Мародер

17 Кэш

Я не курил с той ночи на пожарной лестнице. Я делал это, чтобы успокоиться, потому что в противном случае меня ждала бессонница. Или же неистовая головная боль. Я не лукавил, рассказывая лучнице, что мой старик преследует меня. Это был не его призрак, а то, что он оставил после себя. Ответственность за его наследие.

Единственное мнение, которое я когда-либо чтил, было мнение моего старика. Я уважал своего брата, но наши взгляды всегда расходились. У него всегда была потребность задавать вопросы. Я верил, что наш старик никогда не предложит нам неверный путь.

Он боролся за один из самых безжалостных районов Нью-Йорка и получил его в управление. Он завоевал доверие и уважение своих людей, хотя его и побаивались.

Не то что Ли Грейди и его семья, которые связались со Скарпоне, чтобы распространять наркотики среди своих же. Их наркоторговля разрушала браки, семьи, карьеры. Она разрушала жизни. Она забрала все, ради чего мой отец работал большую часть своей жизни, даже умер за то, чтобы это защитить, и похоронила под порохом.

Мой разум отказывался принимать это. Поэтому я не спал ночь за ночью. Даже в тюрьме, потому что я был зверем в клетке, из которой нет выхода.

Я постоянно думал о Грейди. Как он подставил моего старика, чтобы его зарезали.

Я постоянно думал о Скарпоне. Как они влезли во все это из-за своей жадности.

Я думал о Скотте Стоуне. Как он надел на моего старика наручники и сделал его легкой мишенью.

Ничто не заставляло меня слюной обливаться от предвкушения того дня, когда улицы Адской кухни станут моими.

Даже если бы весь остальной мир был охвачен наркотиками, мой район стал бы исключением. Мы будем праздновать браки, чествовать семьи и давать каждому мужчине и каждой женщине шанс на карьеру, на лучшую жизнь.

Кража сердца из мести противоречила празднованию брака, но я намеревался выполнить все клятвы, которые произнес Кили Келли у алтаря.

Я остановился на минуту, думая о чем-то другом, кроме мести или хаоса, как мне показалось, впервые за всю мою жизнь.

Как бы я ни презирал Кили, потому что знал, что она использует все это против меня как оружие, лучница усыпляла мою бдительность, словно колыбельная. Я трахал ее всю ночь, а потом, перед самым восходом солнца, провалился в то пространство, где ничего нет. Ни шума. Ни зрения. Никаких помех.

Лучница могла бы убить меня во сне, а я бы и не догадался.

Она была хуже наркотика. Она становилась моей зависимостью.

— Во власти киски, — пробормотал я про себя, открывая дверь в здание своего офиса. — Вот и все, Келли.

— Мистер Келли! — Сьюзан, моя секретарша, выскочила из-за своего стола. Она сощурилась после того, как по-настоящему рассмотрела меня. — Вы опаздываете.

— Ваши часы спешат, — сказал я, проверив свои и поняв, что так оно и есть.

Она махнула рукой:

— Ваш кофе ждет вас в кабинете. Но сейчас, наверное, уже остыло.

Она резко села и скрестила руки на груди. Ни для кого не было секретом, что она была главой клуба, который дружил против моей жены. Сьюзен и ее приспешники думали, что моя жена гордячка.

Я усмехнулся про себя, зная, что единственными, кому лучница забиралась под кожу, были ее семья и ее подруга Мари. И я.

— Мистер Келли.

Я остановился в вестибюле.

Морин О'Коннелл встала со своего места.

— У меня не назначено, — сказала она. — Но мне нужно поговорить с вами.

Я никогда не видел эту женщину такой усталой. И у нее было достаточно причин для этого. Она упорно трудилась всю свою жизнь, чтобы свести концы с концами после того, как ее муж умер, будучи еще очень молодым. Когда ее сын попал в какую-то передрягу и боролся с зависимостью, отдав богу душу из-за наркозависимости, а ее невестку постигла та же участь, ее жизнь стала еще тяжелее. Ей пришлось растить двоих детей, и она отказалась от помощи большинства женщин, которые ее предлагали.

Необоснованные слухи и сплетни никогда не нравились Морин. Она сказала, что любопытные женщины хотели попасть в ее дом только для того, чтобы узнать, что происходит.

— Когда люди знают, что тебе хреново, — сказала она. — Они будут пинать тебя, чтобы ты оставался там, где оказался, но так, чтобы этого никто не видел.

Морин О'Коннелл напомнила мне мою жену. У нее был сильный характер, и она не позволяла другим людям легко выводить ее из себя.

Я кивнул.

— У меня найдется время.

Как только мы оказались внутри кабинета, я жестом пригласил ее сесть. Занял место напротив нее, и мы сидели, уставившись друг на друга, пока Сьюзен не принесла два кофе. Морин встала и закрыла за собой дверь.

— Назойливая старая сука, — пробормотала Морин. Затем она снова села на свое место, но не притронулась к кофе. Я тоже никогда этого не делал. У меня в углу стоял горшок с растением с кофеиновой зависимостью. — Перейду прямо к делу, Кэшел. Мой внук будет дома через день или два. У него нет имени.

Она назвала маленького мальчика своим внуком, хотя он не был им по крови. Маленький мальчик стал результатом того, что его мать платила за наркотики своим телом. Безумное уважение к Морин О'Коннелл — это было еще мягко сказано.

Прошла минута или две, а я сжимал и разжимал руки, как бы показывая ей, чтобы она продолжала говорить.

— Ты дашь ему имя. Имя, которым можно гордиться.

— Это не мое дело.

До меня то тут, то там доходили слухи, что Морин больная на всю голову, но я никогда не спрашивал, потому что она рассказывала, когда и что хотела. Может быть, ее болезнь влияла на ход ее мыслей.

Она потянула свитер вперед и достала из кармана листок бумаги. Я сел на свое место, уже зная, что это такое, еще до того, как она протянула его мне. Мой старик давал что-то похожее на расписку — бумажку с его подписью — всякий раз, когда кто-то оказывал ему услугу. Он собирал их и сохранял, записывая имя того, кто получил долговую расписку, как только был с ним в хороших отношениях.

Расписка Морин была старой и потрепанной.

— Однажды я приняла его к себе и спрятала, — сказала она. — Твоего отца. От полиции. Я не хотела благодарности за это, но он настоял.

— Больше ничего не говори, — сказал я, внимательно наблюдая за ней. — У него будет фамилия О'Коннелл?

— Если только ты не можешь придумать что-нибудь получше?

Она подняла на меня остро выщипанную бровь.

Я прищурился, пытаясь прочесть ее мотивы, но время шло. У меня была назначена очередная встреча.

— Райан, — произнес я.

— Прекрасный выбор.

Она кивнула и затем встала. Она направилась к двери, а затем остановилась.

— Твоя жена, она хорошая женщина, Кэшел Фэллон Келли. Обязательно обращайся с ней правильно.

Дверь за ней закрылась, и после того, как я посмотрел ей вслед, я взял листок и открыл его. На потрепанном листке было нацарапано почерком моего старика. Казалось, Морин открывала и закрывала его несколько раз, возможно, размышляя о том, использовать его или нет, когда она чувствовала, что это нужно ей больше всего.

Открыв ящик своего стола, я достал ручку и написал «Долг оплачен», дату, а затем добавил имя Райан.

• • •

В назначенное время, когда я ожидал увидеть Рафа, он постучал в мою дверь и по моему слову вошел. Он сел напротив меня, устроившись как обычно.

— Их поставки только увеличиваются, — сказал он.

Я кивнул.

— Грейди хочет быть лучшим дистрибьютором, и при поддержке Скарпоне он получает то, что хочет.

— Есть одна проблема со Скарпоне, — сказал он. — Они сейчас враждуют с другими семьями. Ситуация напряженная. Грузы продолжают воровать. Грейди начинает относиться к ним настороженно. И они начинают относиться к нему настороженно.

— Да, — сказал я, откидываясь назад, закидывая руки за голову и ухмыляясь. — Он думает, что они лгут о том, что грузы были украдены. Что они что-то от него скрывают. То же самое касается и Скарпоне. Они не уверены, кому доверять, поскольку не могут доверять даже самим себе.

— Вот как обстоят дела.

Рафф помолчал секунду.

— Что, черт возьми, происходит с семьями? Это беспредел.

— У меня есть соображения, — сказал я.

Я вспомнил Мари, подругу Кили, и ее жениха Маккиавелло. Они должны были вскоре пожениться, и, пока он был в Италии, я задавался вопросом, будет ли перерыв для Скарпоне и их товаров.

Кто-то крал то, что принадлежало им, прямо у них из-под носа.

Я сам не смог бы проделать работу лучше. В последнее время мне удавалось красть мелкие партии товара, но ничего такого, что действительно нанесло бы им реальный ущерб. Если Мак был тем человеком, которым я его считал, он имел полное право уничтожить их. Однако вот в чем состояла проблема — он был призраком.

Витторио Скарпоне, известный в свое время как Принц Красавчик Нью-Йорка, был убит. Перерезали горло, а тело бросили в Гудзон на съедение рыбам. Убийство, заказанное его же папашей.

Я никогда не встречался с Витторио, только слышал истории о том, каким он был безжалостным, и когда я попытался кое-что выяснить, оказалось, что от его личности остались только домыслы. Даже фотографии не было. Я обратился к пожилым мужчинам по соседству, которые когда-то были связаны с семьей, чтобы получить четкое представление об этом человеке, а не о призраке.

— Не тот мужчина, которого можно наебать, — таково было общее мнение.

Это имело смысл, если он был тем, кто убил старика Ли Грейди, Кормика. Ли заподозрил бы, кто это сделал. Поначалу он не ожидал появления Скарпоне, но если бы поставки продолжали исчезать, он бы начал задаваться вопросом, почему.

Его отец отбросил коньки.

Его грузы исчезли.

С кем он тесно сотрудничал?

Со Скарпоне.

Если бы Скарпоне в следующий раз устранили Ли Грейди, это дало бы им сто процентов прибыли и шанс заявить, что Адская кухня является частью их территории.

Отношения были сильно напряжены из-за нынешних беспорядков, и именно поэтому Ли Грейди решил сцепиться с моей благоверной на том политическом мероприятии.

Я поднял палец к Раффу. Я дозвонился до Сьюзен.

— Соедини меня с моей женой, — сказал я ей, когда она ответила. Она хмыкнула, но соединила меня.

Через несколько секунд лучница взяла трубку. У нее был запыхавшийся голос.

— Дорогая, — сказал я.

— Подожди. — На заднем плане послышалось какое-то лязганье. — Что?

Раф рассмеялся над ее тоном. Я открыл ящик, засунул туда руку, а через секунду вытащил ее, показывая ему средний палец.

— Обед, — сказал я. — Ты и я. «У Салливана».

— Не могу, — сказала она. — Я занята. И, кроме того, ты только что пришел на работу. В воскресенье.

— Мы обедаем вместе, — сказал я, напоминая ей.

— Не каждый раз. Ужинаем.

— Я передумал.

— Слишком поздно. Мне пора.

— Кили, — сказал я, поймав ее за секунду до того, как она повесила трубку. — Чем ты занимаешься, дорогая?

— Умри в догадках.

Затем она бросила трубку.

Раф фыркнул.

— Джессика Рэббит — чертова вертихвостка. А мне нравится эта лисья смелость.

— Джессика Рэббит, — сказал я, подняв на него глаза.

— Твоя девочка. У нее рыжие волосы и тело, которое может убить, так что…

Пресс-папье, которое раньше стояло на столе моего старика, легло на мой стол. Слишком быстро, чтобы он успел увернуться, я бросил его в голову Рафа. От удара он откинул голову назад, а пресс-папье с лязгом упало на пол. Оно попало ему в точку прямо меж бровей.

— В следующий раз, когда тело моей жены придет тебе на ум, заруби это себе на носу, что твоя голова полетит с плеч.

Что, черт возьми, было не так с этим парнем? А еще лучше, что, черт возьми, со мной было не так? Я только что ударил своего двоюродного брата металлической штуковиной, потому что он думал о той, что принадлежит мне.

— Ты гребаный мудак, Кэш, — сказал он, потирая место удара. Оно уже набухало.

— Вернемся к делу. Наши ряды полнятся с каждой секундой.

Просто охренительно. От удара у него открылся здравый смысл. Он снова был на верном пути. Когда он сказал — наши ряды, он имел в виду мужчин, которые решили присоединиться к нам.

— Сын Джона Джеральда с нами? — вопросительно сказал я. — Мартин?

— Да, чисто сработано.

Рафф кивнул.

— И работает он теперь на тебя.

— Грейди собирается начать против нас масштабную войну, так как нас теперь куда больше.

— Ты нервируешь меня.

— Убедись, что все начеку.

— Ты, — сказал он. — Будь уверен, что ничего из этого дерьма в переулке больше не повторится. Если Ли отрубит тебе голову, нам всем придет конец. Навсегда.

Кормика Грейди звали Мясником. У Ли была такая же жестокая черта, но он приберегал расправу для личных обид.

— Но, по крайней мере, Скарпоне не вмешиваются в нашу вражду, — продолжил Рафф. — Это избавляет нас от ряда проблем.

— Пока что, — сказал я. — Они слишком заняты, пытаясь выяснить, кто смешивает им карты.

— Или кто работает на нас.

Он пожал плечами.

В комнате повисло молчание, но мы оба громко думали. Мы оба знали, что нам предстоит сделать огромный шаг. Я был мародером, воровство было моей специализацией, но я должен был играть по правилам. Кража небольших партий ранило и со временем приводило к большим ранам. Но я хотел искалечить их одним махом — и быстро. Грейди устал работать с небольшими нагрузками. Он был готов пойти дальше, так как он годами налаживал бизнес со Скарпоне.

Его первую крупную партию, дело всей его жизни, я уже объявил своей. Если только призрак, который, как я почувствовал, был Маккиавелло, не добрался до нее первым.

Раздался стук в дверь, и мы с Раффом оба обернулись. Сьюзен вошла секундой позже, держа в руках простой конверт.

— Срочно, — сказала она, кладя его передо мной. — От мистера Фаусти.

— А, — сказал я, открывая его незамедлительно, сразу узнав марку Рокко. Внутри был поддельный счет за его юридические услуги. Я знал разницу между настоящими и теми, которые они использовали напоказ. Все, кто на них работал, так и делали. Для него это был способ общения. Этот счет? Я задолжал Маккиавелло. Он решил заработать на этом долге, убив Кормика Грейди.

Рокко добавил заметку на своей персональной бумаге: Нам нужно наверстать упущенное. Я слышал, «У Салливана» подают отменный ростбиф. Отужинаем. Около 7 часов.

Он назвал мне время, которое примерно совпадало со временем свадьбы Маккиавелло в Италии. После шла подпись, выведенная его гребаным царственным почерком.

Рокко Фаусти

Я расплылся в неспешной улыбке, и я несколько секунд смотрел на бумагу, прежде чем встретилась с нетерпеливым взглядом Раффа.

— Что?

Он нервно болтал ногой вверх-вниз.

— Ростбиф, — сказал я.

Я бы приказал Раффу держать глаза и уши открытыми, но то, что произошло между Фаусти и мной, осталось между нами. Никто больше не знал подробностей.

Правило номер один в этой жизни: никогда никому не доверяй на сто процентов.

Вернемся к ростбифу.

Это было не то слово, которое использовал Рокко, а то, что он передал через сообщение. Итальянские семьи, особенно Фаусти, были известны тем, что пользовались шифром, как никто другой. Свободно владея их языком, я сразу все понял. Рокко не просто так назначил мне время и место.

Это произошло в то время, когда Мак собирался жениться, что было очень важно. Потому что это означало, что его не будет в Нью-Йорке.

Интуиция подсказывала мне, что это как-то связано с большой партией, и если я узнаю то, что мне нужно знать, я добьюсь желаемого. Я знал, что это скоро произойдет, и Рокко появился как раз вовремя.

Однако не было никаких сомнений в том, что Мак давал мне это за определенную цену. Я бы сорвал доставку, но он получил бы товар. Я не был знаком с его бизнесом, но на этот раз мне пришлось бы оставить все как есть. Я мог делать с маленькими грузами все, что хотел, поджигать их, как обычно, но он имел право делать с этим все, что хотел.

Тогда мой долг был погашен.

В общем, это была выгодная сделка для нас обоих, если речь шла о крупной партии. Однако, какой бы ни была ситуация, если Рокко прислал весточку, это должно было быть что-то хорошее.

Теперь я явственно ощущал вкус ростбифа у себя во рту.

Рафф снова собрался заговорить, когда в моем кабинете раздался громкий хлопок. Харрисон пронесся мимо окон, при этом его кулак врезался в другое стекло. Я стоял перед Раффом, удивляясь, какого хрена он лезет в мое дерьмо. Он был вспыльчивым ублюдком после того, как его девушка решила выйти замуж за Маккиавелло, и после того, как я заставил его сестру выйти за меня замуж.

— Моя сестра, — сказал он после того, как распахнул мою дверь. — Ее только что арестовали.

• • •

Я пробрался сквозь толпу, ожидавшую снаружи нашего заведения, когда Стоун вывел мою жену за дверь, ее руки были скованы за спиной наручниками.

Она не облегчала ему задачу. Она насмехалась над ним, говоря, что единственный способ контролировать такую женщину, как она, — это надеть на нее наручники. Ее шея пошла красными пятнами, как и часть челюсти. Она также была перемазана фиолетовой краской.

Я прищурился. Краска была у нее в волосах.

На моем лице никогда не отражались эмоции, но я должен был следить за собой, чтобы Стоун не мог стать свидетелем той ярости, которая в этот самый момент прожигала меня насквозь.

Малыш Хэрри выступил вперед, требуя сообщить, в чем заключались обвинения.

— Сопротивление аресту, — бросил Стоун.

— Сопротивление твоим жалким ухаживаниям, — ответила моя жена, когда Стоун проводил ее мимо меня с самодовольной ухмылкой на лице. Он наклонил ее голову, прежде чем усадить в патрульную машину. Он закрыл дверь, а затем дважды стукнул по крыше, давая сигнал патрульному, что он может ехать. Секунду спустя ее увезли под мигание сигнальных огней и завывание серен.

— Королевское обхождение, — бросил я ему, когда он остановился передо мной, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Допусти я малую толику эмоций, и он почувствовал бы мое желание причинить ему физическую боль. Однако никакая физическая боль не могла сравниться с отчаянием, которое я читал в его взгляде, что лишь подпитывало мое непреодолимое желание пуститься во все тяжкие.

— Не больше, не меньше для королевы воров.

Мы сверлили друг друга взглядами, пока Рафф не подошел и не встал рядом со мной, подталкивая меня локтем. Сначала Стоун посмотрел в сторону дома, а потом и я — полиция собиралась вокруг, наблюдая за нами, готовая действовать, если я что-нибудь выкину.

Малыш Хэрри прошел мимо них, подойдя, чтобы поговорить непосредственно со Стоуном.

— Где ордер, Стоун?

Стоун достал его из кармана и протянул Малышу Хэрри. Он пробежал глазами по странице, и я не упустил из виду фамилию судьи, который подписал его. У нас с ним были теплые взаимоотношения. Именно он упрятал меня за решетку на десять лет.

Наконец, Малыш Хэрри перевел взгляд на Стоуна.

— Наркотики. У вас есть основания полагать, что у моего клиента в доме припрятаны наркотики.

— Он в курсе, — сказал Стоун.

— Где доказательства? — потребовал Малыш Хэрри, окидывая его взглядом юриста. Он был тем, кто мог пришить любого на своей вотчине — в зале суда.

Стоун кивнул другому полицейскому, который подошел с пакетиком травки и показал его Малышу Хэрри.

— Вот как? — Малыш Хэрри кивнул на него. — У моего клиента есть рецепт на него. Подписан Тито Салой, доктором медицины.

— Мы искали партию наркотиков побольше, — сказал Стоун ледяным голосом. — Их не было найдено в помещении, но мы нашли вот это. Как только мы получим рецепт, Келли будет вне подозрений. — Он покачал головой, немного посмеиваясь. — Тито Сала. Почему я не удивлен?

Тито Сала был личным врачом семьи Фаусти. Его жена была сестрой одного из самых известных лидеров, которых когда-либо видела Италия, — Марцио Фаусти, дедушки Рокко. Лучшего врача, чем Тито Сала, было не сыскать. Если он не смог спасти вас, значит, вы бы были уже на том свете. Мой старик водил дружбу с ним, и он часто навещал меня, когда я сидел за решеткой. После того, как я вышел из тюрьмы, он отужинал со мной. Тито выписал рецепт, чтобы я мог высыпаться, посоветовав мне как можно скорее проверить зрение из-за головных болей.

Я ненавидел ходить по врачам так же сильно, как ненавидел слушать, как люди жуют. Тито Сала обычно навязывал мне свой опыт.

— Моя сестра, ты засранец, — сказал Малыш Хэрри, мигом растеряв весь свой профессионализм, которым обычно козырял передо мной. Я пристально наблюдал за Стоуном, хотя мыслями был далеко отсюда.

— Будь осторожен, — сказал Стоун. — У меня тут наготове дополнительная машина.

— Только рыпнись, — сказал Малыш Хэрри, раскрывая объятия в приглашающем жесте. — И я расскажу всем в здании суда, как она отказала тебе ради Келли. И как это дело резко стало для тебя личным.

— Лучше отправляйся и внеси залог за свою сестру, — ухмыльнулся Стоун, а затем хлопнул Малыша Хэрри по плечу.

Малыш Хэрри стиснул челюсти.

— Думал, что у нее сильный характер. Оказалось, что она была хамелеоном. Ее цвета быстро меняются, так что тебе лучше схватить ее до того, как они станут зелеными. Чистое зло.

Стоун посмотрел мне в глаза, а затем был застигнут врасплох ударом кулака.

Вот так мне и пришлось внести залог за свою жену и моего адвоката из тюрьмы.