28 Кили

Моргнула от яркости света, проникающего через окна. Солнце поглотило ночь, пока мы спали, и из-за грозы в комнате стало душно и влажно.

Мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, кожа к коже.

Одной рукой Кэш обнимал меня, а носом вжимался мне в самое ухо. Он храпел.

На моем лице появилась медленная улыбка полного удовлетворения от этого едва различимого звука.

Он почти не спал, а когда проснулся, было уже светло. Ночи, должно быть, настигли его, как мои вечера без ужина настигли меня. Он нуждался во сне так же сильно, как я в еде. Мой желудок издал неприятный звук при одной этой мысли. Но у меня были другие потребности, которые казались более важными.

Кэш был твердым, и после того, как я толкнулась в него своей задницей, он вошел в меня и глубоко застонал.

— Я не хотела есть, Келли, — сказал я, задыхаясь. — Я изголодалась по этому.

Нашей с ним связи.

— Когда я закрываю глаза, я мечтаю об этом, — сказал Кэш, погружаясь в меня еще глубже. — Ты сломала мое тело, но успокоила мой ум.

Он усердно работал над моим телом — мы оба задыхались, были скользкими от пота, отпечатки его ладоней покрывали мое тело — прежде чем мое тело подчинилось ему, а его — моему.

После этого я почувствовала себя так, словно совершила свободное падение с небес. Я глубже зарылась в матрас, в подушку и закрыла глаза.

Дыхание Кэша обдало мое ухо, когда он засмеялся.

— Нет времени на сон, моя дорогая.

— Всегда есть время для сна, мой похититель снов, — призналась я. Может быть, я задремала на секунду, но когда очнулась, то был толчок. Кто-то ударил кулаком по входной двери, и я услышала, как она со скрипом отворилась.

Кэш сел, потирая лицо, а затем направился к двери спальни. Золотистый свет, проникавший сквозь окно, освещал его обнаженное тело, каждый его захватывающий угол. Он огляделся на секунду, и после того, как не нашел того, что искал, вышел из комнаты.

— Какого хрена, Кэшел, — услышала я голос. Он принадлежал Кэшу, но исходило из уст другого мужчины. Его брата, Киллиана.

— Мне бы не хотелось видеть, как ты занимаешься рукоблудием, по крайней мере, пока плотно не позавтракаю.

— Тогда лучше постучать и подождать, — заявил Кэш низким голосом.

Должно быть, он собирал свою одежду. Минуту спустя я снова услышала стук входной двери, а затем еще через минуту или две он вернулся в нашу комнату с нашими чемоданами и всей моей одеждой со вчерашнего вечера.

— Одевайся.

Я лишь кивнула и двинулась с большим энтузиазмом. Быстро приняла душ и надела черное макси-платье, которое почти подметало подолом пол. Ряд пуговиц тянулся по передней части платья, которое было расстегнуто от колен и ниже. Я дополнила наряд поясом с тигровым принтом вокруг талии.

Волосы были в беспорядке — дикая буря рыжего цвета, и я даже не потрудилась их укротить, но нанесла легкий макияж, чтобы лицо смотрелось пристойно. Затем я отступил назад, оглядывая себя. Не была уверена почему, но я хотел произвести хорошее впечатление на его брата.

Я подошла потрогать ожерелье, кулон в виде сердца, и, как обычно, почувствовала пустоту, когда обнаружила, что его нет. Когда я сняла его и оставила на его подушке, мне почти показалось, что я украла у него частичку себя. Я ненавидела это так сильно, как если бы он забрал у меня частичку себя.

Любовь должна была быть чистым Б.Е.З.У.М.И.Е.М.

Должно быть, я вошла на кухню бесшумно, потому что его брат меня не услышал. Он сидел в своем инвалидном кресле у кухонной двери, наблюдая за тем, что происходит снаружи. Из проигрывателя в углу тихо лилась старая песня.

Когда я оказалась перед раковиной и посмотрела в окно, мой взгляд был точно таким же, как у Киллиана. Кэш выгружал продукты из машины. Похоже, Киллиан не хотел, чтобы он знал, что брат за ним наблюдает, потому что, когда Кэш начал возвращаться на ферму, Киллиан откатил свое инвалидное кресло назад быстрее, чем двигался прошлой ночью.

— Господи помилуй! — сказал он, когда заметил меня. — Для высокой девушки ты передвигаешься бесшумно.

— Чего ты ждал от меня? — Я приподняла бровь, глядя на него. — Что я буду топотать, словно лошадь в деревянной хате?

Он прищурился, глядя на меня.

— Скажи мне, что ты делаешь с моим братом, женщина.

Вот оно — если близнецы не показывали этого на людях, то наедине у них обнаруживалась одно семейное свойство — требовательность.

— Вообще-то я его жена, — произнесла я. — Вот что я делаю.

Кэш толкнул дверь, ставя пакеты на кухонную стойку. Я отвернулась от его брата, просматривая содержимое пакетов, начиная убирать продукты.

— Я собираюсь принять душ.

Кэш похлопал меня по бедру. Затем он перевел взгляд со своего брата на меня.

— Не влюбляйся в него, пока меня не будет. — Он кивнул в сторону Киллиана. — Если я краду сердца, он, блядь, разбивает их.

Прошло мгновение, и что-то прокатилось между ними — близнецы, — а затем Кэш покачал головой и пошел принимать душ.

Я знала, как Кэш любит есть овсянку, и начала ее готовить.

— Ты любишь овсянку так же, как твой брат? — поинтересовалась я у Киллиана.

— Если он ест ее также, как и десять лет назад.

Он пожал плечами.

— Точно так же.

Я поведала ему, как Кэш воспринял ее, и он кивнул. После этого он притих, наблюдая, как я работаю на кухне. Шкафы были пусты, но кто-то положил в холодильник кусок свежего масла и бутылку с молоком. Они выглядели свежими с фермы, вероятно, из одного из здешних мест.

— Ты либо самое могущественное существо в мире, либо самое тупое, женщина.

Я перестала мешать овсянку.

— У меня есть имя. Кили.

— Кили Келли.

— Думаю, это хорошее начало для загадки, — отметила я.

— Давай тогда начнем загадку с вопроса. Ты самая могущественная женщина в мире или самая тупая?

— Первое, — сказала я, поворачиваясь, чтобы размешать овсянку.

— Ты знаешь, чем он занимается? — Я кивнула. — Ты в курсе, что он больше животное, чем человек? — Я кивнула. — Тогда мне трудно поверить в первое, если ты знаешь его достаточно хорошо.

— Я не смотрю на него. Я чувствую его — больше, чем ты.

Осеклась, прежде чем вытереть руки о платье. Осмотрела кухню, нашла фартук и накинула его поверх своего платья. Возвращаясь к плите, я сказала:

— Моя мама научила меня, что нужно быть рядом со своим мужчиной. Если только он не начнет бить тебя. Если это когда-нибудь случится, я должна убить его, пока он спит.

Через секунду лицо Киллиана озарила улыбка. Он явно решил посоперничать с рассветами в Ирландии после унылых дней.

— Ты сумасшедшая, Кили Келли. Может быть, достаточно сумасшедшая, чтобы соответствовать уровню его хаоса. — Он подкатил инвалидное кресло поближе ко мне. — Есть одна вещь, которую я не могу отнять у этого мародерствующего ублюдка. У него головаа тверже камня. Как только он принял решение, он либо получит то, что хочет, либо будет ждать этого до скончания времен. Он будет верен тебе, если ты ему действительно нужна. Даже угроза смерти не заставит его изменить свое решение.

Я посмотрела на Киллиана и задержала на нем взгляд. Мы пытались прочесть намерения друг друга по отношению к мужчине, которого мы оба любили. Несмотря на то, что Киллиан боролся с этим чувством, я могла сказать, что он любил Кэша. Что бы ни произошло между ними, они оба в конечном итоге пострадали от этого, каждый по-своему. Некоторые шрамы остаются от внутренних сражений, причем не всегда физического плана.

Кэш прочистил горло, и это заняло секунду, но мы с Киллианом разошлись в противоположных направлениях. Киллиан подкатил кресло к столу. Я начала убирать миски и накладывать в них овсянку. Потом я приготовила каждому из нас по кружке чая. Когда я обернулась с двумя чашками в руках, Кэш оттеснял своего брата от места во главе стола, перемещая его вправо.

Киллиан секунду держался за дерево столешницы, прежде чем решил не сопротивляться.

— Тебе повезло, что у меня нет при себе пушки, — сказал он, свирепо глядя на Кэша. — Или я бы пристрелил тебя.

— Мое место, — сказал Кэш, садясь во главе стола и постукивая по тому месту, где он отведал меня прошлой ночью.

Если бы меня можно было так легко засмущать, моя шея покраснела бы, но, похоже, это произошло только тогда, когда Кэш Келли посмотрел на меня своим свирепым взглядом зеленых глаз.

Расставив чашки, я приготовила себе миску хлопьев и поставила ее на стол рядом со своей чашкой чая, слева от Келли. Он всегда отодвигал мою тарелку за ужином, когда я пыталась сесть слишком далеко от него. Так что на этот раз я упростила ситуацию для нас обоих.

Некоторое время мы ели в тишине, пока Киллиан не отложил ложку и не прочистил горло.

— Отвратно, — сказал он, кивая на мою миску и чашку с чаем.

— Что? — спросила я, собираясь отъесть от своей порции.

— Каша и чай с молоком.

Кэш бросил салфетку, откинулся на спинку стула и многозначительно посмотрел на брата.

— Ты же знаешь, я не любитель валять дурака.

Он прочистил горло.

— Почему ты заявился в такую рань?

— Насчет этого. Почему ты спишь так поздно?

— Ответь на мой гребаный вопрос, Килл.

Киллиан повернулся и достал длинный конверт из кармана своего инвалидного кресла. Он подвинул его к Кэшу.

— Хорошо, что ты уже сидишь, — сказал он, — иначе я бы посоветовал тебе сесть.

• • •

Прежде чем Кэш успел вскрыть конверт, раздался стук в дверь. Он был едва уловимым, по сравнению с напором Киллиана. Почти прикосновение. Однако этот стук отдавался в моем мозгу настолько громко, что от этого у меня почти зазвенело в ушах.

Кэш и Киллиан уставились друг на друга.

— Я открою, — произнесла я, вставая.

Трудно было сказать, ненавидела ли женщина, стоявшая по ту сторону двери, находиться там, где она была, или не могла поверить, что она там стоит. Ее черные с проседью волосы были зачесаны назад, подчеркивая резкие черты лица и покрасневшие от слез глаза.

— Привет, — сказала она тихим голосом. — Я здесь…

— Заходи, — пригласил Киллиан, вдруг оказавшись позади меня.

Я кивнула, открывая дверь пошире. После того, как она вошла, я протянула ей руку.

— Кили, — сказала я.

Ее хватка была твердой.

— Кили Келли, — сказала она. — Я Сирша Келли.

Ее имя прозвучало как Сер-ша. Тем не менее, она быстро потеряла ко мне интерес. Ее вниманием теперь всецело завладел мужчина, сидевший за столом, его лицо было обращено вперед, отказываясь отдавать ей силу своих глаз.

Однако по тому, как изменилось поведение Кэша, я поняла что дело в ней. Она — тот гигантский камень, о котором он рассказывал мне прошлой ночью? Он получил похожий удар под дых.

Его мать, на самом деле, не была мертва, как ему внушали.

— Присаживайся, ма, — сказал Киллиан, кивая на место, где я сидела.

Сирша кивнула, но не села на мое место. Она села на место на другом конце стола, так что Кэш был вынужден смотреть на нее. Тот же самый камень, казалось, прошил его и попал мне прямо в живот, когда их взгляды встретились. Это была едва уловимая вещь, которую я когда-либо видел, но когда они впервые за много лет посмотрели друг на друга, пальцы Сирши сомкнулись на краю стола, костяшки ее пальцев побелели.

— Сынок, — сказала она, едва различимым шепотом.

Он не ответил ей, и напряжение в комнате усилилось. Я откашлялась и спросила ее, не хочет ли она выпить чашечку чая. Она кивнула, но все еще не сводила с него взгляда. Я быстро приготовила ей чашку чая, поставила ее на стол, а затем положила руку на плечо Кэша, прежде чем сказать ему, что собираюсь немного прогуляться.

— Сядь, — сказал он мне. — Прямо здесь.

Он постучал по месту рядом с собой.

Его голос был холодным и жестким, и хотя моей первой реакцией было сопротивляться его тону, я поддалась мольбе, скрытой за требованием. После того, как я заняла свое место, я просунула ладонь под стол, положив ее на его ногу.

— Это то место, где ваш отец спрятал вас обоих? — Сказала Сирша, поочередно оглядывая дом, а затем своих сыновей. Однако ответил на ее вопрос только Киллиан.

— Мы жили здесь с бабушкой и дедулей после того, как нам сказали, что ты умерла. Он отвез нас в Нью-Йорк, после того, как, как я тебе уже рассказывал.

— Верно, — сказала она.

Мы втроем повернулись к Кэшу, когда конверт зашуршал, пока он его открывал, но звук был похож на звук разорвавшейся бомбы. Он вытащил множество фотографий своего отца, Ронана Келли, а также многочисленные газетные вырезки и репортажи. Он разложил их так, чтобы можно было их просмотреть разом. Он мельком пробежал по заголовкам, которые описывали то, чем занимался его отец в то время.

Некоторые слова выделялись, как смертоносные обломки, летящие по воздуху. Националист. Разыскивается. Опасный. В бегах. Радикал.

— Мы были молоды. Сирша взяла свою чашку, медленно поднося ко рту, потому что ее руки дрожали. Фарфор звякнул о блюдце, когда она поставила чашку на стол. — Некоторые говорят, что глупо. Но мы верили в дело, которое в то время казалось стоящим.

Глаза Кэша оторвались от вырезки, которую он читал, чтобы посмотреть на нее, но после этого снова быстро перевел взгляд обратно на бумагу.

— Ронан был исключительно умным парнем, и когда он увлекался чем-то, он полностью посвящал себя делу. Человек, который изначально втянул его во все это, стал для него героем. Патрик был тем, на кого он ровнялся, кого боготворил.

Глаза Кэша загорелись при упоминании этого имени. Должно быть, его взгляд задел Сиршу, потому что она закрыла глаза, кивнула, и по ее щекам скатилась сначала одна, затем другая слезинка.

Патрик. Патрик. Патрик… кто?..

— Патрик и Ронан были близки, словно близнецы. Мы организовали группу, и какое-то время казалось, что дело того стоит. Потом я забеременела. Родились вы, и все стало не так просто, как раньше. Нам пришлось бы бежать по первому требованию. Может быть, с одним малышом это было сделать проще, но с двумя… стало утомительно. Я перестала спать. Я заботилась о вас, и головные боли мучили меня днем и ночью. Я сказала Ронану, что не могу продолжать, что я больше не могу этого делать. Дела в Ирландии и так шли прекрасно, но я была на грани безумия. Наша семья попала в передрягу. Мои приоритеты изменились, как только вы родились, но Ронан был так же сосредоточен, как и всегда. Патрик, — она разжала и сомкнула руки вокруг чашки, — начал видеть в вас обузу. Он полюбил вас, мальчики, и когда вы родились, дал обет присматривать за вами обоими. Он считал вас кровными родственниками, такими же близкими, как два племянника. Он пытался поговорить с Ронаном, но переубедить его было невозможно.

При этих словах она подняла глаза и встретилась с Кэшем взглядом.

— Ронан стал пререкаться с нами, потому что не хотел слышать правду. Он перестал надолго приезжать домой, а потом зачастил в Америку. Головные боли только усилились, и после обращения в клинику мне поставили диагноз — заболевание глаз. Глаукома. Единственное, что помогло облегчить боль, была марихуана. Патрик где-то вычитал об этом и стал снабжать меня ей. Постепенно мы сблизились.

Она прервала зрительный контакт, чтобы снова посмотреть в свой чай, и я не могла не задаться вопросом, что она разглядеть в чашке. Может быть, она могла бы прочитать будущее по чайным листьям в чашке, как моя мама.

Сирша сделала глубокий вдох, а затем подняла глаза и подбородок.

— Мы с Патриком влюбились друг в друга. Твой отец зашел к нам однажды после того, как мы не видели его целый месяц. Знаете, я подозревала, что у него была любовница в Америке, но наш брак, на тот момент уже давший трещину, спасти было нельзя. Я оправдывала свои прегрешения, уверяла себя, что поступаю правильно, потому что он поступал со мной также.

— Ронан и Патрик ужасно подрались. — Она приложила руку к виску и помассировала его. — Я не могла помешать им, и только ради вас, мальчики, Патрик ушел. Я не была уверена, увижу ли я его когда-нибудь снова. Но после той драки… — Она вздохнула. — Стресс. Головная боль. Я думала, что умираю. Я поклялась — я поклялась тогда и там, что никогда больше не притронусь к другим наркотикам. Все зашло дальше, чем марихуана. Я пристрастилась к другим наркотикам. То были более тяжелые наркотики. Я уверена, что ты помнишь меня такой.

Одинокая слезинка скатилась из уголка ее глаза, но она смахнула ее прежде, чем она успела скатиться по щеке.

— Ронан отвез меня в больницу, обвинив в передозировке, пока вез меня туда. Он высадил меня, и это… это был последний раз, когда я видел тебя, до сегодняшнего дня.

Она порылась в кармане своего кардигана и вытащила фотографию. Она передала карточку Киллиану, который передал ее Кэшу, который лишь уставился на нее.

То была фотография пяти человек — Ронана, Сирши, Кэша, Киллиана и человека по имени Патрик — сидящих за обеденным столом. Тот человек. Патрик. Отец Патрик Фланаган.

— Эта фотография была всем, что осталось, когда я вернулась домой. — Сирша достала из кармана салфетку и вытерла нос. — Мои родители умерли, когда я была маленькой. У меня не было братьев и сестер. У меня не было никого, кто помог бы мне найти тебя. Я пыталась. Я осмотрела все места, где, как я вспомнила, мы бывали. Так много мест, подобных этому.

Она огляделась, а затем она снова посмотрела на Кэша.

— Он оставил мне эту фотографию назло. — В ее тоне сквозила горечь. — Его единственное правило. Мы всегда ужинали всей семьей, даже до того, как появились вы, мальчики.

Усилила хватку на ноге Кэша, и мышца под моей рукой напряглась, так сильно, что я подумала, что она лопнет, как вена на голове.

Слезы текли по ее щекам контролируемым потоком.

— Он оставил мне это воспоминание, потому что знал, что это причинит мне боль больше всего. Сначала он перестал ужинать со мной.

Она сжала руку в кулак, и подняла его, как будто собиралась ударить им по столу, но вместо этого, соприкоснувшись с деревом без единого звука.

— Я потеряла своих мальчиков, своего мужа и своего любовника. Он тоже так и не вернулся за мной, Патрик Фланн.

— Он думал, что ты мертва, — сказал Киллиан. — Затем его заставили принять сан, чтобы искупить свои грехи. Чтобы иметь возможность иметь право видеть нас. Все были наказаны. Ты. Патрик. Я. — Киллиан ткнул пальцем себе в грудь, а затем посмотрел на своего брата. — Даже ты. Но ты не мог вспомнить. Похоже, ты не мог вспомнить ничего из того, что мы потеряли. Все, что ты видел, — это великого Ронана Келли. Ты посвятил свою жизнь ему, его делу, не задавая вопросов. Ты был его идеальным экземпляром — животным, которое нападет по команде. Ты все еще борешься за дело, из которого не можешь выйти победителем. Дело, за которое он поручил тебе взяться, потому что знал, что ты доведешь его до конца в его честь. — Киллиан кивнул в сторону Сирши. — Ты бы сделал это, потому что запомнил бы худшее о ней, потому что все, во что ты верил, было самым лучшим в нем. Он сказал тебе, что мама умерла от передозировки, чтобы дать тебе что-то достойное, за что можно было бы бороться, в то время как все остальное было равносильно совершению греха. Он разрешил убивать и воровать, потому что вбил тебе в голову, что первоначальное дело было благородным. Он дал животному пожевать стейк, сказав, что ему нужно поесть, а жажда крови лишь подстегивала голод.

Киллиан снова ткнул пальцем себе в грудь.

— Однако я вспомнил, Кэш. Я вспомнил, как вышел из больницы, когда мне сказали, что моя мать умерла от передозировки. Что скоро мы начнем новую жизнь. Я помнил, как она кричала что-то о головной боли, но она не оставалась безразличной. Я вспомнил тот день, когда появился Патрик Фланаган и присматривал за ней из чувства вины. Я вспомнил разговор между ними. Ему не разрешалось видеться с нами, пока он не пообещал никогда больше не прикасаться к другой женщине. — Киллиан замолчал на секунду, пытаясь отдышаться. — Несмотря на то, что Молли согревала постель Ронана каждую ночь. Я собрал все воедино после того, как потерял ноги, а ты попал в тюрьму. Я собрал все воедино, потому что мне, блядь, разрешили подумать об этом, Кэш! Ты бы никогда этого не сделал. Ты бы никогда даже не стал считать его кем-то меньшим, чем героем! Цель всегда оправдывала средства.

Он откатился назад, демонстрируя Кэшу свои ноги, ноги, которые больше никогда не будут слушаться его.

— В чем теперь причина, Кэшел? Чего это стоит? Какова цена всего этого?

Он ударил себя кулаком по ноге.

Дверь со скрипом отворилась, и секунду спустя та женщина из паба заглянула внутрь. Она прищурилась, когда заметила, как тяжело дышал Киллиан, как было расположено его инвалидное кресло и выражение лица Кэша. Оно не смягчилось. Во всяком случае, она жестко спросила:

— Может, мне взять пистолет? — спросила она со всей серьезностью.

— Ты достанешь пистолет, — произнесла я, — и у нас с тобой будут проблемы. Я пущу стрелу прямо в запястье, держащее пистолет, и не буду обдумывать свое решение дважды. Я буду целиться выше, если до этого дойдет.

Я прищурилась, встретившись с ней взглядом, и через секунду она вошла внутрь, заняв место между Сиршей и Киллианом.

В комнате стало тихо, никто не говорил, никто не двигался, все смотрели на Кэша. За все это время он не произнес ни слова.

Затем он прочистил горло.

— Вы сидите передо мной, вы оба, и говорите мне, что моя мать жива, и мой брат знал это, но никто не потрудился сообщить мне об этом до сегодняшнего дня. Пока я не пришел сюда в поисках ответов на вопросы, которые были заданы мне моим врагом. Ты обращался со мной хуже, чем с мертвецом. — Он пару раз постучал по столу. Затем он помолчал. — Тогда считайте меня мертвым. Валите. Все вы. Сию секунду. Или ей придется взяться за пистолет.

Загрузка...