Мародер

12 Кили

Моя дублерша тихо ненавидела меня. На протяжении всей репетиции она отпускала ехидные замечания себе под нос. Она получила эту роль только из-за своего парня — или кем бы он ни был для нее. Она даже петь не умеет. Она даже не может играть.

Хотя я понимала, что она ведет себя как стерва, потому что ее дядя не смог выбить ей эту роль, последний комментарий был правдой. Ну, по крайней мере, в отношении конкретного дня.

Я не могла сосредоточиться настолько, чтобы понять, о чем думала моя героиня. Все мои мысли занимал Мародёр.

Прошло три дня с тех пор, как мы поцеловались на кухне. Три дня прошло с тех пор, как он подарил мне массивное обручальное кольцо и надел мне на палец. Хотя я должна была думать о Скотте и о том, как я с ним поступила, все, о чем я могла думать, — это о предстоящей свадьбе и о том поцелуе.

Тот поцелуй.

Я ненавидела его.

Мне понравилось.

Поцелуй пробрал меня до костей.

Он горячил мою кровь и заставлял бабочек в моем животе биться в экстазе. Было похоже, будто мое сердце было птицей, и оно сбежало, улетело от здравого смысла, оставив после себя лишь перья, которые кружились каждый раз, когда я думала о нем.

Тот поцелуй.

Я хотела отвергнуть его.

Я хотела сохранить память о поцелуе до конца своих дней.

Потому что тот поцелуй? Он ослепил меня. Я никогда не целовала мужчину, и весь мир вокруг меня померк, а в темноте остались только он и я. Больше никого не существовало. И что бы ни говорил по этому поводу этот лживый ублюдок, его тоже потряс тот поцелуй.

Я почувствовала это. То, что чувствовал он. В тот момент мы были соединены, и то, что, казалось, проходило через Кэша, проходило и через меня, подобно удару молнии.

Что за чушь собачья!

Мародёр делал именно то, что намеревался сделать, — украл мое сердце! И я позволяла ему. Позволяю ему. Я была, наверное, самым легким ограблением в его жизни.

Я была девушкой, которая не заставляла мужчину добиваться поцелуя.

Это была не я. Отнюдь не я. Я контролировала, кому отдавать свое сердце. Никому другому я бы не отдала его, и уж тем более ему.

— Чертовски верно! — крикнула я.

На сцене стало необычайно тихо. Все взгляды присутствующих были устремлены на меня.

— Меня тронула последняя строчка.

Я начала хлопать, и, поскольку никто не хотел показаться грубым, все остальные тоже стали хлопать. Моя сестра на сцене защищала мой характер, утверждая, что ни один мужчина не сможет обладать мной, не пролив при этом крови.

Этот импульсивный выкрик лишний раз подтвердил, насколько сильно я напряжена. Я готова была сорваться. Мне нужно было взять себя в руки. Я не могла позволить Келли получить все — ни за что на свете. Я выходила за него замуж. По его приказу. Самое меньшее, самое меньшее, что он мог сделать, это обсудить со мной несколько моментов, которые для меня что-то значат.

По дороге в гримерную я мысленно записала все, что хотела с ним обсудить. В любом случае, на сегодня с меня хватит. Я не делала своему персонажу никаких одолжений, и выкрикивание мыслей, которые отказывались утихать, тоже не приносило пользы моим коллегам актерам.

Вся эта ситуация была причиной того, что я много лет назад определила для себя правило. Никогда не выходи за того, в кого влюбляешься с первого взгляда. Эти отношения, сумбурные, хаотичные отношения, должны были быть обречены, должны были оставить меня с разбитым сердцем, но при этом сделать мудрее. Это была та ситуация, которая должна была научить меня всему, чего нельзя делать в любви.

Скотт Стоун был не таким человеком. Он был из тех мужчин, за которых женщина должна была выйти замуж по определению.

У меня были поверхностные чувства к нему, без сомнения, но с годами я бы научилась любить его глубже. Он бы научился любить меня. И я бы отдала ему свое сердце. Скотт был моей черепахой, выигравшей гонку жизни, идущей в разумном темпе вместе со мной. Он был черепахой, а не сообразительным и хитрым котом, который пришел, попытался украсть мое сердце, а затем заставил нас страдать, пока мы оба с ним не перегорели. И все ради мести.

Ладно, так что, возможно, мне не следовало мысленно жаловаться на Скотта, когда мы были вместе. Я сама себя, наверное, сглазила.

Я уставилась на свою сумку, запихивая в нее несколько вещей.

Ладно, может быть, Скотт и не был бы тем парнем, с которым я бы в итоге дожила до конца своих дней, но у него был потенциал, не так ли? Если не у Скотта, то у кто-нибудь вроде него.

Перестань оправдываться, Кили. Прислушайся к своему сердцу.

Я отказывалась прислушиваться к своему сердцу. Оно предало меня. В нем уже зародились чувства к Мародёру. Особенно после того поцелуя.

— Так, Ки, нам нужен план. Как и вчера. Ты не выберешься из этого и не расквитаешься, если не начнешь устанавливать основные правила сейчас. Даже если ты сделаешь это без его ведома.

Моя мама всегда говорила, что фокус с моим папой заключается в том, чтобы заставить его думать, что он глава дома.

— Ум — ничто без мыслей, — всегда говорила она. — Я — это мысли

— Мысли, которые приводят к умным идеям, так важны, — сказала я себе, запихивая какие-то бумаги в сумку.

— Без сомнения.

— Ох!

Я развернулась, швырнув четыре или пять листов в мужчину, который вошел в мою гримерную.

Рафф отклонился и начал смеяться. Затем он наклонился, поднял их и вернул мне.

— Скажи мне теперь, может быть, это семейная черта, к которой я должен привыкнуть?

Я засунул бумаги в недра сумки.

— Ты пугаешь меня. Твой кузен постоянно пугает меня. Я имею в виду, вы оба большие парни, почему вы оба ходите, словно вы чертовы призраки?

— Я и не знал, что призраки ходят, — сказал он, собираясь присесть на маленький диванчик. Рафф ухмыльнулся мне, положив ногу на колено.

Я махнула рукой.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

— Имей в виду то, что говоришь, и говори то, что имеешь в виду.

Его ухмылка стала еще шире.

— Что ты здесь делаешь так рано?

Кэш назначил Раффа моей тенью после вечеринки в доме Харрисона. Но обычно он приходил позже, чтобы забрать меня. Я вырубилась раньше обычного из-за своего дерьмового дня.

— Кэш послал меня отвезти тебя домой.

Рафф следил за мной, но это не заставило комок образоваться у меня в горле, блокируя поступление воздуха в легкие. Мне стало нечем дышать всего от одного слова. Дом. Дом Мародёра.

Рафф следил за переездом из моей старой квартиры на склад Келли, превратившийся в роскошный дворец в Адской кухне. После того, как Келли отыграл ту драматическую сцену перед домом Харрисона, он сказал, что у меня есть три дня, чтобы подготовить свое барахло к переезду в нашу квартиру. Он действительно использовал слово «наш» — то есть его и мою квартиру.

Если этого поцелуя было недостаточно, чтобы сбить меня с ног, то переезд к нему выбил землю прямо у меня из-под ног.

Я пялилась на Раффа секунду, может быть, дольше, потому что он удивленно приподнял брови. Я была погружена в свои мысли.

За то время, что мне потребовалось, чтобы дойти до гримерки и собрать кое-какие вещи, я придумала план, который мог бы немного встревожить Кэша Келли. Однако, чтобы довести задуманное до конца, требовалось все мое мужество. Я глубоко вздохнула и сказала:

— Семейная церковь Кэша, та, о которой он мне рассказывал?

Кэш сказал, что мы поженимся там, так как священник был другом семьи в течение многих лет — дата не была назначена, но он упомянул об этом моим маме и папе после сцены со Скоттом. Мои родители знали, где эта церковь, поэтому моя мама одобрила его выбор. Не то чтобы Келли, казалось, это так или иначе волновало, но для него это было важно.

— Что насчет нее? — сказал Рафф.

— Я бы хотела заехать туда до того, как мы поедем домой.

Рафф кивнул.

— Да, я думаю, это можно организовать.

Я кивнула, больше для себя, подхватывая свою сумку со столика перед зеркалом. В отражении, освещенном софитными лампочками, представала женщина, воюющая с самой собой, но я уже приняла решение.

— У меня планируется еще одна остановка перед походом в церковь. Это не займет много времени.

Рафф прищурился, глядя на меня, но согласился без возражений.

• • •

В маленьком кабинете внутри массивной церкви было сумрачно, так как солнце начинало садиться. Рафф отправился на поиски отца Фланагана и оставил меня наедине с моими мыслями и сумками.

Сначала Рафф направил меня в исповедальню, но я покачала головой и сказала, что мне нужно поговорить со священником в другом месте — в месте, куда мы могли бы прихватить мои сумки, и я могла бы держать свое барахло поближе к себе.

Рафф, казалось, понимал, что я задумала, но вместо того, чтобы провоцировать меня, он с ухмылкой на лице давал понять, что сохранит мой секрет в тайне. Казалось, ему понравилась идея о том, что я переиграю Келли. Может быть, потому что не многие люди были на это способны.

Перед простым письменным столом в кабинете священника стояли два стула. Я села на один из них, вздыхая при этом, а затем взглянула на сумку, висящую на спинке второго стула.

Мое сердце пропустило удар, и я сделала глубокий-преглубокий вдох, чтобы попытаться успокоить сердцебиение. Но от этого перья снова затрепетали у меня в животе. Мои пальцы барабанили по дереву столешницы, и при этом безумно хотелось пристукивать ногой в такт.

Прошло пять минут, и прямо перед тем, как я встала со своего места, слишком нервничая, чтобы просто усидеть на одном месте, дверь открылась, и вошел мужчина в возрасте.

— Отец Фланаган? — произнесла я, поворачиваясь с того места, где стояла.

— Весь день как, — сказал он. — Рафф сказал, что вы хотели бы переговорить со мной.

Я встала, и он застыл как вкопанный — его глаза окинули меня с головы до рук. Я нервно вытерла ладони о джинсы.

— Меня зовут Кили Райан, — сказала я, протягивая руку. — Мне сказали, что вы друг семьи Келли.

Он взял мою руку, но вместо того, чтобы пожать ее, положил свободную ладонь поверх моей.

— Я считаю Кэшела Фэллона и Киллиана Патрика близкими, словно они мои кровные родственники. — Он немного помолчал. — У тебя какие-то неприятности, Кили?

— Неприятности.

Я отрицательно покачала головой. Было бы бесполезно рассказывать этому человеку о том, в какой беде был Кэш Келли, потому что он, вероятно, уже знал.

— Нет, это неподходящее слово для того, чтобы описать мое состояние. Но я рада, что вы считаете Кэшела Фэллона семьей. Распространяется ли это и на меня? С тех пор, как он выбрал меня своей невестой?

Я улыбнулась — заговорщической улыбкой, как называла ее моя мама.

Взгляд отца Фланагана переместился с меня на сумку, висящую на стуле, а затем снова на меня. У него были глаза ярко-синего цвета, которые гармонировали с остатками былой копны рыжих волос.

— Присаживайся.

Он кивнул на стул, на котором я ранее сидела.

— Давай-ка выслушаем, что ты задумала.

Улыбка, которой он одарил меня, напоминала понимающую улыбку Раффа, а улыбка, которой я одарила отца Фланагана, на сей раз была настоящей.

• • •

Кольцо с изумрудом в обрамлении бриллиантов на моем левом пальце отреагировало на приглушенный свет в кабинете отца Фланагана. Несмотря на то, что оно сидело у меня на пальце с тех пор, как Келли надел его туда, я так и не нашла времени полюбоваться тем, насколько оно красиво.

Может быть, потому, что признаться в этом самой себе было все равно, что уступить своим принципам.

Мне было трудно делать это из страха.

Но то, что я собиралась сделать? Я чувствовал себя свободной.

Капля контроля сделала мою жизнь немного менее хаотичной, и поэтому я позволила себе восхититься кольцом таким, каким оно было. Просто кольцо, которое выглядело исключительно красиво при таком освещении и на моем пальце. Это было украшение, которое заставляло меня чувствовать себя женственной. Мне очень не хотелось признавать, что все, что делал Келли, имело ценность, но кольцо было потрясающим и доказывало, что если он действительно выбрал его, то у него был хороший вкус.

— Конечно, — прошептала я сама себе. — Он выбрал тебя, не так ли?

Тогда я посмеялась над собой, потому что Келли собственно меня не выбирал. То была судьба. Судьба, летящая на крыльях мести, выбрала меня в качестве его невесты. Я должна была оборвать отношения с мужчиной, который был полной противоположностью Кэшела Фэллона Келли. Порвать отношения с человеком, который упорно трудился, чтобы честно заработать себе на кусок хлеба. Порвать с человеком, который был предсказуем и надежен. Порвать с мужчиной, чьи прикосновения не обжигали меня до глубины души и в то же время не дарили мне покоя. Порвать с человеком, который принес в мою жизнь мир, а не хаос.

Даже роль на Бродвее не должна была стать моей.

Все эти вещи — мужчина, который казался больше, чем вся моя жизнь, и роль на сцене — должны были принадлежать моей сестре. Она была рождена для больших свершений. То, что, как уверяла мама, приходит когда тебе суждено родиться звездой.

Итак, та жизнь, которой я теперь жила? Вся моя жизнь была похоже на одну сплошную ложь.

Прежде чем я успела слишком погрузиться в размышления о том, какая же я бедная и несчастная, за пределами кабинета отца Фланагана раздались голоса. На этот раз я не потрудилась встать со своего места, потому что уже стояла. Я отказывалась прогибаться.

Дверь открылась, и Рафф вошел первым, но тут же остановился. Келли, повернувший голову в сторону отца Фланагана, отпихнул его дальше в кабинет, не замечая, что я стою там.

Может быть, дело было в молчании двух других мужчин, но как бы там ни было, Келли наконец увидел, что я тоже нахожусь в кабинете.

— Нам нужно поговорить, — сказала я, не давая ему шанса прийти в себя. Это был мой момент. Будь я проклята, если позволила бы Кэшу лишить меня этого маленького превосходства.

Он ничего не сказал, но его глаза не отрывались от моих. И так было до тех пор, пока отец Фланаган не разразился легким смехом, покидая кабинет, а Рафф последовал за ним. Келли сощурился, глядя на меня, но через секунду резко посмотрел на священника и своего кузена. Его гнев был направлен на них, а не на меня.

— Ах, но какую запутанную паутину мы плетем, Кэшел Фэллон Келли, — заметил отец Фланаган, прежде чем закрыть за собой дверь и оставить нас наедине. Смех эхом разносился по коридору, пока не стало совсем тихо, и мы не остались вдвоем лицом друг к другу.

Когда внимание Кэша снова переключилось на меня, он уставился на фату на моей голове и свадебное платье, в котором я была.

Я отправилась с Мари на одну из ее примерок — в июне она выходила замуж в Италии — и пока она занималась последними приготовлениями, я начала осматривать магазин. Мари работала с известным дизайнером, но я решила осмотреть полки. Продавщица появилась из ниоткуда и сказала мне, что у нее есть идеальное платье для меня. Оно было просто создано для кого-то вроде меня. По крайней мере, так она мне сказала.

Мари вышла, когда девушка спорила со мной о том, что я должна примерить его. Вместе они убедили меня надеть его. Но я согласилась только потому что платье было без оборок, и я понимала, что в какой-то момент мне придется встретить свою судьбу — будь то одной или же в присутствии моей мамы и ее сестер — моих тетушек.

Я решила разделить этот момент с Мари, так как не рассказала ей о том, что происходило в моей жизни. Втайне я могла наслаждаться общением с ней, даже если мою ситуацию нельзя было сравнить с ее ситуацией. Мари выходила замуж по любви. А над моим братом, который по чистой случайности был влюблен в Мари, нависла реальная угроза смерти, если бы я не вышла замуж по чьей-то прихоти из гребанной мести.

Платье оказалось выигрышным. Оно было чувственным, как его назвала продавщица свадебного салона, и облегало меня во всех нужных местах. У него был V-образный вырез, длинные рукава, а замысловатые детали по бокам были выполнены из крепа, кружевных аппликаций и тюля, расшитого нитками и бисером. Узоры напомнили мне завихрения внутри павлиньих перьев. Узоры были строго по бокам, а на спине был V-образный разрез. Шлейфа не было, но его компенсировала фата.

На следующий день после встречи с Мари я вернулась и внесла залог за платье, фату и туфли на каблуках, на покупку которых меня раскрутила продавщица. Я потребовала от энергичной девушки, которая мне помогала, конфиденциальности, сказав ей, что приглашаю родственников на вечеринку, но собираюсь удивить их сообщением о тайной свадьбе.

Если бы она только знала…

Оказалось, это была частичная правда. Вместо того, чтобы пригласить семью на нашу тайную свадьбу, я пригласила жениха. Он стоял в другом конце комнаты от меня. Смотрел. Я не сомневалась, что он будет в костюме — он всегда надевал его, когда «работал», — такой джентльмен-гангстер, — и он меня не разочаровал.

Одна вещь оставалась неизменной в Келли с первого дня нашей встречи: он был столь же красив, сколь и безжалостен. Я знала, что он никогда не изменится.

Наконец, после того, как я поняла, что он не собирается отвечать, пока я не продолжу, я прочистила горло.

— Ты женишься на мне здесь и сейчас. — Я подняла палец. — Я спасаю своих родителей от этой фиктивной свадьбы. Я их единственная живая дочь, поэтому для меня важно, чтобы то, что они видят, было правдой. Я скажу им, что мы так безумно любим друг друга, что я не смогла бы ждать еще один день. — Я закатила глаза. — И Мари. Я пока не хочу ей говорить. Я хочу, чтобы она пока была в стороне от всего этого.

Келли ничего не сказал, просто стоял там, все еще глядя на меня. Это заставляло меня чувствовать себя неуютно. Я приложила прохладную ладонь к шее, чтобы немного снять внутренний жар. Прошла минута или две, прежде чем он двинулся ко мне. Я хотела отступить назад, потому что он, казалось, всегда ограничивал мое личное пространство, но я ударилась о край стола. Несмотря на то, что я требовала, чтобы Кэш давал мне личное пространство, он продолжал загонять меня в угол.

— Ты ни от чего не спасаешь своих родителей, дорогая, — заявил он холодным и уверенным голосом. — Мы оба это знаем. И мы оба знаем, что лгать в церкви неразумно. — Кэш поднял взгляд на секунду, прежде чем его свирепые зеленые глаза встретились с моими. — Лгать здесь равносильно тому, что ты лжешь самой себе. Это пыль и тлен, ничего, кроме пустой траты времени.

— Я не лгу, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

— Ты бы отрезала себе нос назло своему лицу.

Кэш секунду изучал мое лицо, прежде чем положить руки по бокам от меня, наклоняясь. Он склонил голову, прежде чем придвинулся еще ближе, кончиком носа он дотронулся до моей шеи, прежде чем скользнуть к моему уху. Его теплое дыхание овевало мою кожу, и запах его насыщенного, дорогого одеколона витал в воздухе. От Кэшела Келли пахло так чертовски вкусно, что я пожалела, что у него нет аромата, который я могла бы покатать на языке. Слизать его прямо с его тела.

— Ты делаешь это ради контроля, и это меня вполне устраивает, дорогая. Тебе это причитается. Это произойдет сегодня. А сейчас. Ты в этом платье и я, стоящий здесь, почти что лишившийся дара речи при виде тебя. Но я не приму ложь. Не здесь. Не сейчас. Так что давай будем честны друг с другом. Ты не хочешь произносить клятвы перед семьей и друзьями, потому что для тебя это не притворство. Ты собираешься пойти на это с такой же уверенностью, как и я. Потому что ты хочешь поквитаться со мной.

Кэш замер, и моя кожа заныла от желания, чтобы он сократил губами разрыв между нами и сомкнул на моих губах.

— Если я не приму это всерьез, то ты сделаешь это за меня. Чтобы заставить меня страдать. Чтобы заставить меня влюбиться в тебя так же сильно, как ты влюбляешься в меня. Ты просто не хочешь, чтобы кто-то, кто знает тебя достаточно хорошо, видел это… чувствовал это. Чувствовал ту правду клятвы, которую ты произнесешь перед этим алтарем.

Он.

— Я чувствую твой страх, Лучница. Страх, что ты произнесешь эти клятвы взаправду, а я не сделаю того же.

Каждое его слово было произнесено мне на ухо с характерной мягкой мелодичностью его акцента, и, несмотря на все мои усилия скрыть это, мое тело прошибла дрожь.

Келли превратил мою жизнь в снежок, который собирался бросить, только вот я не представляла себе, какой станет моя жизнь после того, как я соберу снежинки вместе.

— Ты не такой, — сказала я, закрывая глаза.

Я была сильной женщиной, и я знала это, но я также была человеком. А вся эта ситуация заставила оказаться в месте, в котором я никогда раньше не была. Брак был серьезным обязательством, которое я всегда ожидала, что буду чтить и уважать.

— По части сделать то же самое.

— Ах, — тихо выдохнул Кэш. — Теперь мы кое-чего добиваемся.

— Для тебя это нереально. Как это может быть реальным? Это из мести.

Я не была уверена, почему для меня было так важно выяснить его чувства по этому поводу, но это было так.

Возможно, Кэш использовал меня как пешку, и я все еще была полна решимости устроить ему за это адовы муки, но я бы не приняла ложь у алтаря. Он либо произнес бы свои клятвы со смыслом, либо…

Что я могла сделать?

Ничего.

Мои ладони внезапно вспотели, как будто я смотрела вниз с высоты высотного здания на мир, полный хаоса, собираясь прыгнуть в никуда. Я потерла руки о платье, надеясь найти там страховочную сетку.

— Это реально для тебя?

Кэш отодвинулся так, чтобы снова посмотреть мне в глаза.

— Да, — ответила я. — Ты хотел этого. Так что теперь это станет реальностью. Так нормально, — я скопировала его тон, — для тебя, Мародёр?

Он смотрел на меня сверху вниз так долго, что я задалась вопросом, заговорит ли он когда-нибудь. Затем Кэш улыбнулся, и я понадеялась, что он не мог слышать, как мои колени стучат друг о друга.

— Великолепно, — сказал он немного хриплым голосом. — Просто. Великолепно.

— Подожди!

Я протянула руку, когда Кэш собрался уйти.

— Куда-то собрался?

— Моя невеста хочет выйти замуж. — Он пожал плечами, весь такой ла ди да ди даа. — Собираюсь подождать тебя у алтаря. Я буду там, когда ты будешь готова.

• • •

Готова. Я никогда не была бы готова к этому.

Готова к нему.

Готова я или нет, но двадцать минут спустя я открыла дверь в кабинет, бросив последний взгляд в зеркало, которое отец Фланаган принес для меня. Последний взгляд на одинокую женщину, которая выходила из этой комнаты. Когда бы я ни вернулась сюда снова, я была бы уже замужем за человеком, известным как Мародёр.

Похититель сердец.

Я сделала один шаг за дверь и наткнулся на массивную грудь. Когда я подняла глаза, у меня отвисла челюсть. Затем я закрыла рот.

— Что ты здесь делаешь?

Я прошептала или, скорее, прошипела Харрисону, на которого наткнулась.

— Что я здесь делаю?

Он скопировал мой тон.

— Я должен был бы спросить у тебя то же самое! Ты что, сбрендила? Ты решилась на это, Ки?

— Вау, — произнесла я, растягивая слово. — Келли оказывается болтун?

Он покачал головой.

— У нас была деловая встреча, когда позвонил Рафф и сказал Келли, что ему нужно срочно приехать сюда. Келли попросил меня прогуляться с ним, чтобы мы могли закончить разговор. Минуту назад он сказал мне прийти и проверить, как ты. Теперь я вижу это. Тебя. Вот в таком виде. И поскольку мы стоим в церкви — нетрудно догадаться, что будет дальше.

Ой. Тогда болтушка здесь именно я. Мне следовало получше прощупать Харрисона, прежде чем я выдала свой секрет.

Я прищурилась, глядя на своего брата.

— Ты не должен судить меня за это, Харрисон! Тебе не стоит. Я сделаю все, что должна, чтобы пройти через это.

Я хотела уйти, но он схватил меня за руку.

— Ки, — сказал он. — Я не осуждаю тебя. Но послушай… просто послушай! В кои-то веки!

Я сделала глубокий вдох, прежде чем повернуться к нему лицом.

— О чем бы ты ни думала, забудь об этом, — сказал он. — Что бы ты ни планировала, забудь об этом. Это ничего не изменит. Не с ним. Уже слишком поздно.

— Что ты имеешь в виду? — медленно произнесла я. — Говоря мне, что уже слишком поздно?

— Ки. — Он покачал головой. — Вся семья считает, что ты влюбилась в Келли.

— И что? Разве это не то, во что они должны верить?

— Мы выросли с тобой, Ки.

— И?..

— И… насколько честным я должен быть с тобой, чтобы до тебя дошло? Ты влюбляешься в него. Вот почему ты его ненавидишь. Ты знаешь, что это так, но ты не хочешь этого. Поэтому ты устроила схватку с ним, потому что понимаешь, что это единственный выбор, который у тебя есть. Если я это знаю, то и Келли это знает.

— Какой женщиной я стала, Харрисон? — прошептала я, сжимая края платья так сильно, что мои костяшки пальцев побелели. — Что мое сердце… оно… не воюет с этим. Это противоречит самой идее этого. Оно принуждает меня к этому.

— Может быть, это просто влечение. Просто физическое. Это пройдет. И…

Харрисон покачал головой, проводя рукой по волосам, отчего они встали дыбом.

— Я не знаю, Ки. Я понятия не имею.

Потом мой брат притянул меня к себе, и моя голова упала ему на грудь. Он поцеловал меня в лоб.

— Ты не обязана этого делать. Не обязана. Он отомстил. Этого достаточно.

— Это не так, — прошептала я. — Мы оба это знаем.

— Знаю, но моя жизнь не стоит этого. Ты расплачиваешься за мои грехи.

Я выпрямилась, стараясь успокоиться. У меня был свой момент жалости к себе любимой. Пришло время двигаться вперед.

— Твоя жизнь стоит того, чтобы за нее страдать, Харрисон. Потому что я делаю это не для того, чтобы заплатить за твои грехи. Я делаю это, чтобы придать ценность твоей любви. Признание Мари стало для тебя ударом, но мы оба знаем, что она не из тех людей, которые причиняют кому-либо боль намеренно. Поэтому знаешь, о чем мне это говорит? Твоя великая любовь все еще впереди. Ты просто был слишком зациклен на Мари, чтобы разглядеть ее.

Харрисон поднял руку, поправляя мою фату.

— Ты моя младшая сестра, и я никогда раньше не говорил тебе ничего подобного. Ты всегда была такой же грубиянкой, как и мальчишки, если не круче.

Харрисон ухмыльнулся, но только потому что вспомнил что-то.

— Так что, может быть, этого недостаточно, но ты прекрасна, Ки. Кэш Келли заслуживает того, чтобы его сердце остановилось, когда он увидит тебя. Он тебя не заслуживает.

Я улыбнулась

— Довольно, Малыш Хэрри. — тЯ протянула ему руку, и он взял ее.

— Так ты собираешься проводить меня к алтарю?

— Прямо за дверь, — сказал он себе под нос. — Потому что, если Келли не убьет меня, это сделает мама.

— Я не настаиваю, — сказала я. — Подумала, что честь сестры и все такое.

— Не-а, — он накрыл мою руку своей ладонью. — Позволь мне сделать это.

— Честно? Я лучше сто раз выйду замуж за Келли, чем один раз столкнусь с маминым гневом.

— Я удивлен, что она не увидела этого в своих чайных листьях — предательство!

Мы оба ухмыльнулись — и тут мы остановились, как вкопанные. Вся церковь была заполнена свечами, они все были зажжены, заставляя мужчину, ожидающего в конце прохода, буквально светиться в их свете. Я не могла сказать, нахожусь ли я в раю или в аду.

— Я не просила об этом, — прошептала я.

— Нет, это сделал Келли, — ответил мой брат.

Я кивнула.

— Давай покончим с этим.

Мой брат накрыл мою руку своей, когда вел меня по проходу. Зелень в глазах Келли казалась нереальной, когда я придвинулась к нему ближе, и, как и кольцо на моем пальце, я хотела бы оценить этот цвет, не чувствуя, что обманываю тех, кто мне доверял. Я хотела восхищаться его глазами, потеряться в них, поверить, что взгляд, который он бросал на меня — такой серьезный и обжигающий — был правдивым.

Я хотела, чтобы он хотел меня, и не только из мести.

Однако если бы это было так, мы бы не стояли там, где стояли, собираясь давать обещания, основанные на чем-то жестоком и кровожадном.

Мой брат поцеловал меня в щеку, прежде чем доверить заботе Келли. Харрисон и Рафф стояли по бокам от нас в качестве свидетелей. У меня не было подружки невесты, да это и не имело особого значения. Моя сестра была мертва, а свою названную сестру я не хотела вмешивать во все это. Она заслуживала верить, что в мире все устроено правильно и что я не продавала свою любовь, чтобы спасти жизнь своего брата.

Ладонь Келли, лежащая в моей, была теплой, когда мы стояли перед отцом Фланаганом и повернулись друг к другу. Я повторила клятвы, которые должна была произнести, но на самом деле я не могла слышать произносимых слов, но ощущала их тяжелыми цепями, опутывающими меня обязательствами до конца моих дней. Как только Кэш Келли произнес свои клятвы, все было кончено. Мы оба оказались запертыми в коконе произнесенных слов.

Навсегда было лишь одним коротким словом на долгие моменты.

— Теперь я объявляю вас мужем и женой, — сказал отец Фланаган после того, как Келли произнес свою последнюю клятву.

Мой брат издал низкий, отчаянный горловой звук, но это не имело значения. Протестовать было бесполезно. Все было сделано.

— Можешь поцеловать невесту, Кэшел Фэллон Келли.

Келли мгновение пристально смотрел на меня, прежде чем откинуть фату с моего лица. Я с вызовом подняла на него взгляд, провоцируя его поцеловать меня снова. Выражение лица Кэша после нашего поцелуя на кухне Харрисона навсегда запечатлелось в моей памяти. Он был пешкой в этом, в том притяжении, которое существовало между нами, точно так же, как и я.

Как будто Кэш мог прочитать мои мысли, он ухмыльнулся мне, а затем его рука скользнула в мои волосы, и он притянул мое лицо ближе к себе.

— У тебя дерзкое выражение лица, дорогая, но кое-что, ты все же должна знать обо мне… Я никогда не выбираю правду.

Потом Келли поцеловал меня.

Я даже не поняла, что кто-то вломился в двери церкви. Что он кричал. Что к моим губам была прижата дрожащая рука. Что мое сердце бешено колотилось, моя душа оказалась в полной прострации, пока разумная часть меня билась с эмоциями, нахлынувшими на меня. Не понимала до тех пор, пока Келли не отвернулся от меня с ухмылкой на лице, чтобы встретиться лицом к лицу с разъяренным Скоттом Стоуном, который секундой позже заковал моего новоиспеченного мужа в наручники.