Мародер

24 Кэш

Повесил трубку. Уставился на стену в своем кабинете на одну, две, три секунды. На четвертой внутри моего черепа произошел взрыв, и я встал, направляясь к двери. Выйдя на улицу, я отпер бронированный матово-черный «Хэллкат», который купил у знакомого Рокко. На самом деле тот знал парня, который знал еще одного парня — он был лучшим в своем деле и подчинялся только таким, как Рокко. Если он делал заказ, вы были в деле.

На улицах было немного пробок, но я добрался до места назначения без проблем. Я припарковался, заглушил двигатель и потянулся к консоли за ножом, который там спрятал. Поскольку гардероб предпочитал шить на заказ, я сунул его в потайной карман, который портные всегда приделывали к пиджаку.

Я вошел в здание и быстро преодолел два лестничных марша. Молли, вдова моего старика, открыла дверь со второго стука.

Она ничего не сказала, да и я не произносил ни слова минуту или две.

Мы с Молли были в хороших отношениях, но после смерти моего старика все, что нас объединяло, закончилось. Иногда мы с ней пересекались, но на этом все и заканчивалось.

О моем терпении ходили легенды, поэтому, вздохнув, она отступила назад и открыла дверь шире.

В квартире не осталось ничего от моего старика. Даже фотографий не было. Ей не потребовалось много времени, чтобы начать двигаться дальше. За эти годы я слышал о мужчинах, с которыми она встречалась, но дольше всего она была с тем, кто курил на пожарной лестнице квартиры, некогда принадлежавшей моему старику. Окно было открыто, и он повернул голову, встретившись со мной взглядом.

— Кэш Келли. — Брайан Грейди затянулся сигаретой и выпустил длинную струйку дыма. — Пришел, чтобы предъявить мне ультиматум?

Брайан Грейди был младшим братом Кормика и дядей Ли. Он был порядочным парнем, который не вмешивался в семейный бизнес, если только члены его семьи не оказывались в затруднительном положении. Однако Ли уважал его, и я знал, что, когда ему нужно было, чтобы кто-его выслушал, именно Брайан слушал его и давал дельные советы.

— Ты бы не стал!

Болтливая Молли взвилась у меня за спиной.

Киллиан обычно так ее звал. Он никогда не испытывал к ней теплых чувств. Я придерживался нейтральной стороны, не заботясь ни о чьих чувствах, как делал это всегда. Но причина, по которой она вдруг проявила такой интерес к моему приезду сюда, заключалась в том, что мой старик оставил мне восемьдесят процентов здания. Остальные двадцать процентов принадлежали ей.

Поскольку у меня было больше всего акций, если бы я решил продать, ей пришлось бы либо выкупить мою долю, либо продать здание полностью. Она прожила здесь большую часть своей жизни, и ей было удобно не платить арендную плату, живя на то, что оставил ей мой старик, поэтому она не хотела никаких проблем со мной. Только вот когда Молли злилась, то по обычаю своему принималась орать, не переставая.

— Смени пластинку, Молли, — бросил я, даже не поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее. — Не к чему тебе показывать свой норов. По крайней мере, со мной у тебя этот номер не пройдет.

Она замолчала, но я мог прочитать ее реакцию по выражению лица Брайана. Через мгновение он еще раз затянулся сигаретой, а затем кивнул. Я почувствовал движение воздуха, когда она ушла. Пять секунд спустя, точно по расписанию, дверь в ее спальню хлопнула.

— Если бы я хотел, чтобы ты убрался из этой квартиры, — сказал я, — мне даже не нужно было бы владеть большей частью здания, чтобы сделать это на законных основаниях.

— Верно, — сказал он, глядя на меня. Он смотрел на меня, повернув голову, но тело его при этом было обращено к окну. — Тогда перейдём прямо делу.

— Личному делу.

Я сунул руку во внутренний карман пиджака, вытаскивая нож.

— Ты или я, но в любом случае, ты передашь сообщение.

Он прищурился, глядя на меня.

— Ты делаешь это ради своей жены?

— Я бы сделал гораздо хуже за гораздо меньшее, что с ней сделали.

— Я уже говорил Ли, — сказал он. — Я говорил ему не точить зуб на твою женщину. Я также посоветовал ему не связываться со Скарпоне. Но парень слышит то, что хочет слышать. В остальное время он внемлет только голосу долларовых знаков.

С этими словами он пожал плечами, развернулся и затушил сигарету о чугунную лестницу.

Он подождал еще пару минут, а затем покачал головой.

— Он все равно не жилец, — сказал Грейди. — Но я понимаю это. Он разозлится настолько, что найдет тебя — если Скарпоне не доберутся до него первыми.

Он вздохнул, встал, вытянул руки над головой, пошевелив девятью пальцами, которые все еще были при нем, а затем воспользовался окном, чтобы войти в квартиру.

Запах сигаретного дыма шлейфом шел от его одежды, пока он с минуту рылся в кухонном ящике. Грейди вытащил нож для рубки мяса прямо с костями, который обычно использовался для приготовления жаркого на ужин. Брайан знал толк в мясницком инвентаре, так как его брат и дедушка были мясниками.

Он поднял и направил нож на меня.

— Не возражаешь, если я воспользуюсь своим ножичком?

— Я бы предпочел не марать свой.

— Тогда и этот сойдет.

— Этот или твое сердце.

— Палец стоит дороже, чем сердце. С ним ты сможешь сделать куда больше.

— У меня нет проблем с тем, чтобы забрать твое сердце, поскольку оно ничего не стоит.

Он задержал взгляд на моем лице чуть дольше, чем следовало бы, прежде чем крепче сжал нож, доказывая, что он тот еще пустобрех. Он не хотел умирать только потому, что его племянник был гребаным идиотом.

Он положил руку на разделочную доску на стойке. На ней все еще лежали кусочки моркови. Он на секунду сощурился, а затем, занеся нож, нанес сильный удар! Его средний палец оказался на разделочной доске сразу же, как только лезвие коснулось кожи. Он немного накренился, прежде чем выпрямиться. На гвозде остался кровавый кровоподтек в том месте, где он, должно быть, ударил по нему молотком.

Должно быть, он сделал это, когда вешал свою фотографию с Молли, сделанную в баре «У Салливана». Я заметил молоток и гвозди на столе, прямо под тем местом, где висела фотография, когда шел по квартире. Там же висела ее фотография с моим стариком.

Протянул ему полотенце, которое висело на ручке духовки. Грейди прижал его на минуту, а затем использовал как жгут. Затем, когда поднял обе руки, на его лице появилась ухмылка.

— По крайней мере, теперь они совпадают.

Мой старик отрезал себе второй средний палец много лет назад, когда между Кормиком и моим стариком шла очередная война.

— Считай, что с этого момента тебя зовут Мясник Индюшачьи Кишки, — сказал я. — Еще один выпад против моей жены, и я подам тебя твоему племяннику на блюдечке с золотой каемочкой.

Он махнул на меня рукой, обмотанной кухонным полотенцем, которое уже пропиталось его кровью, как сумасшедший сукин сын, которым он и был.

— Кулды-кулды⁸. Передам ему всенепременно.

Брайан был Ли как отец, а, потеряв своего собственного, он не собирался рисковать своим племяшом. Всякий раз, когда Ли попадал в передрягу, Брайан либо прятал его, либо вытаскивал из нее. Однако на этот раз Брайан знал, что финал игры близок — Ли получит пулю либо от Скарпоне, либо от меня. Брайан, возможно, и не убедит Ли отказаться от всей игры, но он убедит его оставить мою жену в покое, черт возьми, или он будет тем, кто заплатит за неправильно принятые решения своего племянника.

Закрывая дверь в квартиру, я услышал, как Молли кричит изнутри. От громкости этого звука у меня заложило уши, пока я не оказался в десяти минутах езды от дома и меня не затянул хаос собственных мыслей. Приступ головной боли усилился после того, как я подъехал к дому Малыша Хэрри и обнаружил, что его жилище в кольце из полицейских машин.

Приветственно кивнул головой Малышу Хэрри, который разговаривал с детективом, и подошел к его двери. Моя жена сидела на крыльце и, увидев меня, встала. Ее лицо тут же превратилось в лишенную эмоций маску, но не раньше, чем я заметил облегчение в ее глазах, прежде чем она показала мне свой решительный настрой.

Она могла выступать на бродвейской сцене перед тысячами зрителей, одурачивая каждого, но меня ей было не одурачить. Она хотела, чтобы я был здесь, рядом с ней, как бы сильно она это ни отрицала. Моя теория подтвердилась, когда я взял ее за руку и повел к машине, а она не сопротивлялась.

Когда я открыл перед ней дверцу, она уставилась на меня, словно хотела что-то сказать. Или, может быть, она ожидала, что я что-то скажу.

Вместо этого я поднял руку и, проведя пальцами по ее коже, заправил дикий локон за ухо. Она зажмурилась, крепко сжав мое запястье. Мы стояли так минуту или две, пока она не открыла глаза, покачала головой и не села в машину.

Она захлопнула дверцу прежде, чем я успел ее закрыть.