь же мягкими, как и диванчики Хогвартс-экспресса. — О! Мой! БОГ!!!

Она набрала в грудь воздуха и заорала что есть мочи:

— Та самая Сноудония?!

— Я знаю лишь одну Сноудонию! И если ты про заповедник — то да, мы остановимся там. Не придётся ночью проверять сохранность скрывающих чар!

Судя по тому, что Панси успела прочитать про Сноудонию, прежде всего этот край был прекрасен разнообразием. В горных реках ловилась фунтовая пятнистая форель, чью икру охотно покупали зельевары. Болота, где можно было бродить сутки напролёт, не встретив ни души, любили дагбоги и магглы ленивого склада ума. Потаённые лесные чащи и мрачные ущелья, холмы и луга, синие-синие озёра, чьи воды на закате окрашивались в малиновый цвет (а также крохотные чёрные, мёртвые на вид запруды) позволяли любому гостю найти уголок по душе. И даже те, кого не прельщало ничто из вышеперечисленного, всегда могли просто посидеть возле гостиницы, вслух изумляясь, почему люди, которым положено быть более или менее разумными, совершенно глупеют, стоит им оказаться в самых красивых горах Великобритании.

И слова «Тут водятся драконы» на мозаичной карте в Министерстве несли совсем другой смысл, нежели такие же надписи на маггловских картах.

Хотя об этом никто не знал, Панси обожала тишину ночи, когда звёзды горят над горами и отражаются в неподвижных озерах. Она любила тёмные тропинки, ведущие к аккуратным горным деревенькам и маленьким пабам, где окна заполнял уютный свет свечей или масляных ламп. Любила полную луну на небе, цвет которого меняется от пепельно-фиолетового до тёмного индиго, повёрнутые к ней макушки гор. Разбухший от дождей горный ручей, несущийся по каменному руслу вниз по ущелью. Поросшую травой и мхом скалу, на которой, наслаждаясь отражающимся в зеркальной глади озера горным пиком, в полудрёме лежит Валлийский зелёный дракон.

Последняя картина снилась Панси Паркинсон уже два месяца. Но, если в том, что ей удастся изобразить дракона приемлемо, девочка не сомневалась, о горных пейзажах Панси имела лишь смутное представление. Разумеется, можно было просто перерисовать гору с другой картины, или с колдографии (хотя бы из «Обескураживая оборотней» Гилдероя Локхарта, где он спасал армянскую деревню), но когда речь заходила об искусстве, мисс Паркинсон становилась на удивление принципиальной.

В разгар лета Панси бежала бы из этой части Уэльса, как некогда бежали в Ирландию сиды и лепреконы, гонимые хладным железом. Когда в Хогвартсе ученики ещё только вспоминали о скорых экзаменах, первые маггловские орды уже начинали набеги на Сноудонию. Пневматические шины их автобусов, автомашин и мотоциклетов грохотали по тем же дорогам и заполняли вонью бензинового дыма те же живописные места, по которым некогда скакали всадники Туата-де-Данаан, и которые позже облюбовали для пикников представители чистокровных семейств Магической Британии.

Вайолетт, старшая сестра Панси, рассказывала, что самым забавным во время её визитов в Уэльс было сидеть в уголке и смотреть на общение местных многочисленных сквибов — в заповедниках полно простой работы, для которой магические способности излишни — и магглов из многолюдных городов вроде Манчестера или Бирмингема. Те изо всех сил старались «окультурить» аборигенов. Пытаясь подружиться, они говорили излишне громко, а желание выказать интерес превращало их чуть ли не в авроров на допросе. С теми, кто способен видеть блуждающие огни на кладбище, магглы разговаривали как с механиком на своей фабрике. Не осознавали, что их склад ума, взгляды и прошлое не совпадают, это абсолютно разные субстанции, как огонь и вода.

Зато это хорошо понимали сквибы. Потоком дружелюбных и эмоциональных слов валлийцы защищали себя от того, чего не принимали. И когда маггл думал, что отлично с ними сошёлся, местные просто говорили то, что, по их мнению, должно понравиться гостям. А если турист обнаруживал, что некоторые заявления его собеседников не соответствовали действительности, он тут же начинал ругаться, что все горцы — лгуны.

Сквибы же шли домой по тёмным улицам и говорили меж собой по-валлийски.

Вайолетт было очень интересно, что именно они обсуждали, но расспрашивать об этом местных значило бы опуститься до уровня диких городских магглов…

Элли краем глаза посматривала на задумавшуюся о чём-то своём Панси — с мечтательной улыбкой и полузакрытыми глазами та смотрелась очень забавно. Иногда она даже пожимала плечами, будто бы ведя сама с собой мысленный диалог. Даже на залитый летним солнцем живописный остров Ландри она не обратила ни малейшего внимания. И только когда Рейчел, показав рукой на видневшуюся впереди тучу крикнула «Сноудон!», Панси встрепенулась:

— Где?!

— Вон, видишь серые клубы над прибрежной полосой? Самая высокая гора южнее Меррика! Кстати, он со Сноудона отлично виден, когда в заповеднике не собирают тучи!

— А зачем они их собирают? — удивилась Эрин.

— Из-за драконов, — Панси, в свою очередь, поразилась тому, что кто-то не знает таких очевидных вещей. — Чтобы магглы в Сноудонии не увидели драконов в полёте, в заповеднике скрывают их тучами. Там даже есть специальный отдел погодных волшебников, чуть ли не больше, чем в самом Министерстве!

— И что, получается?

Панси покачала головой.

— Нет, магглов летом в Сноудонии стало слишком много. Так что отдел обливиаторов там тоже большой. Тем более, что и платят… Точнее, платят-то столько же, сколько и в Лондоне, но в заповеднике и дом дают, и лечение за казённый счёт, потому что работа считается опасной…

При упоминании обливиаторов Рейчел помрачнела и решила сменить тему.

— Элли!

— Да?

— И-Уиддва?

Панси и Эрин недоумённо переглянулись, но будущая леди Преддек всё поняла правильно.

— В Англии известен как Сноудон, исконное название неправильно переводят как «видный издалека». Полное название горы И-Уиддва Фаур, что значит «большое погребение». В Уэльсе И-Уиддва Фаур известен по истории Мерлина, точнее первого волшебника с этим именем — в Магической Британии больше известен его тёзка. Хотя ученик Салазара Слизерина взял себе имя именно в честь первого, советника Вортингена.

— Первого?! — на сей раз удивилась Панси.

В разговор радостно влезла Эрин, поделившаяся историей о древнем Мерлине, впервые появившемся на куполообразной горе Динас-Эмрис между Беддгелертом и Кэйпл-Кьюригом, где Вортигерн строил цитадель. Уложенные днём камни ночью сваливались. Вортигерн потребовал у своих чародеев объяснения, и те сказали, что нужно найти мальчика-сироту и спрыснуть его кровью фундамент здания. Спустя некоторое время на улице Кармартена увидели мальчика, которого дразнили приятели, потому что он был сиротой без отца. Мальчика схватили и доставили на Динас-Эмрис. Когда его стали расспрашивать, он выказал столь обширные познания, что его пощадили, а чародеев предали смерти.

— Мерлин просто объяснил Вортигерну, что в той горе, на которой он строит свой замок, есть пещера. А в неё, как он видел, залезают драконы. Вортинген с чародеями и Мерлином пошли и увидели, что в пещере устроили гнездо два дракона, и завели потомство. Дракончики днём спят, а ночью дерутся, а родители их разнимают и из-за этой тряски и рушатся стены!

— Ага! — поняла Панси. — Обычно-то зелёные в лесу селятся, поэтому чародеи про драконов сами и не подумали. Я бы тоже сама не догадалась! По крайней мере, сразу…

— В маггловских учебниках говорится, что драконы были красным и белым, как на знамёнах. Красного дракона изображали бритты, а белого — саксы. И, якобы, замок не может быть построен, пока битва не завершится. Поскольку такая трактовка совпадает с ходом истории, магглы считают её чистой правдой. Белый и красный дракон сражались несколько столетий. Белый, казалось, часто одерживал победу, но красного дракона так и не добил.

— Магглы что, тоже изучают историю магии? А как же Статут?

— Они считают это сказками, вымыслом, — пояснила Рейчел. — О валлийском Мерлине они знают, в основном, по историям о короле Артуре. Хотя и в этих историях многое переврано, ведь Талиесин и Лливарх Хен упоминали его лишь мимоходом.

— О, а что именно неправда? — заинтересовалась Эрин.

— Нынешний маггловский Артур — это Артур из книг Мэлори, а то даже и менее правдоподобный Артур Теннисона. Литературный персонаж, которому лишь через несколько столетий после смерти суждено было вернуться на родную землю в доспехе средневековой Европы и с французским акцентом. Искоренитель язычников-саксов, символизирующий героическое сопротивление валлийцев прибывшим из-за моря захватчикам.

— А на самом деле?

На сей раз ответил мистер Майер:

— А попробуйте представить себе отставного римского центуриона, через несколько лет после отставки брошенного в британской провинции. Легионы ушли на континент, а на провинцию нападают дикари. Что должен делать полководец? Надеть доспехи и попытаться вспомнить всё, что он знает о тактике и организации сопротивления. Со временем, после нескольких жарких сражений, его навыки восстановятся, а воины в него поверят. И бывший центурион Арторий, благодаря отличной подготовке, одержит победу над саксами в двенадцати сражениях. Шесть сотен мест на Британских островах хранят память о нём. Римском солдате, поднявшимся среди руин империи и сумевшим за короткое время отогнать варваров к морю…

История маггловского короля Панси не впечатлила. Что значат какие-то сражения одних дикарей с другими по сравнению с наследием юного волшебника из Кармартена, первым среди живущих занявшихся тем, что через пять сотен лет Основатели Хогвартса назовут драконологией?