Мародер

14 Кили

Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, что я стою в библиотеке одна, рукой сжимая платье, другой сжимая металлическое сердце.

Что, черт возьми, на него нашло?

Ужинать со мной. Каждый вечер.

Из всех вещей…

Ужин.

Это казалось так по-домашнему. Неужели он ожидал, что я буду готовить? Я покачала головой, пытаясь выбросить из головы некоторые хаотичные мысли. Это была нелегкая работа — пытаться не отставать от него, но одно я знала наверняка.

Он утверждал, что у него нет сердца. Никаких чувств.

Я собиралась это изменить.

Не его, а тот факт, что он считал себя непобедимым. Что у него иммунитет к заразительным чувствам.

Келли знал, что мое влечение к нему было легким инструментом, чтобы украсть мое сердце. Это устройство работало в обоих направлениях. Его очевидное влечение ко мне было для меня способом проникнуть в его голову и хоть раз в жизни заставить Келли понять, что у него действительно есть сердце. Что он не был неприкасаемым.

Вечеринка в квартале была доказательством того, что он не был таким бессердечным, как утверждал. Проведя время в «его» прайде, я поняла, почему Скотт угрожал уничтожить его душу. Адская кухня. Это была единственная вещь, на которую Келли претендовал как на свою собственную. Может быть, даже любил.

Почему это так важно для него? Что делало эту кухню такой особенной?

Найдя выход из библиотеки в спальню, где были все мои вещи, я выскользнула из свадебного платья и решила принять душ.

Однако моя ночь с Кэшем Келли еще не закончилась.

После того, как вода остыла и обычные ночные ритуалы были выполнены, я накинула шелковый халат изумрудного цвета и отправилась его искать. Я даже не потрудилась постучать, когда подошла к двери его спальни.

Как и ожидалось, комната была огромной, но с небольшим количеством мебели или даже безделушек. Там была одна фотография в старой на вид рамке. Я предположила, что мужчина на фотографии был его отцом. Я познакомилась с его вдовой Молли на вечеринке в квартале.

— Чересчур пусто, — прошептала я, еще раз оглядываясь по сторонам. Самой большой вещью в комнате Келли была его кровать. Она выглядела удобной и достаточно широкой для двоих. — Точно так же, как сердце, которого, по его словам, у него нет.

В воздухе витал характерный запах, отличный от его, и я последовала за ним к стеклянным дверям, которые вели на пожарную лестницу. Это было больше похоже на балкон с видом на Нью-Йорк. Келли сидел в кожаном шезлонге спиной ко мне, закинув ноги на перила. Он выпускал изо рта кольца дыма.

— Разве не так все начинается? — сказала я, вторгаясь в его личное пространство. Когда я встала рядом с ним, он посмотрел на меня, и я кивнула на сигару в его руке, набитую чем-то другим, помимо табака.

— Мы теперь говорим в рифму, дорогая?

— Пристрастия, — сказал я. — Вот так и начинаются пагубные привычки.

Он отвернулся от меня.

— Ничто в этом мире не имеет надо мной власти. Я не зависим ни от чего и ни от кого.

Мы еще посмотрим, Келли. Внутренняя злодейская сука внутри меня ухмыльнулась.

Внешне он был под стать моей ухмылке, злодейский ублюдок внутри него, казалось, читал мои мысли.

Чертовски идеально. Слушай сюда, Мародёр. Я тоже никогда не выбираю правду. И я собираюсь доказать тебе, что ты ошибаешься, хоть раз в твоей мародёрской жизни.

Он откинул голову назад и выпустил в небо колечко дыма.

— Это лекарственное средство. Оно помогает мне расслабиться. — Он выдул еще одно колечко, пошире. — У меня бывают ужасные головные боли. Это облегчает и их тоже.

— Не прошло и двадцати четырех часов, как ты женат, а тебе уже нужно что-то, что поможет тебе расслабиться, чтобы избавиться от головной боли. Я бы сказала, что выпивка, — я кивнул в сторону пустого стакана на маленьком столике рядом с ним, с остатками виски на дне, — но я знаю лучше. Такие люди, как ты, никогда не тонут в бутылке. У таких, как ты, жабры вместо легких.

Кэш откровенно улыбнулся, и что-то в этом несовершенстве его улыбки делало его в сто раз привлекательнее. От этого мой желудок ухнул вниз, а затем снова взлетел вверх, чтобы врезаться в мое сердце. Я прошла мимо Кэша, решив не садиться рядом с ним, и прислонилась к перилам, свесив руки через бортик.

Через несколько минут он прочистил горло.

— Сверхкомпенсация, — сказал он. — Это данность.

Каждый раз, когда он произносил слово «это», оно звучало как «бревно».

— Мы что, теперь говорим загадками, дорогой?

Я скопировала большую часть его слов и его акцент. Я выросла в Нью-Йорке, но я также выросла в доме с отцом-ирландцем и матерью-шотландкой.

Несмотря на то, что я не могла его видеть, я почувствовала, как Кэш двинулся вперед, и этот неповторимый запах стал еще сильнее после того, как я почувствовала его дыхание на своей коже.

— Самые громкие голоса снаружи — это те, кто шепчется тише всех за закрытыми дверями. Значение. Тем, кому есть что доказывать, обычно больше всего приходится скрывать.

— Рифмы и загадки, — сказала я. — Ирландцы сильны в этом деле.

— Жестко. Жесткий. Жесткий. Это то, о чем ты кричишь громче всех.

Я сжала перила так, что костяшки пальцев побелел.

— Тогда что я шепчу?

— Ты хочешь меня, но твоя гордость стоит у тебя на пути.

— Это не моя гордость, — сказала я. — Всему виной мои принципы.

Затем я повернулась к Кэшу и расстегнула завязки халата, позволив ткани упасть на пол.

— Но поскольку это мой выбор, я выбираю сейчас сказать «к черту все это». Я действительно хочу тебя. Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

Затем я одарила Кэша таким взглядом, взглядом, который подтолкнул бы его взять все или ничего.

Он встал с кожаного шезлонга, не торопясь. Но когда он, наконец, добрался до меня, напряжение между его телом и моим было таким же натянутым, как лук, готовый выпустить стрелу. Его тело было близко, между нами был лишь небольшой промежуток, но его жар ощущался как бушующий огонь на моей коже.

Кэш посмотрел на меня сверху вниз, одновременно затянувшись сигарой. Он задержал дыхание, а затем медленно наклонился, приблизив свой рот к моему носу. Его дыхание вырывалось медленными выдохами, с каждым выдохом выходило немного дыма, пока он не добрался до моего рта. Я закрыла глаза, но приоткрыла губы, вдыхая его, вдыхая дым, как наркотик, исходящий из его рта, пока дым не попал в мои легкие и не хлынул в мой кровоток.

Я уже чувствовала его внутри себя, кайф заставлял меня чувствовать, что я могу летать.

Каждый раз, когда Кэш делился своим дыханием, а я вдыхала его, ощущение только усиливалось. Мои конечности ничего не весили, а голова витала в облаках. Я едва почувствовала это, когда Кэш отвернулся от меня, но когда он вернулся с полным ртом дыма, и я глубоко затянулась, его язык вторгся в мой рот. Кэш сжал руки в кулаки в моих волосах. Его руки были грубыми по сравнению с медленным и восхитительным ритмом, в котором мы двигали языками.

Вспомнив, что у меня есть руки, я воспользовалась ими, чтобы разорвать его рубашку. Я ласкала ладонями его грудь, широкие плечи, пока не стянула рубашку с мускулистых рук Кэша. Я оглаживала руками его грудь, впиваясь ногтями в его кожу, готовая пустить кровь. Хотя я чувствовала себя ветреной, как птичка, внутри меня бурлила сумасшедшая энергия, ожидающая подходящего момента, чтобы взять себя в руки и растерзать его.

Поцелуй прервался, но Кэш не перестал двигать руками. Мой подбородок. От прикосновения его губ краснела моя шея. Мои плечи. Туда-сюда. Долгие, медленные, теплые поцелуи. Моя грудь. Когда его рот сомкнулся на моем соске, я втянула воздух, погружая ногти в спину Кэша, но не настолько, чтобы пустить кровь. Ровно настолько, чтобы обрести некоторый баланс. Мои ноги подгибались, как будто они не принадлежали моему телу, а затем я обвила ногами его торс.

Низкий грудной звук вырвался из моего рта, и это было не похоже на меня. Я никогда не издавала звуков во время секса. Я слишком хорошо знала о неверных шагах моего партнера, обо всех проблемах, которые существовали в моем мире, о том, что я никогда не буду по-настоящему удовлетворена после.

Тот же звук раздался снова, когда Кэш переместился губами еще ниже, его язык скользнул по моему животу, пока он не оказался лицом к моим бедрам, он расположил большие руки у меня по бокам, удерживая меня на месте. Его дыхание было теплым, когда Кэш приблизил рот еще ближе. Я задрожала, жар от этого действа столкнулся с холодом, который пытался вырваться из моего нутра — не нервы, а предвкушение.

Когда его рот оказался у меня между ног, Кэш языком попробовал меня на вкус, я отпустила его и вцепилась в металл пожарной лестницы, боясь, что стану невесомой и потеряю всякое равновесие. Свободное падение в рай или ад. Я закатила глаза, и долгий, низкий стон сорвался с моего рта. Я распростерлась на перилах, словно какая-нибудь жертвенная девственница.

— Черт… да, — выдохнула я. У меня никогда не было мужчины, который пробовал бы меня вот так. Как будто у него было все время в мире, но в то же время он слишком изголодался, чтобы наслаждаться тем, что делал.

Оргазм, пронзивший меня, был столь же жестоким, сколь и прекрасным. Я закричала, шум эхом разнесся вокруг нас, и впервые в своей жизни я задалась вопросом, так ли чувствует себя стрела, когда ее пускает лук. Наслаждение, переполняющее мое тело, не прекратилось даже после того, как он это сделал. Это, блядь, затянулось, и я хотела еще. Мои щеки пылали жаром, потому что это произошло слишком быстро.

Кэш встал и облизнул губы, прежде чем прижать мое тело к перилам.

— Раздвоенный язык, дорогая.

И он был прав. Этот раздвоенный язык был создан для греха.

Прежде чем Кэш сказал еще хоть слово, я прильнула губами к его губам, как будто моя жадность была не такой греховной, как его язык. Он поднял меня, будто я ничего не весила, и посадил на край перил.

— Ты, — выдохнула я между поцелуями, которые были более дикими, чем некоторые виды секса, которые у меня были до него, — проведешь всю оставшуюся жизнь в клетке, если позволишь мне упасть.

— Ах, моя дорогая, — сказал Кэш, его голос был медленным и низким, под стать его прикрытым глазам.

«Моя дорогая» слетело с его губ как «ма дорогая».

— Я бы никогда не позволил тебе упасть. Эта задница слишком красива, чтобы оставить на ней большущий синяк.

Мир боялся этого Мародёра. Мне было наплевать на все на свете, когда он был так близко ко мне. Может быть, это была самая глупая вещь, которую я когда-либо делала, или самая блестящая, но я верила, что он не даст мне упасть. Я поверила Кэшу Келли, когда он сказал, что моя задница слишком красива, чтобы оставлять на ней синяки.

Мы были связаны с ним таким образом, что трудно было описать, за исключением одного: то, что случилось со мной, случилось и с ним, и наоборот. Это была цена, которую мы оба заплатили за то, что он украл мое сердце.

Наши губы замерли ровно на столько, чтобы мы оба могли ухмыльнуться в унисон его комментарию. Мы соприкоснулись зубами, прежде чем Кэш языком снова вторгся в мой рот, а я начала бесстыдно возиться с молнией его брюк. Как только Кэш освободился, он немного опустил меня, располагая поудобнее, а затем медленно вошел в меня. Он пристально смотрел на меня в этот самый момент.

Звук, который вырвался изо рта Кэша, когда он полностью погрузился в меня, глубокий стон, доставил мне больше удовольствия, чем его член — и этого было достаточно, чтобы я осталась довольна. Это соответствовало его телосложению. Это соответствовало всему, что было в Кэше. Затем он начал двигаться. Я закрыла глаза, напряженность между нами была слишком велика, чтобы вобрать ее в себя полностью.

Чем больше он двигался, тем больше я чувствовала, как давление нарастает и нарастает. Я собиралась кончить снова. Кэш продолжал бить в одну точку, которая посылала гребаные ударные волны по всему моему телу.

Потом Кэш ударил меня с такой силой, что я зашипела. Это было чертовски больно.

Кэш издал похожий звук, когда мои ногти глубоко вонзились в его плоть.

— Вот и все, моя дорогая, — сказал он. — Отпусти и пометь меня.

Я расцарапала его сверху вниз, желая, чтобы Кэш языком проник еще глубже в мой рот, чтобы Кэш снова вонзился в то место и причинил мне боль, чтобы горькая боль сделала удовольствие еще слаще. Но то не было наказанием. То была награда.

— Черт, — сказал Кэш, снимая меня с перил и неся в спальню. — Ты горишь для меня.

Кэш опустил меня на кровать, и прежде чем смог дотянуться до меня, я прижалась своими губами к его губам. Мы вели борьбу языками за первенство, как будто мой разум сражался за то, чтобы сохранить свое сердце.

Мы целовались до тех пор, пока я не перестала дышать.

Наши тела были такими же безумными, как и наши языки. Мы катались по кровати, его тело прижималось к моему, мое к его, как будто мы собирались убить друг друга.

Нуждаясь во вздохе, но в то же время изголодавшись по прикосновению моих губ к его коже, я провела губами по его подбородку, шее, вдоль груди, по мышцам живота, используя свой язык, чтобы проложить влажный след вниз по его телу. Мышцы живота Кэша напряглись, когда я обхватила его ртом, ощущая только чисто мужской вкус, прежде чем я облизнула губы и оседлала Кэша, принимая его на всю длину.

Я не двигалась в карающем ритме. Я двигалась медленно, мои волосы развевались по спине, как веер, покачивала бедрами в сладких, томных движениях навстречу ему. Я положила руки ему на грудь, царапая вместо того, чтобы вонзать ногти в плоть, используя Кэша как опору, чтобы приподняться, прежде чем снова опуститься.

Двигаясь, я низко наклонила голову, наклоняясь, чтобы поцеловать его. Поцелуй был таким же томным, как и мои движения.

Кэш открыл глаза и посмотрел мне в глаза. Точно так же, как тот дикий зеленоглазый тигр на его шее, над точкой пульса, дикое животное в нем, казалось, ожило.

Со свистом выдохнув, Кэш перевернул меня на спину и, поставив мои ноги по обе стороны от себя, врезался в меня. Он пристально смотрел на меня, овладевая моим телом. Кэш был диким, но умело сдерживался. В нем не было ничего непродуманного. Безжалостные удары продолжались, как у дикого животного, пока он не отступил, а затем вернулись еще сильнее, чем раньше.

— Кэш!

Я закричала. Затем все мое тело, гребаное предательское тело, разлетелось, как стрела из моего лука. Давление отпустило меня, и я влетела на территорию этого дикого животного, собираясь приземлиться. Моя цель? Его сердце.

Секунду спустя Кэш кончил в меня, и выражение его лица я никогда не забуду. Это была самая дикая вещь, которую я когда-либо видела. То был взгляд, к которому любая женщина могла бы пристраститься.

Единственным кайфом, оставшимся в моем теле, был Кэш Келли.

Как только я смогла перевести дыхание, меня озарила внутренняя усмешка. Я добралась до него. Он отымел меня так, как ни один мужчина никогда не трахал меня раньше, потому что я смогла сделать это. Он что-то почувствовал.

Я тоже это почувствовала. Связь, которая была сильнее, чем просто дикое влечение между нами.

Если бы я была женщиной, делающей ставки, я бы поставила свои деньги на то, что Келли будет в плохом настроении или уйдет к тому времени, как я встану на следующий день. Я знала его недолго, но что я точно знала, так это то, что ему не понравится то, что только что произошло. Не то чтобы мне тоже нравилась эта часть с чувствами, но я хотела поквитаться, а это означало, что я была готов пойти на жертвы ради задуманного.

Кэш навис надо мной, все еще твердый внутри меня, и я моргнула, прежде чем я открыла глаза, чтобы встретиться с его взглядом.

— Ты назвала меня Кэш, — сказал он, его грудь тяжело вздымалась. Я не думала, что это было от напряжения. Он почти не вспотел. В отличие от меня. Я вся взмокрела.

— Если только ты не солгал, — сказала я грубо, — так тебя зовут.

— Да, я полагаю, что имя принадлежит мне, — сказал Кэш, но прищурился.

Он вышел из меня, протягивая мне руку, помогая подняться. Кэш одарил меня дерзким взглядом, и это животное все еще было голодно или хотело что-то доказать — что он не чувствовал того, что, как ему казалось, он чувствовал.

Я никак не могла себе это представить. Это казалось слишком реальным. Это было все равно что подойти слишком близко к бушующему огню, а потом не обращать внимания на ожоги.

— Куда мы направляемся? — поинтересовалась я, едва способная передвигаться. Ни один мужчина никогда раньше так меня не трахал. Спать. Я хотела именно этого.

— В душ, дорогая. Ночь еще только начинается, как и ты.