Мародер

18 Кили

Арест не был блестящим моментом в моей жизни. Женщина-полицейский, которая засунула меня в холодную камеру с самыми жесткими сиденьями, на которых мне доводилось сиживать в своей жизни, даже обозвала меня «кротом».

Крот. Она имела в виду Мафиозную крысу — женщину, которая защищала своего мужчину, состоящего в рядах мафии.

Я не защищала Келли. Меня просто застигли врасплох. Вот они колотят в твою дверь, а в следующую минуту уже врывались в нее.

За всем этим последовала неразбериха.

Они вытаскивали вещи, игнорируя меня, когда я продолжала просить их объяснить мне, что собственно происходит. Наркотики, наркотики, наркотики — вот что они продолжали твердить.

— Что насчет них? — потребовала я, пытаясь прибегнуть к приему самоконтроля, к которому всегда прибегал Келли.

Вот тогда-то я и увидела его. Скотт. Он наблюдал за мной с самодовольной ухмылкой на лице. Поскольку дотрагиваться до него было незаконно, я бросила на него испепеляющий взгляд и вернулась наверх. Я занималась покраской комнаты Сиси. Фиолетовый, потому что Морин говорила, что, когда девочка рисовала, в ее рисунках этот цвет преобладал. Вспомнила, как Мари делала точно также, выбирая синий цвет, когда рисовала бабочек.

Когда я добралась до комнаты Сиси, банки с краской были разбросаны по полу. Они рылись в ящиках и шкафу, разбрасывая вещи, и там лежала часть ее новой одежды, пропитанная и испорченная краской.

И я потеряла самоконтроль. Набросилась не на полицейского, проводившего обыск, а на Стоуна, когда он вошел в комнату и окликнул меня по имени.

Это была его вина. Он намеренно добился выдачи ордера и получал удовольствие, находясь там, когда это происходило. Чтобы спровоцировать Келли и причинить мне боль, как я причинила ее ему.

Другой полицейский порекомендовал мне «сбавить обороты» после того, как я начала кричать на Стоуна. Когда я этого не сделала, они скрутили меня, но в тот момент в моей голове не было ни одной разумной мысли. Затем они надели на меня наручники и зачитали мне мои права.

Сопротивление аресту.

Вся округа, включая моего брата, мужа и Раффа, смотрела, как они посадили меня в машину и увезли. Выставить меня напоказ — вот на что это походило. Они всю дорогу ехали с включенными сиренами.

Так что нет, я защищала не Келли. Я делала это ради Сиси, которая не заслуживала, чтобы ее комната и одежда были испорчены из-за какого-то треугольника мести, который не имел к ней никакого отношения.

Отлично. Может быть, я защищала и Келли, может быть, чуточку, потому что это был дерьмовый ордер.

Прошел час, и та же самая женщина-полицейский пришла за мной.

— Келли, — сказала она. — Тебя выпустили под залог.

Харрисон стоял у стены, ожидая меня, и вид у него был изможденным.

— Что? — Я огляделась по сторонам. — У Келли даже не хватило порядочности внести залог за свою жену?

— Вообще-то он внес залог за нас обоих.

Я остановилась, но он потянул меня за руку. Я продолжала двигаться, только чтобы убраться отсюда подальше.

— Что ты имеешь в виду?

Потерла запястья, где наручники немного натерли их.

— Долгая история, — сказал он. — Я расскажу тебе позже. Прямо сейчас нам нужно кое-куда.

«Кое-куда» означало участок, относящийся к отделу по расследованию убийств. Харрисон провел меня в комнату с двойным окном. Я могла бы видеть все, что происходило, находясь снаружи, но тот, кто был в другой комнате, не мог видеть меня.

Келли сидел за столом с другой стороны стекла. Перед ним стояла чашка. Он был один.

Детектив Пол Маринетти стоял у окна и наблюдал. Он обернулся, когда услышал, как мы вошли.

Он кивнул моему брату.

— Райан.

Затем он кивнул мне.

— Миссис Келли.

— В чем дело?

Я с подозрением переводила взгляд с моего брата на старого детектива. Харрисон сделал что-то, чтобы посадить Келли за решетку?

— Ки, — сказал мой брат, подходя и становясь рядом со мной. — Детектив Маринетти пришел ко мне и Келли с предложением. Он предложил снять обвинения с нас обоих, а в обмен на это Келли должен был встретиться со Стоуном.

— Скотт захотел этой встречи?

В моем голосе явственно сквозил шок.

— Нет, — сказал детектив Маринетти. — Да. Мой партнер в последнее время сам не свой. Он хороший парень, и он решил пойти по дорожке, с которой я намерен его сбить. Просто не хочу, чтобы он потерял работу. Может быть, если он выскажет свои обиды Келли в лицо, это вернет ему здравомыслие.

— Скотт превратил все это в личную вендетту, — сказала я.

Детектив ничего на это не ответил, не подтверждая и не отрицая сей факт, но в этом и не было необходимости. То, что сделал Келли, женившись на мне, привело Скотта в бешенство. Я помнила с того времени, что нам со Скоттом довелось провести вместе, как он был одержим своими делами об организованной преступности. Прибавьте к этому тот факт, что Келли был одним из числа его злейших врагов. Сам этот факт вылился в нечто опасное, что возникло между ними.

— Похоже, Стоун в последнее время наступал на чьи-то больные мозоли, — предположил мой брат. — Причем не только Келли. Но и Фаусти.

Я приблизилась к стеклу, наблюдая за Келли. Его поза была расслабленной. С этим его отношением ла-ди-да, которое напрочь въелось в его кости.

— Что ты с ним сделала, девочка?

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что детектив Маринетти обращается ко мне.

— Я не хотела делать ему больно, — сказал я. — У меня были чувства к нему, только вот ничего не вышло.

Детектив Маринетти покачал головой.

— Я говорю не о Скотте. О Кэше Келли. Он сразу же согласился на предложение. За все годы я ни разу не видел, чтобы он ради кого-то так просто сдавался… — Он помолчал. — Кого бы то ни было, кроме тебя.

Я скрестила руки на груди, внезапно почувствовав озноб.

— Я его жена.

— Заметно, — сказал детектив Маринетти. — И все же. Это стоит видеть. Как человека, спокойно прогуливающегося по Луне.

— Он хотел, чтобы ты вышла на свободу, — сказал Харрисон, щурясь на меня. — И он не хотел, чтобы тебя обвиняли.

Я кивнула, но мой брат продолжал сверлить меня взглядом. Наконец, я одними губами произнесла «что?», и он покачал головой и повернулся лицом к стеклу.

Секунду спустя вошел Скотт. Он стоял напротив Келли, глядя на него сверху вниз.

— Рад, что ты, наконец, смог прийти, — сказал Келли, еще больше расслабляясь в своем кресле.

— Я делаю это только по одной причине, — сказал Скотт, сжав челюсти. — Из-за моего напарника.

— Маринетти.

Келли кивнул.

— В участке точно есть человек, который знает, как делать свою работу, а в конце смены просто переключается.

— Ты ничего не знаешь о том, как он ведет дела.

— Ты ничто без меня, — сказал Келли, сжимая и разжимая руки вокруг чашки. — Я всегда это знал. Ты это знаешь. Вот почему ты меня презираешь.

— Без тебя я ничего, — выплюнул Скотт в ответ.

— Если бы меня не было. — Он указал на свою грудь. Затем он указал на Скотта. — Тебя бы не существовало.

— Ты знаешь, чего бы не существовало? Твоих брачных уз.

Скотт положил ладони на стол, прищурившись, глядя на Келли.

— Моё. Ты покусился на ту, что принадлежала мне. Ты манипулировал ею, чтобы она вышла за тебя замуж.

Келли пожал плечами.

— В начале, но мы оба знаем, что это вылилось в нечто другое.

— Что бы это могло быть?

— Это касается только меня и моей жены. — Келли расплылся в медленной улыбочке. — Но у тебя есть глаза. Ты видишь это. Даже чувствуешь это.

Все в комнате, казалось, замерло, пока Келли и Стоун сверлили друг друга взглядом через стол.

Затем Скотт наклонился немного ближе, и на его лице появилась улыбка, под стать улыбке Келли.

— Ты понятия не имеешь, кем на самом деле был Ронан Келли. Марай.

Скотт произнес это слово как МА-РАЙ. Я слышала, как некоторые люди, работавшие на Келли, точно также называли его отца.

— Ты ходишь по этой земле, как будто у тебя есть цель. Как будто то, что ты делаешь, что-то значит. Потому что это что-то значило для твоего старика. Вернись домой ненадолго, Келли, и спроси свою маму, испытывает ли она такое же поклонение к человеку, который разрушил ее жизнь.

Меня так ошеломило то, что сказал Скотт, что мне потребовалась минута, чтобы посмотреть на Харрисона, который пристально смотрел на меня. Мама Кэша Келли была мертва. Она умерла до того, как он покинул Ирландию с Ронаном. Отец Фланаган сказал мне.

Келли встал во весь рост, и хотя он продолжал оставаться бесстрастным, я могла сказать, что тигр на его шее проник в его шкуру.

— Говорил ли ты когда-либо моей жене, как ты связан с человеком, который стал причиной смерти ее сестры? — Келли сделала паузу, а мне показалось, что из моих легких разом высосали весь воздух. — Берт Лэнгстер был лучшим другом твоего отца. Насколько я помню, у него возникли проблемы в браке, и он гнался за своей женой на другой машине, в гневе стал безрассудным и убил невинного ребенка и ее бабушку с дедушкой по дороге на бродвейское шоу. И каким-то чудесным образом обвинения были сняты.

— Затем, чтобы отплатить за услугу, которую он задолжал, Марай приказал убить Берта Лэнгстера.

Эти слова произнесли не Келли или Скотт, а мой брат. Берт Лангстер был человеком, который убил Рошин и наших бабушку и дедушку. Через год после того, как они были убиты, они нашли его в его машине, мертвым от отравления угарным газом. Он слишком надолго оставил машину в гараже. Или это было то, что я подслушала, как моя мама говорила одной из моих тетушек.

— О чем ты говоришь? — Я едва могла произнести слова.

— Да, — сказал Харрисон. — Ронан Келли обычно закупался в своем магазине в Адской кухне.

Затем Харрисон взглянул на детектива Маринетти — он не хотел больше ничего говорить.

Наш отец открыл магазин импортного виски, когда мы были маленькими. Он продавал только то, что можно было найти в Ирландии и Шотландии. Должно быть, он отправился к Ронану Келли после того, как была убита моя сестра, добиваясь справедливости беззаконными методами.

Мой отец.

Человек, который едва ли мог произнести и пару слов — мы все шутили, что моя мама украла все его слова, — убил другого человека, человека, который вышел на свободу, будучи оправданным от преступления, которое украло мою вторую половину.

Я задавалась вопросом, был ли это Ронан Келли или его сын, мой муж, который убил Берта Лэнгстера.

Как я делала все прошедшие годы, я, должно быть, слишком долго задерживала дыхание, или оно задерживалось в комнате с Келли и Стоуном, потому что все звезды погасли, и я поблекла.