Мародер

22 Кэш

Она вытащила меня из-за моего дерьма.

Это было правдой. Я не разобрался со своими проблемами. Главным образом, лгал ли мне мой старик, и если да, то где была женщина, которую я когда-то называл матерью?

Если. Если. Если. Чертово «если». От всего этого меня начала мучить бессонница.

В промежутке между тем, как мой старик наведывался ко мне всеми своими излюбленными способами, и тем, как моя жена наваливала свои проблемы на меня, мой сон в среднем исчислялся минутам. А еще это чертово «если». Это была самая странная вещь, которую я когда-либо испытывал в своей жизни, потому что я не мог это контролировать. Меня задевало это куда сильнее, чем я мог бы признаться в этом кому бы то ни было. Мне было некомфортно.

Однако я признался ей в этом в некотором роде по-своему. Кроме Тито Сала, я никогда никому не рассказывал, что бессонница подкрадывалась ко мне, словно шторм, днем и ночью. Это было единственное, что я никогда не мог подчинить своей воле.

Пока не появилась она.

Она дала мне то, чего раньше ни у кого не было: силу, которая выходила за пределы этого мира.

Мир.

Потом она, блядь, украла и мир у меня, что было хуже, чем никогда не знать, каково это, потерять мир и спокойствие. Потому что, как только я их потерял, это стало для меня куда худшим кошмаром, чем бессонница.

Нет. Дело было не в бессоннице.

Дело было в ней.

Она издевалась надо мной так, как никто никогда раньше не издевался, и она делала это по-умному. Самый умный противник, с которым я когда-либо сталкивался.

Она отказалась поцеловать меня.

Отказалась поцеловать меня.

Подставила мне свою щеку, как будто подставляла мне свою сразу после того, как я сначала впечатал ей хуком слева.

Она отказалась спать со мной. Она отказалась заниматься со мной любовью.

Если этого было недостаточно, чтобы довести меня до ручки, она нашла лазейку в моем единственном требовании ужинать со мной.

Она ничего не ела. Ну, практически ничего.

Она откусывала кусочек или два от порции в своей тарелке, а потом смотрела на меня, скрестив руки на груди, как избалованный ребенок. Она худела, но не в физическом смысле.

Откуда я это знал? Я, блядь, не мог бы этого никому объяснить. Нас с ней связывало что-то такое, для чего я не подобрал бы слов. Я просто это чувствовал. Это было что-то такое, что выходило за рамки плоти и крови.

У меня тоже не было мешков под глазами, и она тоже это знала.

Мы с ней находились в состоянии войны, но боролись за одно.

Сидя за столом и наблюдая, как она ковыряется в еде, в то время как все — Морин и маленькая девочка — ели и вели себя как ни в чем не бывало, мне захотелось взять и перевернуть стол. Я и раньше находил покой в хаосе, знал его значение и был готов снова заявить о своих правах.

Я отчаянно нуждался во сне, как сердце не могло функционировать без артерий.

Как будто моя жена могла слышать мои мысли, она подняла на меня глаза, оторвавшись от своей тарелки, как только я об этом подумал. Секунду спустя она уронила овощ, который только что взяла со своей все еще полной тарелки.

От напряжения у меня свело челюсти, а по вискам пробежали шокирующие линии жара. Она не играла в игры, не в такие, и это тревожило меня еще больше. Сердце, которое я украл у нее, совершало злой поступок, стремясь отомстить, — оно объявило забастовку и отказывалось биться. А это биение успокаивало все шумы, создававшие хаос в пустоте.

Я поднял бокал и поднес его к губам, гадая, не разобьется ли он в моей руке. Что-то мягкое коснулось моей кожи, прежде чем жидкость коснулась моего языка. Опустил взгляд и увидел Коннолли, которая держала свою ладонь поверх моей. Она улыбнулась и наклонила голову за спину. Я повернулся, чтобы посмотреть. Морин поставила пирог.

— Хочешь десерт?

Мой голос эхом отдался в бокале. Опустил его; я даже не отпил из него. Я взглянул на ее тарелку.

— Ты съела всю свою еду.

Наши с женой взгляды пересеклись, но на этот раз она не отвела своего взгляда в сторону.

Коннолли хихикнула и покачала головой, положив свою теплую ладонь на мою руку и придвинувшись ближе к моему уху.

— Счаст-лив, — прошептала она скрипучим, низким голосом.

Я прищурился, глядя на Коннолли, и она прищурилась в ответ. У нее в запасе еще была уйма времени на то, чтобы попрактиковаться — ее мужчина тоже когда-нибудь не будет знать, что с ней делать. Весь женский треп записан каким-то неизученным кодовым языком.

Вместо того, чтобы ждать, пока я пойму, она вскочила, потянувшись за пирогом на стойке. Кили последовала за ней, собираясь помочь. Это был единственный раз, когда она улыбнулась, когда делала что-то с одним из детей.

Книги. Фильмы. Бродвей. Стрельба из лука. Даже живопись. Ничто по сравнению с тем, когда она смотрела так на тех детей.

Улыбка Коннолли стала еще шире, когда она поставила тарелку передо мной, а затем погладила меня по голове. Может быть, она думала, что я здоровенный гребаный котяра.

— Счаст-лив, — повторила она, уставившись на меня.

Она продолжала смотреть на меня.

Я огляделся по сторонам. Все уставились на меня. Морин пыталась скрыть свою усмешку. Кили нахмурилась, как будто мне лучше что-то сделать прямо сейчас, или она припечатает мне этим пирогом мне прямо в лицо. Я открыл было рот, чтобы что-то сказать, но прежде чем я успел это сделать, в мой рот уже забили ложку со взбитыми сливками.

Я никогда не слышал, чтобы ребенок так сильно смеялся. Коннолли согнулась пополам, все еще держа ложку в руке, и расхохоталась так громко, что все за столом последовали ее примеру.

Все, кроме меня.

Она просто кормила меня с ложечки, как пыталась проделать это со своим младшим братом.

Меня.

Взрослого мужика.

Пытался не обращать на это внимания, но смех моей жены перекрывал все остальное.

Секунду спустя Коннолли пристала ко мне с очередной ложкой, и на этот раз, когда она сунула ее мне в рот, я съел предложенное угощение. Я зарычал на нее, а она зарычала в ответ. Пирог летел во все стороны, и это было чертовски сладкое месиво, но малышка так сильно смеялась, что всерьез начал опасаться, что у нее не выдержат легкие.

Короче говоря, она наконец-то наслаждалась жизнью. Ей было комфортно в этом доме, с нами.

Я поднял голову, прежде чем она девочка засунула мне очередную ложку в рот, я встретился взглядом с Кили. Она все еще улыбалась, но ее взгляд теперь был другим. На ее лице было написано так много эмоций в тот момент. Она не могла скрыть бушевавшую в ней внутреннюю войну.

— Хорошо! — сказала она, когда поняла, что я это заметил.

Она подхватила Райана, заставив его рассмеяться, и прижала к своему бедру, как будто он был создан для того, чтобы сидеть там.

— Время купаться!

Коннолли дала мне еще один кусочек, а затем провела пальцем по губам, где у меня появились ямочки от ухмылки.

— Счаст-лив, — повторила она и побежала за Кили, поднимаясь за ней по ступенькам.

Морин появилась рядом со мной и забрала у меня пустую тарелку.

— Это не так уж и сложно, — произнесла она, погладив меня по голове.

Да, я был гребаным домашним животным, которое нужно было приручить.

— Если хочешь понимать наш язык, нужно просто быть внимательным. А теперь иди и отдохни. Потому что я тоже внимательна. Не только призраки ходят по ночам по этим коридорам.

Я проследовал за звуками смеха, доносившимися сверху. Кили и Коннолли готовили Райана банным процедурам. Кили помогала девочке держать Райана на руках.

— Вот так, Сиси, — сказала она, помогая ей усадить его на бедро. — Он тяжелый, но ты справишься, малышка.

Коннолли выпятила бедро, пытаясь распределить его вес, и широко улыбнулась. Пока Кили набирала воду для ванны, вся ванная благоухала цветами, Кили начала петь. Может быть, она могла слышать. А может, и нет. Но девочка напевала вместе с ней.

Перемена в Коннолли была шокирующей.

Жизнь. В ней была жизнь.

Кили повернулась, чтобы забрать Райана у его сестры, и застала меня стоящим там.

— Тебе что-нибудь нужно, Келли?

Ее голос звучал ровно, но она продолжала целовать пальцы малыша, пока он пытался засунуть их ей в рот.

— Ничего, кроме хорошего ночного сна, дорогая.

— Ты знаешь, в какой стороне кровать, — сказала она, поворачиваясь ко мне спиной. — И это явно не здесь.

А затем снова последовало это прикосновение. Опустил взгляд. Коннолли подняла на меня глаза. Она вложила свою ладонь в мою. Девочка потянула меня в сторону хозяйской спальни и кивнула на кровать. Я сел, гадая, что она собирается делать после того, как оставит меня в покое. Минуту спустя она вернулась с парой книг из библиотеки.

— Ты собираешься почитать мне, дорогая малышка? — вопросительно сказал я.

Она покачала головой и указала на свою грудь.

— Ты хочешь, чтобы я почитал тебе.

Она резко кивнула мне.

Я вздохнул, пристально глядя на нее в течение минуты. Смирившись, я забрал у нее принесенные книги и кивнул на зону отдыха в углу комнаты. Кили поставила там два стула.

— Выбирай место, — сказал я.

Она выбрала то, что с левой стороны, ее ноги были слишком коротки, они не доставали до пола. Но она устроилась поудобнее. Я прочитал ей четыре короткие книжечки… а потом понял, что мои глаза закрылись, и я заснул. Когда я проснулся, на улице было темно, и бессонница сильно ударила меня в то место, где обычно бывала. Но я поспал, пусть всего час или два.

И укрыт я был одеялом, которого раньше не было.

• • •

На следующий день я проверил часы на приборной панели. Ровно в двенадцать часов — обед. Я встречался с судьей в отставке, который дружил с моим стариком.

Парковщик вышел мне навстречу, и я бросил ему свои ключи, выходя из машины.

— Мистер Келли, — сказал он, поймав их. — Приятного вам аппетита за обедом, сэр.

Я кивнул ему, проходя через дверь и вдыхая прохладный воздух загородного клуба. Здесь витал запах замшелых толстосумов и всего того, что было свежим в меню. Может быть, какая-нибудь дорогая рыба.

Прошел мимо стойки регистрации. Работники знали, что лучше не останавливать меня. У меня не было ни терпения к ним, ни хороших манер, и я отказывался пересиливать себя, играя с ними в эту игру — они знали, что у меня назначена встреча, вот и все.

Судья Маклин встал, жестом приглашая меня к своему столу. Мы пожали друг другу руки, когда я оказался к нему достаточно близко.

— Рад тебя видеть, — сказал он, кивая на место напротив себя. — Я заказал тебе виски.

Я подтолкнул стакан обратно к нему после того, как занял свое место.

— Наслаждайся, — сказал я. — Я за рулем.

Он ухмыльнулся мне, прекрасно об этом зная. Было не так много мест, где я мог спокойно поесть или выпить, и его загородный клуб не входил в их число. Слишком много крыс на кухне в костюмах и галстуках, которые хотели смерти такому большому коту, как я.

— Я полагаю, ты уже поел?

Я кивнул.

— Плотно позавтракал.

— Ах, — сказал он, откидываясь на спинку стула, когда принесли его тарелку с рыбой.

Как раз вовремя. Они знали, что он хочет есть, и как его блюдо должно быть приготовлено.

— Не то чтобы брак имел какое-то отношение к завтраку, но я слышал, что ты женился. Поздравляю.

Он отсалютовал стаканом с виски, который я пододвинул к нему, а затем выпил одним махом его содержимое.

— Хотя признаюсь, было бы неплохо получить приглашение на свадьбу года.

Хотел бы я сказать это столь же уверенно, но просто кивнул и сказал ему, что ценю его внимание.

Он был не из тех, кто уклоняется от деловых разговоров во время обеда, поэтому мы обсудили пару вопросов, а потом я сказал ему то, что заставило его поднять глаза от своей почти пустой тарелки.

— Усыновление? — переспросил он.

Я кивнул, взял со стола нож для масла и зажал его между пальцами.

— Расскажи мне об этом процессе.

Он вытер рот салфеткой, а затем сделал знак официантке. Она сразу же подошла, забрав его тарелку, в то время как другая принесла ему кусок торта.

— Зависит от обстоятельств, — сказал он, когда девушка удалилась. — Через обычную систему?

Он пожал плечами.

— Это может занять некоторое время. Но если тебе нужно это от меня — зависит от того, кто спрашивает.

Я так и думал, что он так скажет. Его руки могли быть грязными, но он вырос сиротой и рьяно защищал интересы детей.

— Я тебя прошу, — сказал я.

Он сощурился.

— Ты пьян, Келли?

Я рассмеялся, покачав головой.

— Нет.

— А тебе нужно было бы?

— Не прямо сейчас.

Он уставился на меня, а я на него. Наконец он вздохнул и кивнул головой.

— Расскажи-ка мне поподробнее.

Мы проговорили еще около часа, прежде чем я ушел из клуба. Тот же парень подогнал мне машину, и когда я отъехал, у меня зашумело переднее колесо, и я съехал на обочину. Загородный клуб находился в уединенном месте, отделенном от остального мира густым лесом, в стороне от наезженной дороги. Транспорта здесь было не так уж и много, чтобы мне можно было начать беспокоиться.

Я начал закатывать рукава рубашки еще до того, как вышел на улицу, уже догадываясь, в чем дело.

Да, у меня спустило колесо.

Я открыл багажник, достал домкрат, шиномонтажный набор и запаску. Моя голова была низко опущена, в то время как мои руки шарили вокруг, ища конец чехла на шине, чтобы я мог поднять его.

Я услышал шаги, и прежде чем успел обернуться, что-то тяжелое ударило меня по черепу. Этого было недостаточно, чтобы вырубить меня, но это меня немного встряхнуло. Чьи-то руки толкали меня сзади, пытаясь затолкнуть в багажник.

Упершись коленями в бампер и прижав ладонь к внутренней стороне багажника, чтобы он не мог легко запихнуть меня внутрь, я схватил монтировку. Мы устроили борьбу, когда я пытался подняться на ноги. Он толкнул меня, пока я пытался безрезультатно подняться. Теплая кровь текла у меня из затылка, куда он ударил меня трубой или чем-то наподобие.

В левой руке у меня была зажата монтировка, и, размахнувшись вслепую через правое плечо, я треснул его ею по лбу. Он немного отступил назад, давая мне достаточно времени, чтобы развернуться и приготовиться к его атаке.

Секунду спустя он снова набросился на меня, кровь текла из его макушки, стекала по носу, попадала в глаза.

— Ты заплатишь за это, ублюдок, — сказал он, размахивая деревянной палкой в руке. Она засвистела, рассекая воздух. Я увернулся от удара за секунду до того, как он припечатал мне ею в лицо.

Кем бы он ни был — я понятия не имел, черт возьми, — он не пытался убить меня. Он хотел вырубить меня, чтобы запихнуть в багажник. Я вел себя так, будто собирался швырнуть монтировку ему в голову, чтобы выиграть немного времени, чтобы выхватить пистолет, но парень оказался слишком быстрым. Деревянная палка со стуком опустилась вниз(!), вписавшись мне в руку. Отчего мою грудь прошило болью, когда я попытался поднять руку.

Должно быть, он тренировался с палкой. Он размахивал ею, словно оружием.

Мы танцевали с этим парнем, причем я получал удары то тут, то там, пытаясь использовать монтировку, чтобы отбиться от его палки. Костяшки моих пальцев были разбиты из-за того, что я слишком сильно отбивался. На одном дыхании я перехватил его палку в воздухе, и он оттолкнулся от меня, когда я отскочил от него. Внезапно он отпустил меня, отступив на шаг или два, и когда он снова набросился на меня, я ударил его ногой в коленную чашечку, а он врезался палкой мне в ребра.

У меня перехватило дыхание, но он потерял равновесие и упал на землю. Даже когда он был в отключке, я не мог снова приблизиться к нему. Я понимал, что он собирался использовать эту палку, чтобы ударить меня, если я приближусь. Это было похоже на постоянно нападающую змею.

Сделав глубокий вдох, вдохнув воздух, а затем выпустив внутренний жар изнутри после того, как я это сделал, я достал свой пистолет и направил его на него.

— У тебя есть пять секунд, чтобы сказать мне, на кого ты работаешь.

Он не был человеком Грейди, и он определенно не был человеком Скарпоне. Они бы избили меня, а потом зарубили. Или закопали бы в лесу, чтобы я сгнил.

Он поднял голову, слегка рассмеявшись.

— Иди к черту, — сказал он прямо перед тем, как потянуться за чем-то во внутреннем кармане своей куртки.

— Увидимся там, — сказал я, нажимая на спусковой крючок и попадая ему точно в центр лба.

Он застыл на месте после того, как звук выстрела эхом разнесся вокруг нас и разнес в дребезги осколки моего черепа. Сдвинув его куртку в сторону, я нашел пистолет, за которым он тянулся. Ему следовало воспользоваться им с самого начала. Меньше проблем.

Но, опять же, он не хотел моей смерти. Что было чертовски странно. Не желая спорить с собой на улице по этому поводу, я взял его за ногу и протащил по асфальту, оставив по другую сторону от своей машины. На его голове остался мокрый кровавый след.

Что мне делать с этим чертовым виртуозом деревянной палки?

Я поднял глаза: со стороны загородного клуба ехала машина.

Это была дорогая марка и модель, и, судя по силуэту, за рулем была женщина. Приблизившись, она притормозила и остановилась над основной лужей крови. Она опустила стекло. Она была моложе, чем я ожидал.

— Вам нужна помощь?

— Нет, — сказал я. — Спустило колесо.

Она секунду смотрела на меня, прежде чем опустить свои дизайнерские очки.

— Вы уверены?

Ее голос стал ниже, а взглядом она пристально сверлила меня, пытаясь установить зрительный контакт.

Она могла сказать, что у меня проблемы, а в ее роскошной жизни это именно то, что она, вероятно, искала. Опасность иного рода, чем та, за которой она, вероятно, была замужем. Именно меня вызывал ее муж, когда хотел кого-то прикончить.

— Проезжайте, мисс, — сказал я, наклоняясь, чтобы поднять шиномонтажный комплект. — Ваш муж ждет дома, когда ему подадут горячий ужин.

Она злобно взглянула на меня, когда отъезжала.

Я посмотрел на часы. Да. Было уже поздно, и я должен был вернуться домой к жене. Даже если она не ела, ей все равно приходилось сидеть со мной за столом каждый вечер, пока ел я.

Я потрогал голову и отдернул пальцы, испачканные свежей кровью. Может быть, Морин расщедрится, чтобы зашить мою рану.

Вздохнув, я взял виртуоза чертовой палки за ногу и потащил его в сторону небольшого участка леса. Если в клубе что-то происходит, то скоро здесь будет больше народу. Это были высокопоставленные лица, которые не все столь же высокого мнения обо мне.

Впрочем, это было последнее, о чем я думал. Я все время возвращался к тому, почему этот парень не прикончил меня. Он хотел, чтобы я оказался в багажнике.

Было неразумно исключать кого-либо из списка подозреваемых, так что, принимая это во внимание, его мог послать Грейди, или один из его людей, или даже кто-то, кому заплатили Скарпоне. Но опять же, в этом не было никакого смысла. Они бы никогда не пришли вот так просто, с гребаной свистящей палкой послав одного сосунка.

Это не прокатывало.

Они бы пришли с оружием наперевес — входили и выходили. И не где-то здесь. Слишком много потенциальных свидетелей вокруг такого популярного места. Что подтверждало мою теорию о том, что палочный виртуоз хотел засунуть меня в багажник. Он не хотел устраивать сцену или беспорядок.

Мое чутье подсказывало мне, что это был кто-то новенький. Кто-то не имеющий отношения к делу — или же я ошибался.

В том, что меня проверяли и испытывали, не было ничего необычного. Всегда находился человек или двое, которые считали себя более безжалостными, более могущественными, более хитрыми, чем те, кто контролировал то, что они хотели. Но время было выбрано слишком идеально. Этот человек точно знал, где я собираюсь быть и точное время моего нахождения там.

Дело пахло хуже, чем мертвец у меня в багажнике. От всего этого несло крысой.

Я на секунду остановился посреди леса, оглядываясь по сторонам. Я бы прислонил его к дереву и покончил с этим. Я даже не собирался утруждать себя тем, чтобы прятать его. Хотя я бы оставил эту гребаную палку у него. Она может пригодиться ему в аду.